Селия расстегнула пальто и сбросила его с плеч.

— Спокойной ночи, Марк. Быстрым поцелуем он коснулся ее губ.

«Скорее прочь», — говорил рассудок. Она действительно тронулась с места, но только для того, чтобы крепче прижаться к Марку, продлить поцелуй, впитывая в себя его запах и тепло и теперь дрожа уже не от холода, а от желания.

Первым отодвинулся Марк. Он пригладил ее растрепавшиеся волосы.

— Я совсем не хочу тебе навязываться, — хрипло прошептал он, надевая пальто. Быстрым шагом он направился к ожидавшему такси.

Всю дорогу Марк ругал себя. Зачем нужно было добиваться приглашения на этот великосветский бал? Еще глупее было надеяться, что, если он поцелует Селию, то сможет поколебать ее решение.

Не утешало даже то, что она не проявляла интереса к Чарли. Он видел по крайней мере дюжину молодых, богатых и преуспевающих мужчин, танцевавших с ней в этот вечер, которые имели гораздо больше шансов, чем он.

Войдя в дом Селии, он остановился посреди гостиной. Один поцелуй разрушил всю его решимость соблюдать дистанцию. Так он может потерять все, что с таким трудом приобрел за эти дни.

Но ведь она ответила на поцелуй. Пламя не погасло, и со временем оно разгорится снова. Они принадлежат друг другу, и это гораздо глубже, чем страсть, это судьба. На теплоходе он понял это в тот момент, когда увидел Селию. Теперь нужно обуздать свое нетерпение и дать ей время понять то, что было совершенно ясно ему.

Конечно, у него было преимущество. Еще в детстве бабушка предсказала, что он точно узнает, когда предназначенная ему женщина войдет в его жизнь. Несколько раз он путал простое влечение с этим единственным на всю жизнь чувством.

На этот раз было не так. Судьба бросила Селию в его объятия, и теперь только от него зависит, сможет ли он удержать этот подарок судьбы.

Марк вытянулся, уперев ноги в край дивана. Сообразив, что находится не в спальне, он сел, потирая затекшую шею и стараясь понять, что его разбудило.

Освещенная мерцанием телевизора, Селия сидела посреди комнаты и слушала записи на своем автоответчике. Взглянув на часы, Марк увидел, что было около четырех часов утра.

Закинув руки за голову, он следил, как она набирает номер, слушал извинения перед кем-то, кого она разбудила в такой ранний час.

Неожиданные нотки гнева, прозвучавшие в голосе Селии, заставили его поднять голову. В ее голосе, по-прежнему тихом и спокойном, чувствовалась сдерживаемая ярость. Марк ощутил внезапную ревность к человеку на другом конце провода.

Положив трубку, Селия взяла свою сумочку и встала. Сделав несколько шагов, она оглянулась и, заметив, что он наблюдает за ней, рассеянно улыбнулась.

— Извини, что разбудила тебя. Где ключи от моей машины?

— Неужели ты собираешься сейчас куда-то ехать?

— Я только что узнала, что в центр привезли избитого ребенка, а сегодня ночью мое дежурство.

Она покачала головой, увидев, что он встал и снял пальто со стула.

— Марк, тебе совсем не нужно ехать со мной.

— Для этого есть множество причин, и первая из них та, что я просто не смогу заснуть, зная, что ты колесишь по улицам Бостона в четыре часа утра.

Хотя Селия очень старалась, заполняя множество бумаг, уже рассвело, когда она доставила двухлетнего ребенка в больницу.

Выезжая со стоянки, Марк взглянул на Селию. Девушка молчала с тех пор, как они выехали из дома. Глаза ее были закрыты, но он знал, что она не спит.

— Надеюсь, что такое не слишком часто выпадает на твою долю.

— Мне кажется, чем дольше я буду работать, тем равнодушнее буду становиться. Я уже стала такой. В первый раз, когда я увидела избитого ребенка, то проплакала несколько часов.

Внимательно посмотрев на нее, он заметил, как напряжено ее тело.

— Пройдет еще немного времени, и тебе станет легче.

С ужасом почувствовав, что сейчас расплачется, Селия отвернулась к окну. Она не плакала при посторонних со времени похорон отца, бабушка с детства запрещала делать это. Нагнувшись, чтобы волосы закрыли лицо, она стала рыться в сумочке в поисках носового платка.

Машина замедлила ход и остановилась. Селия почувствовала, как его пальцы отводят волосы с ее лица, и попыталась отвернуться к окну, но он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

— Почему ты стесняешься своих слез?

— В моей семье это не принято.

Пробормотав что-то неодобрительное по поводу привычек ее семьи, Марк притянул Селию к себе, стал гладить ее волосы, говоря что-то успокаивающее, пока она не затихла.

Очнувшись, она услышала, что Марк заводит мотор.

— Ты не хочешь заехать куда-нибудь позавтракать?

— Мне не хочется есть. Извини меня за то, что я так расклеилась.

Его объятия стали крепче.

— Ты говоришь так, как будто плакала из-за ушибленного пальчика.

— Я очень много видела подобных случаев, но всегда они кажутся мне такими несправедливыми. Эта маленькая девочка должна была проснуться сегодня утром и увидеть возле своей кроватки груду рождественских подарков, а не синяки и кровоподтеки на ручках и ножках.

— Что же ты делаешь? — спросил Марк.

— Наша социальная служба занимается неблагополучными семьями, и я веду документацию по нарушению законов, собираю доказательства, чтобы потом было легче…

— Я не это имел в виду. Что ты делаешь, когда тебе хочется плакать?

— Я стараюсь больше работать. — Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Нужно, чтобы на соцобеспечение давали больше денег…

— Я не об этом. Что ты делаешь для себя?

— Для себя? Но я ни в чем не нуждаюсь, — сказала она, удивленная его вопросом.

— Но ты одна все равно не можешь решить всех социальных проблем в городе.

Она резко вздернула подбородок.

— Но я хочу заниматься именно этой работой.

— Мне кажется, что у тебя просто много свободного времени и ты не знаешь, как его потратить на что-нибудь мало-мальски стоящее. Сейчас у тебя есть только работа. Может быть, это нужно уравновесить, найдя другие интересы в жизни.

Ей не понравилось, что он повторял то, о чем постоянно говорили Шеннон и Вера.

— Например, ты?

— Почему бы и нет?

Но когда она повернулась, чтобы ответить, он наклонился и поцеловал ее.

Всю дорогу до дома ее не покидало воспоминание о прикосновении его губ, нежном, властном, обещающем, на мгновение заполнившем пустоту жизни.

Когда Селия спустилась вниз, она увидела Марка, лежащего на диване в гостиной. Оторвавшись от воскресной газеты, он улыбнулся.

— Хорошо выспалась?

Селия кивнула. За много лет она ни разу не позволила себе спать до полудня, хотя почти всегда возвращалась с работы такой уставшей, что едва могла подняться по ступенькам.

Ей приятно было смотреть на Марка. Чисто выбритый, с блестящими глазами, полный энергии, он выглядел, как тогда на теплоходе в ожидании знаменитого карибского восхода.

— Что мы будем делать сегодня? — Его голос прервал воспоминания, напомнив, что те дни давно прошли.

— У меняесть работа, которой я должна заняться.

— Но ведь сегодня воскресенье.

— В воскресенье я всегда занимаюсь бумагами.

— А по каким дням ты ничего не делаешь?

— Бездельничаю? Но у меня всегда есть дела.

— Хорошо. Но я надеялся, что ты поможешь мне сделать кое-какие покупки.

Отдернув занавески на окне, он отступил, чтобы Селия могла увидеть ясный зимний день и снег, блестевший под солнцем. «Прекрасный день для прогулки», — подумала она, и ее решимость заняться бумажной работой несколько угасла.

— Ну хоть на несколько часов, — продолжал убеждать Марк, — ты поможешь мне выбрать подарки. Может быть, несколько компакт-дисков с рождественскими гимнами. Я просмотрел твою коллекцию и не нашел никакой рождественской музыки.

— Я не очень увлекаюсь музыкой. — Ей была неприятна мысль о том, что кто-то рылся в ее вещах, так бесцеремонно вмешиваясь в жизнь.