С устройством пьедестала оказалось много хлопот. Сначала его собирались исполнить в виде глыбы, подобно тому, как это было сделано Э. Фальконе, затем вернулись к первоначальному художественному решению, принадлежавшему архитектору Ф. О. Шехтелю. Оно оказалось идеальным.

Российские искусствоведы указывают, что памятник Александру III создавался как некий антипод знаменитому памятнику Петру I. «И всадник, и конь — все служит этому противопоставлению, — читаем в книге академика Д. В. Сарабьянова. — Конь не взмывается вверх и вперед, врезаясь в окружающее пространство, а стоит на месте, тупо упирается, наклонив голову. Всадник под стать коню: он не пружинит, не взлетает вместе с ним, а оседает всей тяжестью своего тела на лошадиную спину, фиксируя свою неподвижную позу стременами. Типичный для всех работ Трубецкого „слой земли“ на этот раз положен на невысокий гранитный постамент, выдержанный в форме строгого параллелепипеда, и сливается с ним. В этом приеме использования земного слоя, к тому же бугристого и „шершавого“, равно как и в общей остроте взгляда, в постижении характерных особенностей интерпретируемого явления, в фиксации мгновенного, переходящего в застылое, остановившееся, — во всем этом ощущаются следы импрессионистического мышления» ⁸.

Открытие монумента состоялось 23 мая 1909 года. Его общая высота составляла 8 м 79 см (статуя 5 м 35 см, пьедестал 1 м 24 см). На отливку, которая длилась около полутора лет, ушло 8 т зеленой художественной бронзы. Толщина стенок монумента достигала 1 см. Гипс и пластилин доставлялись из Парижа, глина — из Полюстрова. На пьедестал ушло 4 гранитных монолита, под фундамент было забито около 300 свай. На лицевой стороне пьедестала красовалась надпись: «Державному основателю великого Сибирского пути» ⁹.

Главному «куратору» работ — С. Ю. Витте — произведение Паоло Трубецкого в его окончательном виде решительно пришлось не по душе. В воспоминаниях он пишет, что долго размышлял: идти на открытие памятника или не идти. Приняв положительное решение, он приехал к месту торжества в 10 часов утра, за два часа до начала церемонии. Он, как сообщает граф И. И. Толстой, наблюдавший его в эти часы, «до комизма» волновался вопросом, понравится ли памятник, и граф как мог успокаивал его.

Торжество удалось на славу. Императору Николаю II памятник понравился, и он с присущей ему сердечностью благодарил за труды всех членов комиссии. Понравилось сооружение и вдовствующей императрице Марии Федоровне. Лишь народ был, очевидно, не в восторге — повсюду раздавались неодобрительные высказывания, а один подвыпивший мастеровой во всеуслышание заявил: «Какой это царь? Это извозчик, в извозчичьей шапке и сидит на ломовой лошади» ¹⁰.

Члены Академии художеств — А. М. Опекушин, И. И. Толстой, Р. Р. Бах — на все лады хулили памятник. Зато приверженцы новых направлений в искусстве просто захлебывались от восторга. В номере 7–9 за 1909 год журнала «Золотое руно» появилась рецензия, где говорилось: «…Памятник Александру III на Знаменской площади являет собой великое торжество русского искусства… невыносимы для глаз стали Клодты и даже дивный Фальконе отошел в подобающую ему историческую перспективу. Настолько творение Трубецкого зовет к будущему» ¹¹.

П. Трубецкому удалось добиться необыкновенной выразительности скульптурной формы. Зритель физически чувствует, как грузный седок подался назад, а тело лошади еще сохраняет свою инерционную силу. Скульптор искренне заявлял, что он абсолютно чужд политике и бессмысленно искать в его работе какой-либо скрытый подтекст. О своем замысле и его реализации он говорил: «Я хотел в образе Александра представить великую русскую мощь, и мне кажется, что вся фигура императора на моем памятнике воплощает мою основную мысль» ¹². П. Трубецкой в своем искреннем желании отобразить в памятнике «великую русскую мощь», по-видимому, сам того не желая, поставил очень существенный вопрос ¹³. Ответа на него он не давал — этим уже много десятилетий занимаются зрители.

Автор памятника опоздал на церемонию. 25 мая 1909 года в «Новом времени» было напечатано интервью с ним. «Зачем искать и вымучивать фигуры, — вопрошал П. Трубецкой, — когда кругом нас немало интересных людей, сильных натур, и все кругом, если внимательно присмотреться, полно таинственного величия… Надо делать все просто и изображать людей так, как в жизни, с их особенностями. В работу, которая в данный момент вызывает такие осуждения, я внес мои личные взгляды, мои чувства. Может быть, эта простота без всякой вычурности и позы и весь ансамбль памятника представляет собою некоторое отклонение от обыденности и от того шаблона, к которому привыкли; у нас ведь так мало привыкли думать, что раз памятник, то все должно быть чрезвычайно необыкновенно. А я противник всякой позы, видя в простоте и реальности истинное отражение художественного настроения» ¹⁴. Выдающиеся люди своей эпохи, они в чем-то неуловимо походили друг на друга, скульптор Паоло Трубецкой и политик Сергей Витте.

С. Ю. Витте не был кабинетным работником, отшельнический образ жизни ему претил. В его особняке на Каменноостровском проспекте устраивались завтраки и званые обеды с многочисленными приглашенными. Например, на обеде, данном 14 мая 1907 года, присутствовали 17 человек. Такой гурман, как граф И. И. Толстой, высоко отзывался о кухне графини М. И. Витте. Гостеприимное жилище супругов Витте посещали и члены царской фамилии, с которыми они уже много лет поддерживали дружеские отношения — великий князь Владимир Александрович, его сын Андрей Владимирович, историк великий князь Николай Михайлович, — послы иностранных держав, министры и члены Государственного совета, управляющий кабинетом императора князь Н. Д. Оболенский, адмирал Ф. В. Дубасов, французский писатель П. Леруа-Болье, журналист Э. Диллон. Бывал приглашаем и столыпинский подручный А. В. Кривошеий, которого в свое время С. Ю. Витте отказался взять в свое министерство, аттестовав как карьериста и интригана. После застолья до поздней ночи развлекались картами — хозяин дома слыл любителем карточной игры. Время от времени супругов Витте видели в театре.

Широкий образ жизни расстроил состояние С. Ю. Витте. Сумма, полученная им после отставки с поста министра финансов, к 1911 году была почти вся прожита. За приемной дочерью Верой, как уже говорилось, он дал большое приданое. Помимо расходов по постройке и содержанию дома (включая сюда и покупку личного автомобиля), много денег тратилось на лечение его и Матильды Ивановны за границей. И. И. Толстому С. Ю. Витте советовал пользоваться услугами немецких врачей — они, хотя и дерут немилосердно с пациентов, зато лечат хорошо.

Вполне могло статься, что С. Ю. Витте в минуты отчаяния подумывал о переходе на службу в частный банк и даже вел об этом разговоры. Конкретно назывался Русский для внешней торговли, где председателем совета был один из его бывших подчиненных, В. И. Тимирязев. Не вполне понятен выбор банка, тем более что В. И. Тимирязев не относился к числу близких друзей С. Ю. Витте, в отличие от Александра Августовича Давыдова (председатель совета Санкт-Петербургского частного банка) или Алексея Ивановича Путилова (председатель совета Русско-Азиатского банка). История, рассказанная в воспоминаниях В. Н. Коковцова об этом эпизоде из жизни С. Ю. Витте, особенно некоторые ее подробности, в частности согласие С. Ю. Витте на предложение В. И. Тимирязева, оформленное подписью на протоколе постановления совета и правления банка, не отличается правдоподобием. В качестве члена Государственного совета по назначению и председателя Комитета финансов С. Ю. Витте не имел права на совмещение государственной службы с частной, а как бывшему министру и премьеру императорского правительства ему негоже было заниматься обходом действующего закона о несовместительстве.

В. Н. Коковцов сообщает, что в апреле 1912 года его, жившего тогда в Ливадии, посетила графиня М. И. Витте с необычной просьбой. Она рассказала, что ее муж и она находятся в совершенно безвыходном материальном положении: ренты у них никакой нет, а жалованья мужа по должности члена Государственного совета не хватает для ведения подобающего их статусу образа жизни. Отсюда альтернатива — либо удалиться с государственной службы и принять должность в каком-либо из частных банков, либо навсегда уехать из России и заживо похоронить себя в одном из маленьких городов Германии.