Когда приехали в Кремль, Молотов, оставшись со Сталиным наедине, спросил:
— Коба, ты что, всерьёз собираешься в наших обстоятельствах производить эти штуки?
— Пока нет. Но когда кончится война, чем будут заниматься эти заводы? Надо думать о будущем.
Сам он о будущем думал часто. Предвидеть — это была его работа, которую и поручить-то больше некому. Кто нацелит людей на преодоление дальнейших трудностей? Что трудности будут, ясно и так. А вот правильно определить «узкое место», нацелить и организовать работу — кто?.. Указать, куда идти — наша ответственность. Когда уже пошли, всякий скажет: это же совершенно очевидный путь! Нет, товарищи. Нет в нашем будущем ничего очевидного. Кроме смерти, само собой.
Раньше думать на такие темы было некогда, а теперь его всё чаще беспокоила мысль, кто сможет взять на себя эту ответственность после его смерти. Он сам такого годного человека не знал. Пробовал некоторых — нет, не то. И если такой не появится…
Он понимал, что окружающие его «вожди», оставшись без его руководства, потащат на высокие должности своих друзей и родственников. Известно, как они вели себя в эвакуации! Отъехали от его взора меньше, чем на тысячу километров, и немедленно обособились от народа. Они создадут кастовое общество! Не безопасность страны, не благо народа, а собственное благополучие — вот что станет главным для них. С такими трудами найденных, воспитанных им настоящих управленцев выгонят! Его, Сталина, правила и методы работы будут высмеивать!
А его уже не будет в этом мире.
«Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас…»
Документы эпохи
Телеграмма И. В. Сталина начальнику Генштаба А. М. Василевскому
17 августа 1943 года
Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы ещё не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки.
Я уже давно обязал Вас, как уполномоченного Ставки, обязательно присылать к исходу каждого дня операции специальные донесения. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности и не присылали в Ставку донесений.
16 августа является первым днём важной операции на Юго-Западном фронте, где Вы состоите уполномоченным Ставки. И вот Вы опять изволили забыть о своём долге перед Ставкой и не присылаете в Ставку донесений.
Вы не можете ссылаться на недостаток времени, так как маршал Жуков работает на фронте не меньше Вас и всё же ежедневно присылает в Ставку донесения. Разница между Вами и Жуковым состоит в том, что он дисциплинирован и не лишён чувства долга перед Ставкой, тогда как Вы мало дисциплинированы и забываете часто о своём долге перед Ставкой.
Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз позволите себе забыть о своём долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта.
…Поздним вечером 4 сентября 1943 года в Троицкие ворота Кремля въехал чёрный правительственный лимузин. В нём прибыли патриарший местоблюститель митрополит Сергий, Ленинградский митрополит Алексий и экзарх Украины, Киевский и Галицкий митрополит Николай. Через несколько минут они входили в кабинет Сталина, и сам он вышел им навстречу. Тут же были Молотов и другие чиновники.
Несколько ранее предстоящая встреча с митрополитами обсуждалась на Политбюро. Проблема делилась на две части: надо или нет, чтобы правительство СССР помогло православной церкви в её организационных трудностях, и если да, то как с нею строить взаимоотношения в дальнейшем.
— Нам нужна поддержка, — говорил Молотов. — Мы изнемогаем в войне, а многие потенциальные союзники избегают нас. Нужен дипломатический манёвр. Когда мы приостановили деятельность Коминтерна, это пошло на пользу делу. Если сейчас протянуть руку помощи церкви, это тоже будет нам на пользу.
— Да, но поймёт ли нас народ, — сомневался Берия.
— Народ поймёт, — сказал Сталин. — Мы даже от армейского командования и простых красноармейцев получаем просьбы прислать материалы и священников для проведения служб. Верующих много, особенно из крестьян, и они сражаются не хуже безбожников. Проблема, поймут ли коммунисты.
— Нам высказывали такое мнение, что «братание с попами» есть измена марксизму-ленинизму, — подтвердил Маленков. — Я предлагаю напомнить партии и комсомолу о важности борьбы с предрассудками и суевериями. Чтобы не сложилось такого впечатления, что мы, помогая церкви, отменяем научный взгляд на мир.
— Да, нужны меры по организации научно-просветительной пропаганды, — согласился Сталин, — однако сделать это надо так, чтобы вести именно пропаганду научных воззрений, а не оголтелую травлю религии, как бывало раньше.
— На переговорах иностранцы часто предъявляют нам претензии о подавлении религии в СССР, — гнул своё Молотов. — Через неделю в Москву приезжают американцы. Опять будут педалировать этот вопрос.
— Значит, встречу с церковной верхушкой надо организовать как можно скорее.
— А я рад, что мы восстановим патриаршество, — сказал Калинин, поводя бородой своей в разные стороны.
— Будь точнее в формулировках, Михаил Иванович, — недовольно поправил его Сталин. — Патриаршество никто не отменял. Но церковь затрудняется с проведением собора, чтобы выбрать патриарха. Потому что многие возможные кандидаты на этот пост содержатся в ведомстве товарища Берия.
— Если такова линия партии, товарищ Сталин, то они могут быть освобождены досрочно. Но мне нужны списки и основания.
— Основанием будет решение Политбюро. А чтобы было понятнее… — и он обратился к Молотову: — Скажи, Вячеслав, какая разница — не с духовной, а с кадровой точки зрения, руководит ли церковью патриарх или местоблюститель патриаршего престола?
— С кадровой точки зрения, Коба, никакой разницы.
— А как отнесутся в мире, если взамен местоблюстителя изберут патриарха?
— Очень, очень хорошо отнесутся! Молебны за нас будут заказывать.
— Вот, товарищ Берия. Вот мнение реального политика. Сейчас имеется исполняющий обязанности патриарха, местоблюститель Сергий. Мы, не изменяя принципу разделения церкви и государства, но и не затрагивая духовную сторону вопроса, немножко поможем церкви в решении вопроса кадрового. Чтобы штатная единица патриарха была занята конкретным человеком. А взамен получим крупный международный результат.
Через час Политбюро приняло решение, и в кабинете остались только Сталин, Маленков и Берия. Пригласили полковника Карпова. Последнее время он служил в штабе партизанских отрядов на Украине, а теперь был вызван в Москву, чтобы получить новое назначение. Сталин, введя его в курс дела, спросил товарищей, надо ли откладывать встречу со священноначалием церкви, а именно митрополитами Сергием, Алексием и Николаем? Решили, что откладывать не надо.
— Вы, товарищ Карпов, позвоните Сергию, — предложил Сталин. — Захочет ли он встречаться с нами? И в Москве ли два других митрополита?
Он прекрасно знал, что все они в Москве и ждут звонка.
Карпов позвонил:
— Здравствуйте, Ваше Святейшество. Говорит с вами представитель Совнаркома Союза ССР. Правительство имеет желание принять вас, а также митрополитов Алексия и Николая, выслушать ваши нужды и помочь в решении имеющихся у вас проблем. Правительство может вас принять сегодня же, или приём может быть организован завтра. Или в любой день следующей недели…
Затем он доложил членам Политбюро, что митрополит поблагодарил за внимание и пожелал, чтобы встреча состоялась сегодня же, и добавил:
— Они как раз все трое собрались в одном месте.
