Этносы сосуществуют и развиваются во взаимодействии со своими соседями по его «месторазвитию»,[11] в виде устойчивой системы – суперэтноса: «Почти все известные нам этносы сгруппированы в своеобразные конструкции – «культуры» или «суперэтнические целостности». Названия «культур» условны: Византия, Западная (Романо-германская) Европа, Россия, Великая Степь, Китай, мусульманский мир и т. д. Но каждая из них является своеобразной целостностью исторического бытия, а не случайным обобщением, принимаемым для удобства классификации» (34, 173).
Суперэтносы – долго, но не вечно живущие этнические системы. Их границы подвижны не только в пространстве, что связано с крупными вековыми вариациями климата, но и во времени. Причиной тому служат как внутренние закономерности этногенеза, так и взаимодействие с соседями. Принципиальное значение для контакта имеет знак комплиментарности взаимодействующих суперэтносов. Положительная комплиментарность двух основных суперэтносов нашей страны – российского и степного – явилась залогом как создания Московского государства, а вслед за тем и территориального расширения Российской империи, так и нерушимости СССР в годы Второй мировой войны. Комплиментарность есть неосознанная и неопределенная какими-либо видимыми причинами взаимная симпатия различных суперэтносов, этносов и даже отдельных персон.
Именно комплиментарность послужила поводом для дружбы Александра Невского и сына Батыя Сартака. Но видимо, она же имела место и на уровне этносов: русских и татар, так как политическая зависимость Руси от Сарая не помешала открыть в столице Золотой Орды еще в 1260 г. епископскую кафедру с русским епископом, а затем, после «Великой замятни», принять на Русь чингизидов и рядовых монголов… Иван IV положил конец политической самостоятельности Орды, но это не помешало говорить в Кремле по-татарски и даже посадить на престол Касимовского хана» (там же, 177–178).
Напрашивается вывод, что этнос «древних монголов» должен, несмотря на развал их державы, существовать до настоящего времени. И обладать при этом в достаточной мере признаками и свойствами, которые имел в период становления и могущества своего государства.
Представляется, что господствовавший долгое время в государстве и обществе обширной и могущественной державы этнос должен был оставить свой язык на обширнейших территориях именно как язык общения многих народов. Также этот народ должен был сохранить антропологические признаки большинства своих представителей и многие другие свои признаки. И главное, должны были представители данного этноса сохранить способность идентифицировать себя как единый народ, общность, и сохранить свой стереотип поведения и свое этническое самоназвание.
Официальная история предлагает свой вариант ответа на это: этнос, то есть народ «древних монголов», мол, сохранился частью в Монгольской Народной Республике, и в основном – примерно 70 % от общего их количества – во Внутренней Монголии – автономном районе Китайской Народной Республики, в виде современного народа халха-монголов. Халха-монголы (самоназвание «халха»), как утверждают официальные историки, сохранили язык своих предков «древних монголов», антропологические признаки (монголоидная раса континентального типа) и навыки основного способа хозяйствования (кочевое скотоводство). Как утверждают официальные историки, сохранилась также склонность к соответствующему образу жизни у основной части данного народа – в виде привычки жить в передвижных жилищах, юртах. На остальных территориях Монголотатарской державы, как утверждают официальные историки, этнос «древних монголов» не сохранился, так как был ассимилирован завоеванными им же народами, притом за очень короткое по историческим меркам время – разные авторы называют разные периоды времени – примерно от 10–20 до 100 лет. Соответственно, надо полагать, именно поэтому «древние монголы» так и не успели оставить нигде письменных документов на своем (старом халха-монгольском) языке,[12] написанных не позднее XVIII в. и свидетельствующих об их государственной деятельности (111).
Чтобы оценить достоверность приведенного выше варианта официальной истории создания Монголо-татарской державы предками халха-монголов, постараемся установить, какими на самом деле этническими признаками и свойствами обладал данный этнос «древних монголов» – «монголов до Чынгыз-хана».
Л. Н. Гумилев в своих работах этнос первооснователей Монголо-татарской державы, и соплеменников ее первого верховного правителя Чынгыз-хана, также как и официальные историки, называет «древними монголами». Но посмотрим, соответствуют ли приводимые Л. Н. Гумилевым в своих работах этнические признаки и свойства «древних монголов» признакам и свойствам этноса современных халха-монголов. Причем в достаточной мере, чтобы первых можно было считать предками вторых, и если не соответствуют, то попробуем определить, какому из современных народов признаки этноса «дресних монголов» соответствуют более всего.
Во-первых, как было отмечено выше, имеется множество исторических данных, что и название, и самоназвание данного этноса обозначались одним и тем же словом – «татар»: касаясь вопроса о происхождении Чынгыз-хана, Л. Н. Гумилев указывает на точку зрения русского академика, историка-востоковеда В. П. Васильева[13] (31, 412). Притом сведения из трудов В. П. Васильева очень редко приводятся в официальной истории Монголо-татарской державы, а если и упоминаются, то не раскрывается суть их содержания – просто указывается, что точка зрения академика В. П. Васильева «не обоснована». Л. Н. Гумилев так определяет отношение официальных историков-западников к точке зрения В. П. Васильева: она «не является общепризнанной» (там же).
Рассмотрим, какие сведения из древнекитайских источников содержатся в трудах В. П. Васильева, и какие выводы, «не признанные» историками-западниками, сделал русский академик на основе этих сведений. И главное, рассмотрим также, как согласуются данные В. П. Васильева по рассматриваемому вопросу с данными из других источников, в том числе с данными, полученными позже после кончины академика, уже в XX в.
В. П. Васильев пишет: «мнение наше о происхождении названия монгол разнится от толкований, принятых другими, мы полагаем, что имя это не носили действительные подданные Чингиз-хана до принятия им императорского титула (в 1206 г.), и что не только тот улус, в котором он родился, но и единоплеменные с ним поколения, если и имели только общее название, то оно было не иное, как татар»[14] (17, 159).
При этом В. П. Васильев подчеркивает, что два наименования – «татар» и «татань», встречающиеся в китайских источниках, означали одно и то же племя – татар. Второе наименование – «татань», появляется в связи с искажением названия «татар» в китайском языке[15] (17, 135).
В. П. Васильев избавляет нас от путаницы, внесенной историками-западниками благодаря «помощи», оказанной европейцам со стороны китайцев и персов в виде предоставления им легенды «об этнических первомонголах, соплеменниках Чынгыз-хана»: «Нет необходимости думать, что имя татар, или татань было прежде Чингиз хана общим для всех племен, которые после прозвали монголами» (здесь и далее выделено мной. – Г. Е.). Европейским ориенталистам, давно знакомым с этим именем, не знаю почему, захотелось отделить слово татар от татань. Первое, говорят они, было название одного только поколения (племени, народа. – Г. Е.), которое было покорено Чингиз-ханом, второе общее всем народам Монголии. Но Мэн-хун пишет[16] татар также и татань, потому что китайский язык всегда искажает иностранные названия. Китайское слово татань никогда не было исключительно общим названием всех племен, живших в монголии. Это было название только одного племени, которое было занесено к горам Инь-шань», вероятно, в VI–VII вв. н. э. Это племя (народность) было «потом, может быть, оттеснено далее на север…», и «…во время владычества киданей (X–XI вв.) история застает их на северо-западе от дансянов» (направление на Алтай и Джунгарию. – Г. Е.).
