— Да! — горячо воскликнул он. Но когда она попыталась еще плотнее придвинуться к нему, он почувствовал себя обязанным остановить ее. — Я думал, что могу делать это медленно, не спеша, но ты просто сжигаешь меня, — проговорил он с нервным смешком. Взяв ее руки, лежавшие на его талии, он прижал их к своей груди и попросил: — Расстегни мне рубашку, дорогая.

Крис заморгала, но ее пальцы уже сами потянулись к его верхней пуговице:

— Хочешь, чтобы я раздела тебя?

Гари улыбнулся в ответ на прозвучавшее в ее тоне удивление.

— М-м-м! Занятие любовью — это гораздо больше того, что происходит в постели. Позволь мне доказать тебе это.

Его пальцы дотянулись до замочка ее молнии и начали медленно расстегивать ее. Он почувствовал, как она замерла, как затруднилось ее дыхание, улыбнулся и наградил ее обжигающим взглядом.

— Тихо, — прошептал он. — Я хочу лишь прикоснуться к тебе. У тебя кожа, как шелк, ты знаешь об этом? Невероятно нежная. Ты даже не представляешь, сколько раз мне снилось, как я ласкаю тебя своими ладонями.

Одними этими хрипло произнесенными словами и дразнящими прикосновениями пальцев он возбудил ее неимоверно. Ее платье спустилось до пояса, и с довольным урчанием Гари принялся исследовать новую для него территорию. Не довольствуясь простым прикосновением, он потирал, поглаживал, ласкал ее тело, освобождая от докучливой одежды и околдовывая ее нежными прикосновениями своих рук, которые знали, где задержаться и ласкать подольше.

Крис показалось, что она поплыла, ее кровь воспламенилась, колени ослабли, и она совсем забыла, что собиралась расстегнуть его рубашку.

— Гари!

Едва его имя сорвалось с ее уст, Гари вновь подхватил ее на руки и понес на кровать, не в силах уже сдержать своего стремления любить ее. Горя желанием, не спуская глаз с ее светящегося в темноте нагого тела, он торопливо скинул сапоги и дрожащими пальцами принялся за еще нерасстегнутые пуговицы своей рубашки. Не вполне владея собой, он пытался припомнить хоть одну женщину, которая доводила бы его до такой дрожи, но не смог вспомнить ни одного имени, ни одного лица. Только Крис. Господи, как она красива! Если он не овладеет ею как можно скорее, то просто сойдет с ума!

Сбросив с себя остатки одежды, он, совершенно обнаженный, если не считать повязки на груди, с поспешностью нырнул в постель.

Не спеши! — приказал ему внутренний голос. Помни: она невинна. И сейчас она нуждается, как никогда, в твоем самообладании, в твоей чуткости и нежности.

И Крис желала его так же, как и он ее.

Ей как доктору были известны многие физиологические факты в мире природы, но собственный опыт отнюдь не подготовил ее к подобному. Как могла она знать, что в ней проснется такая жажда? Такая потребность, в сравнении с которой все остальное теряло всякое значение? Ей хотелось смеяться, плакать, воспарить к небесам от ощущения этого чуда, от того волшебства, которое он дарил ей.

Судорожное дыхание разрывало ее легкие. Она потянулась к нему всем телом. Дрожь небывалого наслаждения сотрясла ее, как только его руки обняли ее и его разгоряченное тело накрыло ее плоть. Да, именно в этом она и нуждалась, хотя и не знала этого. Гари придавил ее своим весом, его ноги раздвинули ее бедра так, что он смог прижаться к ней во всю длину. Ее пальцы горели желанием трогать его, исследовать его тело так же тщательно, как он исследовал ее. Ее ладони гладили его спину, легко касаясь забинтованной раны, наслаждаясь его силой, его рельефно и упруго обрисованными мускулами, издаваемыми им стонами.

— Милая, ты сводишь меня с ума! — прохрипел он ей в ухо и запечатлел на ее губах обжигающий поцелуй. — Мы собирались делать все медленно, не торопясь, помнишь?

Но это уже было не в его силах. В его крови все сильнее разгоралось пламя, и ему все труднее было совладать с собой. Ее имя со стоном сорвалось с его губ, его руки жадно ласкали ее восхитительное тело, выражая страстное желание близости, в которой он так долго отказывал и ей и себе. А пальцы Крис скользнули по его бедрам, пока не обхватили его возбужденную плоть, и Гари впервые познал истинное желание.

Гари потерял контроль над собой, и его рука потянулась к самому средоточию ее естества в поисках подтверждения ее готовности. От его нежного прикосновения Крис пришла в неистовство, изогнулась дугой под ним и инстинктивно прижалась к его бедрам. Это было уже слишком. Одним стремительным движением он вошел в нее, и мир разлетелся для обоих на тысячу мелких огненных осколков…

Открыв наконец глаза, он увидел, что Крис нежно улыбается ему, а ее лицо светится радостным изумлением. В жизни не видел он ничего более прекрасного. Он улыбнулся в ответ:

— Не торопись, милая. Это только начало. Самое сладкое еще впереди…

Солнце еще не выглянуло из-за горизонта, а братья Уилсоны уже встали, оделись и были готовы отправиться на пастбища «Двух У», чтобы наверстать то, что не успели сделать накануне. Их лица несли следы бурно проведенной ночи, но ни один из них не был склонен распространяться об успехах или разочарованиях, которые она им принесла. Гари это вполне устраивало. Еще долго после того, как он выскользнул из спальни Крис и дожидался возвращения Энн, он лежал на жесткой постели на веранде, не смея смежить очи, поскольку в его мозгу сразу же возникала картина того, как они с Крис занимаются любовью.

Даже сейчас, несколько часов спустя, вызванные ею эмоции не оставляли Гари в покое. Как она смогла, будучи девственницей, научить его столь многому? А ведь именно это она ухитрилась сделать. Удивительная женщина! Ее доверие ввело его в смущение, ее щедрость поразила его, ее неистовая страсть разожгла его так, как прежде не могла сделать ни одна женщина в его жизни. Он потерял себя в ней, в ее вкусе, запахе, обволакивающем жаре, исходящем от ее пленительного тела, и, только заставив себя покинуть ее постель, Гари сообразил, что каких-то два жалких часа с ней никак не могут удовлетворить его. Он вновь желал ее, желал так сильно, что готов был снова бежать в ее спальню.

Что, черт возьми, ему делать теперь?..

Стоя сейчас у окна своей спальни и наблюдая, как уезжает Гари, Крис задавала себе сходные вопросы. Даже доживи она до ста лет, ей не забыть прошедшую ночь. После его ухода она лежала в своей постели и с силой сжимала подушку, воображая, что это он. Вскоре в ее комнату ворвалась Энн, возбужденная доне́льзя своим свиданием с Питом и неспособная, слава Богу, заметить ее состояния. Пока девушка восторженно рассказывала о фантастическом вечере, Крис пыталась сосредоточить свое внимание на ее словах, но могла думать лишь о том, что она пережила с Гари, о том чуде, том наслаждении, которые она и не думала раньше пережить ни с одним мужчиной. И все — без единого обещания, без единого слова о любви…

И сейчас она убеждала себя, что открытое ими вместе волшебство не может, не должно прекратиться после одной-единственной ночи. Это было бы несправедливо. В конце концов нет такого закона, который обязывал бы ее вернуться в Чикаго. Она может, впрочем, остаться и в Техасе, заняться здесь врачебной практикой… и превратиться в женщину, готовую во всем ублажать первого мужчину в своей жизни, мужчину, который даже не заговаривает с тобой ни о любви, ни о будущем. Станешь такой же, как твоя мать!

Крис почувствовала, что ее сердце болезненно сжалось. Что это она делает? Ищет способ последовать по стопам матери после того, как столько лет избегала этого? Нет! — едва не прокричала она вслух. Но она чувствовала правдивый ответ в том, как билось ее сердце, в том, как слезы наполняли ее глаза. Прошедшей ночью она отдала ему не только свое тело и свою невинность, но и свою любовь. Правильно это или нет, но уже слишком поздно возвращать все обратно…

Солнце уже садилось, когда братья Уилсоны появились в ее доме. Усталые, пропыленные, потные, они один за другим проследовали через заднюю дверь в сторону ванной комнаты. Гари замыкал их шествие. Почти весь день напролет Крис мучила себя вопросами: что сказать ему, когда она снова увидит его, как смотреть ему в лицо в присутствии его братьев, когда ее одолевают сомнения и отчаянное желание вновь оказаться в его объятиях. Но когда проволочная дверь захлопнулась за ним и он оказался лицом к лицу к ней, ей стало абсолютно наплевать на то, что могут подумать его братья. Забыв о своих испачканных руках — они с Энн жарили курицу на ужин, — она сделала шаг к нему, думая лишь о том, как уверить и его и себя, что волшебство прошлой ночи не было плодом их воображения.