Выше были уже приведены некоторые сведения о довольно плотных контактах древних татар «до Чынгыз-хана» и «татар Чынгыз-хана» с уйгурами. Причем, как видно из приведенных выше примеров, контакты эти имели место задолго до «завоевания оседлых уйгур кочевниками-халха» в начале XIII в. Как нас уверяют официальные историки, только с «момента завоевания» монголо-татары начали более или менее тесно сотрудничать с оседлыми уйгурами – народом высокой культуры.
Для начала приведу одно замечание академика М. А. Усманова: «В. В. Бартольд в своем известном труде «Образование империи Чингиз-хана» писал, что то предпочтение, которое отдавали монголы на начальном этапе развития своей государственности уйгурской культуре (принятие уйгурской письменности, использование уйгуров в качестве секретарей, учителей), связано с близостью образа жизни, обычаев и мировоззренческих традиций этих народов» (106, 97) (выделено мной. – Г. Е.).
Как видим, русский академик, выдающийся историк-востоковед В. В. Бартольд отмечает близость «обычаев, образа жизни и традиций» татар эпохи Чынгыз-хана (то есть, монголо-татар) и уйгуров, их современников. Это вывод поддерживает академик М. А. Усманов. Л. Н. Гумилев, с которым относительно вопроса об уровне культуры средневекового уйгурского народа ни в чем не расходятся вышеназванные академики, так описывает «образ жизни, обычаи и мировоззренческие традиции» уйгур рассматриваемого периода: «С конца IX в. уйгурами стали называться именно оседлые обитатели предгорий Тянь-Шаня, в сущности, новый народ, состоявший из купцов, ремесленников и садоводов, ничем не напоминавший воинственных кочевников, имя которых он приобрел и носил… Притяньшаньская Уйгурия простиралась на юг до Лобнора, на запад до р. Манас и оазиса Кучи… Вероятно, была попытка расшириться и на восток, так как в 924 г. Ганьчжоу опять принадлежал уйгурам. Юридические документы уйгуров, изданные С. Е. Маловым, указывают, что в X–XIII вв. в Турфане существовали аренда, кредит, работорговля и долговое рабство, подати и повинности, ростовщичество и проценты, юридически оформленные сделки и заверенные подписи…» (30, 48).
В «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина отмечается: «В ней (стране уйгуров) много находится городов, и укрепленных мест, главный же город называется Карахоко» (87, 148).
Теперь сопоставим сведения об уровне материальной культуры уйгуров со следующими данными: «В державе монголов все общественно-политическое устройство создавалось непосредственно самим Чингизом. Поражают исследователей его способы государственного управления, его законы, отвечающие потребностям всего сообщества народов его государства[82]. В его государстве такие идеалы как справедливость, порядок, хорошее обхождение с людьми, были не только популярны, а в полном смысле саова были претворены в дела. Подобных качеств не было ни у одного из великих полководцев, известных истории… Он не лишал себя удовольствий жизни, но отличался и в этом от других царей мира. Никогда он не допускал себя до излишеств. И поэтому он до своих последних дней стремился к совершенству ума и намерений своих»[83] (13, 251–252) (курсив мой. – Г. Е.).
Представляется, что успехи создателей державы Монгол были обусловлены их достижениями в области правоведения и методов управления обществом, подобными уйгурским, имевшимися у средневековых татар задолго до «эпохи монголов». Ведь татары уже до Чынгыз-хана были «частью» уйгуров и имели развитое государство и право и соответствующий уровень материальной и общей культуры. И именно поэтому средневековые татары действительно смогли при наличии талантливого лидера, избранного ими, создать «систему государственного управления, законы, отвечающие потребностям всего сообщества народов» огромного Евразийского государства и основать само это государство – державу Монгол.
Они выполнили, если воспользоваться определением В. В. Бартольда, «задачу, которая в таком объеме еще не предлагалась ни одному народу и которая казалась бы совершенно непосильной для полудиких монголов, между тем единство империи было сохранено не только при Чингиз-хане, но и при его сыновьях и старших внуках…» (8, 254).
Поэтому не удивительно наличие следующие данных об уровне материальной культуры «монголо-татар», которые противоречат официальной истории о «завоевании цивилизованного мира кочевниками, целью которых были исключительно грабеж мирных оседлых народов и расширение пастбищ за счет их земель» (49, 74–79).
Официальные историки, например, утверждают, что у монголо-татар в начале XIII в. не было «железа для копий и сабель», ввиду того, что производство у них было представлено исключительно «малопродуктивным скотоводством» (там же). Согласимся с тем, что производство у монголо-татар было представлено и скотоводством тоже, только отнюдь не «малопродуктивным», так как еще в X в., как было отмечено выше, татары «вели с киданями торг коровами, баранами, верблюдами и войлоками…» (17, 26–27). Но ведь одно вовсе не исключает другое – занятие скотоводством, даже кочевым, никак не исключает, что другие представители того же народа могут заниматься и земледелием, и ремеслами, и торговлей.
Выше упоминался факт из древних китайских летописей, что в XI в. татары «получили доступ к железу и меди и наделали себе оружия» (17, 165). Также упомянутый выше араб Ибн-аль-Асир, сообщает, что «татары своими руками делают необходимое для себя оружие». Записки Ибн-аль-Асира составлены в 1218–1219 г. (101, 1), (там, же 5). В частности, татары «своими руками» изготавливали, как мы можем убедиться из записок Мэн-хуна, составленных одновременно с записками Ибн-аль-Асира, «легкие и тонкие сабли», которые были основным вооружением их войска (17, 231). «Легкость и тонкость» холодного оружия, несомненно, свидетельствует о его высочайшем качестве. И в первую очередь о качестве стали, из которого выковывались эти «выгнутые сабли» (там же), а также о высоком мастерстве их изготовителей (см. приложение № 17).
Подобное оружие невозможно изготовить в условиях стоянок кочевников, так что металлургию и кочевой образ жизни вряд ли можно было совмещать. Вот какой образ жизни вели некоторые кыпчаки, выходцы из страны кимаков, созданной и управляемой татарами: «Известная часть половцев, особенно по соседству с оседлыми земледельческими районами, постепенно переходила к оседлости и земледелию (например, на Нижней и Средней Волге). В половецких степях появились постоянные зимовища, своеобразные степные городки, окруженные пашнями» (49, 44). Выше приводились сведения о наличии столицы у кимаков – города Камания (30, 82–83). И хотя Л. Н. Гумилев замечает, что «видимо, это был город из войлочных юрт», никаких сведений в подтверждение этого, отмечу, не имеется – в противном случае представители оседлых народов, которые оставили нам сведения об этом городе, не преминули бы отметить подобную особенность столицы государства кимаков. Поэтому можно предполагать, что не только «постоянные зимовища» были у раннесредневековых татар, но и города – задолго до эпохи Чынгыз-хана.
Вообще-то у средневековых татар, которых официальные историки называют кочевниками, было постоянное стремление к строительству городов и проживанию в них. Также были у татар способность и желание и к занятиям ремеслом, торговлей и к «покровительству земледелию». Например, задолго начала войны с хорезмшахом в 1218 г., в «земле черных китаев», то есть в Джунгарии, как пишет Рубрук, «татары построили город Омыл» (88, глава последняя; XVII).
О Чынгыз-хане его современники-китайцы пишут вовсе не как о «неграмотном кочевнике»: «В «И-ту-чжи» («Карты и описания всей империи») и других китайских источниках периода Цин отмечается, что Чингиз-хан в 1220 г. построил г. Каракорум и сделал его своей столицей» (111, 40). Заметим при этом, что Каракорум «существовал еще в VIII в., но в XIII в. он сильно вырос» (там же). Каракорум был в VIII в. уйгурским городом под тем же названием, но был разрушен в ходе войны уйгуров с кыргызами. Фактически, как мы видим, город был построен «монголо-татарами» под руководством Чынгыз-хана заново «на старых развалинах уйгурского города Каракорум», скорее всего, он не был тогда совсем необитаемым, поэтому Чулууны Далай применил здесь выражение «город сильно вырос» (там же). В том районе – западная часть Монголии, верховья реки Орхон,[84] предгорья хребта Хангай – ныне расположен небольшой современный монгольский город Харахорин. Неподалеку от него находятся остатки города Каракорум, есть и архитектурные памятники (11, 124–125).
