Литмир - Электронная Библиотека

Храбрец начал представление «воинственная моська»: зарычал, оголяя клыки.

– Ну, перестань. В душе ты наверняка добряк, – пробормотала я, наклоняясь, чтобы погладить собаку. – К чему браниться? Мы с тобой практически земляки.

Грубая ошибка. Храбрец дождался, пока моя рука не приблизилась к его жесткой шерсти, и, когда я уже мысленно поздравляла себя, что практически завоевала собачью дружбу, с молниеносной скоростью повернул голову и впился зубами в мою плоть.

– Гадина! – вырвалось у меня.

Я рывком подняла руку. Храбрец, к моему ужасу, так и не отцепился, потому теперь висел в воздухе и мы смотрели друг другу глаза в глаза.

Готова поклясться, он даже слегка щурился.

Нечеловеческим усилием я разжала его пасть – помню, как-то раз мама прибегла к одному ухищрению, заставляя Джека Расселла отпустить ногу Эмери, только вот, как ни смешно, в эту минуту сама хитрость вылетела из головы, – и швырнула на пол.

Кожу мерзавец, по счастью, не прокусил, но оставил на ней глубокие вмятины.

– Чертов шотландский… придурок! – процедила я.

Храбрец снова запыхтел, демонстрируя, что не сдается.

Из гостиной доносились Джонатановы «да» и «нет». Вдруг его голос зазвучал ближе, и вскоре он снова появился в дверном проеме.

Я поспешно напустила на себя беспечный вид.

– Прости, – одними губами сказал Джонатан и кивнул на Храбреца. Тот сидел в углу, готовясь к новой атаке. – Ишь, какой смирный! Чудеса!

Я ответила кивком и спрятала руку за спину.

– Скоро буду. – Джонатан пошел назад в гостиную. – Да, разумеется… Конечно, непременно об этом упомяну. Не волнуйтесь, проблем не возникнет…

Я присела на край стола и принялась устало тереть глаза. Все, что мне было сейчас нужно, – это ванна и чашка чая. Еще бы переодеться и, может, перекусить, тогда я, пожалуй…

Что за странные звуки? Урчание и шорох…

Я медленно раскрыла глаза и увидела, что Храбрец роется в моей сумке. Она была большая, я говорила, и создавалось впечатление, что собаку медленно затягивает внутрь.

– О нет, стой! – воскликнула я вполне веселым, отнюдь не враждебным тоном и бросилась к сумке.

Пес громче зарычал, и не думая уступать.

– Ну, не вредничай!

Я с силой дернула сумку; Храбрец, вдев голову в ручку, вцепился в край и потянул его на себя. Я бросила нетерпеливый взгляд в сторону выхода – Джонатан до сих пор разговаривал в гостиной, хоть уже и закруглялся, судя по тону.

– Отдай! – потребовала я.

Храбрец снова оскалился, почти ухмыльнулся, и попятился; неприглядная война продолжалась.

– Черт знает что! – прошипела я, в отчаянии дергая сумку.

Под конец, разумеется, все, что в ней было, вытряхнулось и рассыпалось по полу: губная помада, мерная лента, белый носовой платок, дорожные носочки, мобильный телефон, кошелек, запасной кошелек, кошелек для мелочи, солнцезащитные очки, свисток, мятные леденцы, компактный маникюрный набор, нурофен, проклятый мелатонин Аллегры, одежда и белье, которые я сняла в аэропорту, ежедневник, записная книжка.

Я опустилась на колени и принялась судорожно собирать вещи, боясь, что вот-вот появится Джонатан и увидит, сколько разной ерунды я притащила с собой через океан. До меня дошло, что победные вопли Храбреца почему-то стихли, когда я тщетно пыталась отыскать коробочку с контактной линзой для правого глаза.

Повернувшись, я с испугом обнаружила, что пес молчит, потому как слизывает что-то с пола. Стараясь не спугнуть его, я осторожно подползла ближе и увидела, что с пузырька слетела крышка и на языке Храбреца белеет таблетка мелатонина.

За его ухо зацепился чулок – кружевная резинка свисала на глаз. Но в эту минуту меня заботило другое.

Схватив пузырек, я стала сгребать в кучку рассыпанные таблетки. Сколько он успел проглотить? Я так суетилась, что изумленный Храбрец забыл засунуть язык в рот, и можно было забрать у него непроглоченную таблетку, но в последнюю секунду пес ее проглотил и куснул меня за пальцы.

– Боже праведный! – простонала я.

Только этого мне не хватало – заразиться бешенством. Вытрясти из Храбреца мелатонин не было возможности – прикасаться к зубастой пасти я больше не собиралась.

Молясь, чтобы Аллегра не висела на телефоне, скандаля с Ларсом, я схватила мобильный и набрала домашний номер.

Гудок, еще один. Я не сводила глаз с Храбреца, а он обнюхивал углы, наверное, ища добавки к ужину, и негромко урчал. Я воспользовалась случаем – как только пес приблизился к двери, вытолкнула его в коридор и закрылась на кухне. Храбрец в знак протеста опять залился лаем.

– Ну же, ну, – взволнованно бормотала я, гадая, когда Джонатан закончит беседу.

– Мне нечего добавить, – послышался из трубки решительный голос мамы. – Мы с мужем высказали по этому вопросу все, что считаем нужным.

– Мам? – произнесла я, переходя в соседнее помещение – нечто типа кладовой.

– Привет, дорогая! – обрадованно воскликнула мама. – Откуда ты?

Таков был ее способ определять, которая из дочерей звонит – по телефону голоса всех троих казались ей одинаковыми.

– Из Нью-Йорка, – устало ответила я. – Это Мелисса. Послушай, мама, мелатонин, ну, эти таблетки Аллегры – что, если несколько штук съест собака? Небольшая?

– Небольшая?

– Западнохайлендский терьер, – сказала я, бросая встревоженный взгляд в сторону коридора, откуда не доносилось ни звука.

– Думаю, не произойдет ничего страшного, – ответила мама. – Может, немного поклюет носом. Бывает, когда я везу собак на машине в Шотландию, даю им найтол. Они не против. Чувствуют себя, наверное, как если покуришь травки. И видят чудесные сны!

– Мама! – возмущенно крикнула я. – Ты и собак превращаешь в наркоманов!

В прихожей послышались шаги, и до меня донесся приближающийся голос Джонатана:

– …обязательно передам ей. Нет, не думаю… Да, замечательно. Я пригласил и дизайнера из «Купере»…

– Да ведь я даю им лишь гомеопатические средства, – принялась оправдываться мама. – Они не вреднее чая или пирожных, а ими угощает собак даже миссис Блисдейл.

– В общем, по-твоему, бояться нечего? – еще раз спросила я. – Ты уверена?

– Вполне, – сказала мама. – Главное, не вводить это в правило.

Я вздохнула с облегчением, хоть и мучилась сознанием своей вины.

– Спасибо, – пробормотала я, услышав, что Джонатан произносит прощальные фразы. – Послушай, я перезвоню позднее, ладно? Еще раз спасибо.

Я нажала на кнопку, прерывая связь, поспешила назад в кухню, открыла дверь в коридор и взглянула на Храбреца. Он по-прежнему урчал, но настроен был, по всему, гораздо менее воинственно. Желая проверить, верно ли сказала мама, я собралась с духом и взяла пса на руки.

Он окинул меня недовольным взглядом, но, как ни странно, прильнул ко мне, словно ребенок, и устроился поудобнее.

В эту минуту на кухне появился Джонатан. Его глаза округлились.

– Ну и ну! – изумился он. – Как, скажи на милость, тебе это удается?

– Пустила в ход уловку мамы – она великая собачница, – пробормотала я.

– Серьезно? Просто не верится! Ты не перестаешь меня удивлять, Мелисса, – с восторгом произнес Джонатан. – Такое впечатление, что ты умеешь все на свете!

Храбрец лениво приоткрыл пасть, показывая зубы, и я подумала: то ли еще будет!

– У меня море талантов.

– К слову сказать… – Джонатан взял у меня собаку. – Почему бы нам не положить его в корзину? Пусть вздремнет до прихода выгулыцицы. А мы тем временем…

Поводив носом по изгибу моей шеи, он зашептал мне на ухо милые непристойности.

Я выбросила из головы мысль о том, как выгульщица поволочет в парк полусонного Храбреца, и позволила увести себя в подновленную главную спальню.

Точнее, вести меня не потребовалось – я с удовольствием пошла сама.

Глава 9

Сказать, что я желала произвести благоприятное впечатление на Бонни и Курта Хегелей, – все равно, что не сказать ничего. Мне ни разу не доводилось бывать на дружеской вечеринке «Добро пожаловать домой». Тисненая карточка-приглашение лежала на камине в гостиной.

29
{"b":"160071","o":1}