— Тебе это будет неинтересно, — сказал он безразлично.

С этим он вылез из кабины и прошел вдоль автомобиля, ожидая Карли. Он не чувствовал холода, который проникал через его кожаную куртку, не замечал облачков морозного пара, которые вырывались при дыхании. Он как бы оцепенел, слишком устав.

Но Карли настойчиво повтоиила вопрос.

— Я хочу знать.

— Нет.

— Я имею право…

Его горький смех прервал ее слова.

— Ты изменилась так сильно, что, несмотря на то же лицо, я забываю, что ты та женщина, которую я знал. Но порой ты говоришь точно так же, как и раньше говорила: эгоистично и требовательно. Ты думаешь, что имеешь право на мои воспоминания, на мое прошлое? Но поверь мне, если бы было так просто избавиться от них, я бы отдал их тебе сразу, потому что они не нужны мне, я не хочу иметь их. Я не хочу вспоминать тебя.

Опираясь руками на край сиденья, Карли переплела пальцы.

— Я знаю, она не была особенно приятным человеком…

— Говори « я», черт побери, — прервал ее Бак. — Хватит прятатся за всеми этими «она» и «Лора». Говори « я». « Яне была особенно приятным человеком».

Карли побледнела, но упрямо продолжала:

— Я знаю, тебе не просто иметь дело со мной после трех лет покоя и мира без нее…

Бак ударил кулаком по крылу автомобиля, и машина закачалась на рессорах. Карли замолчала.

— Ты хочешь знать, что она делала? — спросил он вкрадчиво. — Ты решила, что мы должны завязать близкие отношения. Не имело значения, что я не интересовался этим. Что ты даже не нравилась мне. Не имело значения, что я был связан с кем-то еще. Ты хотела кого-нибудь новенького, а я был бедный ублюдок, на которого ты положила глаз.

Бак медленно двинулся к ней.

— Везде, куда бы я ни направился, я натыкался на тебя. Ты приходила в мой офис, в мой дом. Если я шел в ресторан выпить чашку кофе, ты уже была там. Когда я останавливался в магазине купить продукты, ты была там. Везде. И ты дразнила, надоедала, приставала, насмехалась надо мной, играла в свои маленькие игры и поработила меня. Я был дураком, думал, что смогу переделать тебя, не понимая, насколько ты опасна. Я не знал меру твоей порочности.

Его последние слова заставили Карли вздрогнуть, но Баку уже было на все наплевать. Она хотела услышать это, и она это выслушает.

— Я пробовал отделаться от тебя. Я говорил «нет» тысячу раз, но ты каждый раз получала то, чего тебе хотелось.

Теперь он стоял с Карли лицом к лицу, но она не отступала, а глядела на него застывшим взглядом и слушала.

— Чем больше ты играла, тем больше я ненавидел тебя и… тем больше хотел тебя. Я презирал тебя. Я проклинал все, что с тобой связано… но ты была мне нужна. Ты была как болезнь, которая охватила всю мою душу.

Карли медленно покачала головой в знак отрицания, Бак опустил руки, его пальцы сжались в кулак.

— Ты почти разрушила меня.

— Не я, — шептала Карли, качая головой. — Лора.

— Ты и есть Лора, — настаивал Бак.

— Нет. Я бы никогда этого не сделала. Я бы не обидела никого, я не обидела бы тебя.

— Ты никогда не приносила ничего кроме боли мне или кому-либо еще. — Бак знал, что его слова были жестоки, но уже не мог остановиться, изливая накопившееся. — Ты использовала людей. Ты только брала, оставляя меня ни с чем. Без гордости. Даже без самоуважения.

Карли отошла на несколько футов, потом остановилась, голова ее была наклонена вниз, плечи опущены. Горькая злость Бака начала уступать место острому чувству вины. Еще совсем недавно он хотел защитить ее от всего плохого, от открытий, которые она делала о самой себе. Теперь же он добавил большую тяжесть к ее ноше и сделал это сознательно.

— Почему ты просил меня здесь остаться? Почему ты не дал мне уехать домой в Сиэтл?

— Потому что я должен знать.

— Ты еще ничего не доказал.

— Нет. — Бак подождал, пока она снова медленно повернулась к нему лицом. — Но ты доказала.

На мгновение Карли уставилась на него, потом покачала головой.

— Я не была ею. Ты понял? Никогда не отождествляй меня с той женщиной!

Почувствовав внезапную усталость и душевную пустоту, Бак на минуту закрыл глаза, как бы отгородившись от ее вызывающего заявления, от ее упрямства и безнадежного печального взгляда ее глаз. Он хотел сказать ей: уезжай в Сиэтл, упаковывай свой чемодан, отправляйся сегодня же вечером. Он хотел извиниться за все те слова, что он сказал ей, выдумать какую-нибудь правдоподобную историю, которая убедила бы ее, что он лгал. Он хотел изгнать эту боль и отчаяние, написанные на ее лице. Он хотел, понял Бак с раскаянием, удержать ее. Коснуться ее. Притянуть ее ближе и обнять, утешить, излечить ее.

Боже, помоги!

Горько улыбнувшись, Бак открыл глаза и увидел, что Карли смотрит на него, все еще упрямая, все еще сомневающаяся и по-прежнему невыразимо печальная.

— Ты хочешь, чтобы я сегодня уехала? — спросила она тихо.

— Я не буду винить тебя, если ты так сделаешь. Ты сказала, что все это не просто для меня. Но я даже не могу себе представить, как это должно быть трудно для тебя.

— Какая-то часть меня хочет знать правду, — признала Карли. — А другая часть молится о втором ударе по голове, который стер бы из моей памяти последние четыре дня.

Они оба молчали какое-то время; потом с внезапной дрожью Карли снова спросила:

— Ты хочешь, чтобы я уехала?

Бак не имел права просить ее остаться. После всего, что он ей наговорил, что он обрушил на нее, он, по крайней мере, должен оставить ей шанс вернуться домой без невыносимой тяжести на душе.

Но он не мог дать ей даже это.

— Нет, — ответил он спокойно. Потом тяжело, со стоном вздохнул и сказал слова, которые могли стоить ему очень дорого: — Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Ночные кошмары… Карли проснулась поздно ночью в воскресенье от собственного крика, резко звучавшего в ушах. Минуту она не могла понять, где находится, не могла вспомнить ничего, кроме чувства ужаса, но постепенно уютные, знакомые очертания гостиничного номера вернули ее, успокаивая, к действительности. Карли лежала в постели, ее сердце колотилось, кожа была влажной, дыхание затрудненным, а широко открытые глаза смотрели в потолок. Впервые в ее снах было нечто большее, чем страх. Там были крики, не те, которые разбудили ее, а крики внутри сна. Там был ужас, парализующий, иссушающий душу ужас. И полные слез мольбы: пожалуйста, Боже мой, пожалуйста, Боже мой, пожалуйста, Боже, пожалуйста…

Пожалуйста, что? Не дай мне умереть? Ей приснился несчастный случай? Несомненно, она была в ужасе, когда увидела другой автомобиль, пересекающий перекресток. Несомненно, был момент, когда она поняла, что столкновения не избежать, и вскрикнула в ужасе. Несомненно, было мгновение, когда она думала, что умрет, и пыталась молиться.

Торговалась ли она, как делают некоторые люди? Пожалуйста, Боже, если ты оставишь меня в живых, я больше никогда, не буду плохой, никогда никого не обижу, никогда никого не унижу.

И когда она выжила, не превратилась ли она в кого-то еще, чтобы выполнить условия этой сделки?

Карли медленно откинула одеяло и опустила ноги на пол.

Как обычно, ее ночная рубашка промокла от пота. Дрожа, она достала халат и уже завязывала пояс, когда раздался стук в дверь.

— Лора! То есть Карли!

Это была Хэзел, владелица гостиницы. Комната, которую она со своим мужем занимала, находилась напротив номера, где жила Карли, не так далеко, чтобы они ничего не услышали.

Карли открыла дверь, пытаясь пригладить рукой волосы.

— Извините. Я не хотела беспокоить вас.

— Что случилось?

— Это только плохой сон. У меня иногда бывают кошмары.

— Я не могу вам помочь?

— Все хорошо, извините.

Хэзел вытянула руку и коснулась большим пальцем теней под глазами у Карли.

— Постарайтесь подольше поспать. Вам обязательно нужно выспаться.

— Я постараюсь, — Карли закрыла дверь и снова заперла ее.