Бак присоединился к ней, когда Карли рассматривала дом, где жила Лора, может быть, сама жила. Может быть, она спала в одной из причудливых башен. Может быть, она принимала гостей под этими резными арками. Может быть, целовала Бака на прощанье перед вишнево-красной входной дверью.

От этой мысли ей стало нехорошо.

— Подожди здесь, — сказал Бак, — я поговорю с Морин. — Карли кивнула, глядя, как он поднимается вверх по ступеням. Когда она снова посмотрела на дом, возвышающийся во всей своей кричащей красоте, то в страхе замотала головой.

— О Господи, да ведь это самый ужасный, самый безобразный дом на свете… — пробормотала Карли про себя.

На ступеньках Бак резко остановился и повернулся. Выражение его лица было напряженным, глаза светились гневом.

— Что ты сказала?

— Только… только то, что этот дом безобразен, — сказала Карли. — Самый ужасный, безобразный дом в округе… — Шериф ждал, во всей его фигуре было что-то угрожающее. Держа руки на поясе, Карли сглотнула и бесстрашно закончила: —… И во всем мире.

Судя по выражению лица Бака, Лора, должно быть, разделяла ее мнение и даже использовала те же слова.

Карли вдруг испытала паническое желание бежать отсюда с криком о помощи, найти безопасное место и спрятаться от этого города, от этих людей, от этих вопросов. Но некуда было бежать, негде спрятаться от шерифа, который враждебно смотрел на нее.

Бак подошел к ней, подошел так близко, что она оказалась зажатой между автомобилем и его телом. Он не касался ее, но Карли чувствовала исходившие от него гнев и злость, напряжение и недоброжелательство. В ресторане Карли решила, что Бак обижен и зол на Лору, что он не простил ее за бегство. Сейчас, уклоняясь от его взгляда, ей безумно хотелось знать, так ли это? Действительно ли он был просто сердит на Лору?

Или ненавидел ее?

— Оставайся здесь, — скомандовал Бак, — и не вздумай убежать, я все равно найду тебя. Вернусь через десять минут.

Карли задрожала, когда он ушел, но даже не понимала, почему. Из-за того, что он пугал ее? Из-за того, что она случайно что-то вспомнила из своего прошлого? Или из-за того, что шериф Логан, похоже, ненавидит ее?

Это заняло больше, чем десять минут, но когда Бак вернулся, Карли терпеливо ждала его. Может быть, он был слишком резок? Несомненно. Он напугал ее, но ведь Лора никогда не знала страха. Она всегда была слишком погружена в себя, чтобы испугаться чьих бы то ни было угроз. Даже когда Бак бывал больным и раздраженным, Лора просто смеялась и шла своим путем. В первый раз за все время она испугалась его. До этого она пугала его, и казалось вполне справедливым, что, наконец, роли поменялись. Тогда почему он чувствовал себя как подлец?

— Я разговаривал с Морин, — сказал Бак; его голос звучал сухо, лицо ничего не выражало. — Она готова повидать тебя.

Бак шагнул с последней ступени и ждал, когда Карли подойдет к нему.

Карли хотела сказать «нет». Бак знал это. Она хотела избежать встречи, хотела уйти. Это было естественно. Ее тетка была единственной, кого Лора никогда не использовала. Может быть, Карли этого не знала, как и шериф, но она чувствовала это.

Она должна также чувствовать, что эта встреча будет трудной для Морин. После трех лет молитв о счастливом возвращении своей племянницы ее просьба была услышана, но все обернулось жестоким обманом. Лора вернулась, но это была не Лора. Она была племянницей Морин, но чужой ей. Лицо было то же, тело — таким же, но человек был совсем иной.

Преодолев себя, Карли зашагала вверх по ступенькам; Бак шел за ней по пятам. Они прошли желтеющие деревья и кустарник, причудливо подстриженный, и наконец добрались до широкой арки. Когда они подошли к двери, лицо Морин появилось в окне с кружевными занавесками, и она поспешила открыть дверь.

Несмотря на их разговор с Баком, несмотря на его предупреждения, первое движение Морин было порывом к Карли, но та отпрянула назад, Бак удержал ее. Даже когда старая женщина опустила руки, Карли осталась стоять, прижавшись к нему.

— Проходите, садитесь, — пригласила Морин; ее голос дрожал, взгляд постоянно перебегал с Бака на Карли. Она никогда не играла роль хозяйки в своей семье и не знала, как и что полагается делать в таком случае. Наконец она повернулась и провела их в гостиную.

Карли выбрала неудобный стул, оставив диван для Морин, а широкое кресло — Баку. Она действительно не хотела здесь находиться, подумал Бак, заметив, как Карли села на край стула, как были сложены ее руки на коленях, как она украдкой оглядывалась вокруг. Карли напоминала испуганного кролика, осматривающегося: нет ли поблизости опасности.

— Бак сказал, что я должна называть тебя Карли, — начала старая женщина. — Это красивое имя.

— Спасибо, я думаю, моя мама тоже так считала.

— Твоя мама… О, да… Я тоже так думаю. Не хочешь что-нибудь выпить, дорогая?

Карли стала оттаивать от ее нежности.

— Нет, благодарю, вас.

— Хочешь осмотреть дом? Может быть, посмотришь свою… комнату Лоры?

Бак ждал, что Карли откажется, но она его удивила. С напряженной улыбкой, маскирующей нестерпимую душевную боль, Карли поднялась со стула и ответила с каким-то облегчением:

— Да, я бы хотела.

Морин тоже, казалось, стало легче, и она поспешила отвести Карли наверх. Бак замыкал шествие.

Комнаты Лоры располагалась в башне, Это было одно из немногих мест, связанных с ней, где Бак не чувствовал себя неуютно. Со времени ее исчезновения он не входил в эту комнату. Лора спала здесь, он — никогда. Они никогда не позволяли себе в доме ее тетки большего, чем легкое объятие с пожеланием спокойной ночи.

Бак закрыл дверь, потом наклонился и посмотрел на Карли. Надежда на то, что она испытает какое-то внезапное возвращение памяти, медленно умирала. Комната интересовала Карли, но на ее лице не было никакого следа узнавания. Она обошла вокруг кровати, посмотрела на фотографии на шкафу и на стенах, ее пальцы пробежали по стопке кассет, лежащих на столике у магнитофона, она заглянула в стенной шкаф: одежда Лоры все еще висела в нем.

Но в этом не было воспоминания. Никакого узнавания. Никакого проблеска сознания.

Став перед столиком, Карли взяла фотографии — Лоры и Бака. Они были запечатлены в середине их двухлетней связи, прежде чем он начал ненавидеть ее. Карли долго смотрела; так же долго она изучала свою фотографию в его кабинете и фото его семьи у него дома. Казалось, эти изображения завораживали ее — не из-за того, что на них было изображено, а из-за того, что они хранили на долю секунды остановленное время. Осязаемая память. Нечто, что можно держать в руках, даже если она не могла найти этого в своем сознании.

— Хочешь взять ее? — предложила Морин, но Карли испуганно положила фото на столик.

— Нет, нет, благодарю.

Она закончила свой медленный круг по комнате, присоединившись к ним у дверей.

— Извините, миссис Фелпс. Я думала… Но я не знаю…

Морин терпеливо улыбалась.

— Все хорошо, дорогая. Послушай, я купила в ресторане гостиницы пирог с шоколадным кремом. Я знаю, что… Ну, у Лоры была слабость, когда дело касалось сладкого. Почему бы нам не отправиться на кухню и не съесть по кусочку? — Она начала спускаться, потом спохватилась и с виноватым видом улыбнулась: — Мы забудем про калории и просто поговорим, может, мы получше узнаем друг друга, хорошо?

Старая женщина так старалась держаться твердо, подумал Бак, что если Карли не согласится, то он заставит ее чертовски пожалеть. Но Карли улыбнулась в ответ, сделала немного смущенный жест и сказала:

— С удовольствием, миссис Фелпс.

Бак мог оставить их одних в кухне. Каждая из них приняла правила этой игры: Морин не называла ее Лорой и не давала себе волю, оставив свои обычные ласки, объятья, похлопывания, а Карли делала усилия, чтобы выглядеть дружелюбно и притворяться, что это — то самое место на земле, где она хотела бы побывать. Они прекрасно обойдутся без него.