Подоспевшие взрослые „откопали“ меня в полубессознательном состоянии. Всю ночь потом мне мерещились ребята, которые ползали по мне, душили в объятиях и горланили: „Дядя Утёсов!“, „Дядя Костя!“»

Утёсов не мог долго оставаться в одиночестве. Ему было необходимо постоянно общаться с людьми, воздействовать на них, получать от них заряд энергии. Ему нужны были зрители, нужны поклонение, восторг. «Чувствовать, что ты нужен людям, — разве не в этом счастье артиста и человека?» — говорил Леонид Осипович.

После одного из концертов к Утёсову пришли девчушки лет десяти — двенадцати. Пришли с огромным букетом полевых цветов. Утёсов был тронут до слёз. Расцеловал девочек, угостил чаем со сладостями. Когда девочки ушли, Леонид Осипович сказал, что такого светлого счастья не испытывал никогда.

Когда Утёсов бывал в санаториях или домах отдыха, он никогда не сидел один, к нему собирались люди из всех палат. И часто, когда у кого-то кончалась путёвка, её продлевали только из-за Утёсова. Антонина Сергеевна Ревельс, близкий друг певца, вспоминала: «Я нередко замечала, как, общаясь с Леонидом Осиповичем, человек становился богаче, добрее, а иногда и вовсе другим человеком».

Утёсов никогда не участвовал в закулисных «историях», а втянуть его в какое-нибудь неправедное дело было просто немыслимо. Зато добра от него видело множество людей, зачастую просто пользовались этим. При всей своей мудрости он был в обычной жизни большим ребёнком, романтиком, поэтом.

Билеты на его концерты можно было достать с большим трудом. Забавный случай произошёл в городе горняков Прокопьевске. Как обычно, в зале был аншлаг. Утёсов вышел на сцену и замер, ошеломлённый: один из зрителей пристроился… на люстре. Утёсов крикнул ему:

— Молодой человек, слезайте! Вы не лампочка.

— Да нет, я хорошо устроился, — услышал он в ответ, — надёжно обвязался проволокой.

— Так можно провисеть минут десять, но не два отделения, — уговаривал его Леонид Осипович. И тут же попросил, чтобы ему принесли стул из гримёрной и посадили этого отважного любителя музыки, как положено зрителю.

Артистическое и человеческое обаяние Утёсова рождало массу поклонниц, они были во всех городах Союза, приходили на концерты, кричали «браво», дарили букеты, ждали у подъезда. Это в порядке вещей, неотъемлемая часть артистической жизни, тем более — такой личности, как Утёсов.

Во время длительных гастролей в Москве, в «Эрмитаже», в первом ряду каждый вечер сидела молодая женщина и всегда с букетом роз. Этот букет она дарила Леониду Осиповичу после концерта, встречая его у артистического подъезда.

Наконец он сказал ей: «Не надо букетов, мне неудобно, вы тратите большие деньги». Она возразила: «Я работаю, меня это не обременяет». И продолжала носить букеты.

Однажды к певцу обратилась пожилая женщина. Она сказала, что её дочь Марина безумно влюблена в Утёсова и что она стала продавать вещи, чтобы покупать букеты. Леонид Осипович тут же вынул деньги, но женщина не хотела их брать. Он настаивал: «Иначе я буду считать себя соучастником этих продаж».

Марина продолжала приходить с цветами и теперь кидала их уже просто на сцену. Прекратились эти букеты, когда Утёсов уехал на длительные гастроли и вернулся спустя полгода.

В Утёсова влюблялись насмерть. Однажды в Одессе, когда он был совсем молодым, Утёсов упал с колосников и разбился так, что его положили в больницу. И когда до одной из его поклонниц дошёл слух, что Утёсов погиб, она застрелилась.

Каждый день почтальон приносил ему пачку писем. «Моя жизнь отдана зрителю, и мой зрительный зал — это вся наша страна», — говорил Утёсов.

Некоторые писали просто «Москва, Леониду Утёсову», или без города «Леониду Утёсову»; иногда уточняли: «Большой театр. Утёсову», «Союз писателей», «Справочное бюро», «Театр Утёсова», «Композитору Утёсову», «Самому весёлому артисту», «Самому популярному певцу»…

Ему признавались в любви, просили совета. «…Все и так помнят вас, любят и никогда не забудут ни песен, ни их исполнителя. Мы ровесники вашего джаза. Ваши песни сопровождают нас с детских лет…», — писал один из корреспондентов. Часто просили пластинки, причём сразу оптом: «Пришлите патефон и двадцать пластинок». Письма на имя Утёсова продолжали приходить даже и после его смерти.

Когда Утёсов прекратил выступать, многие недоумевали: ведь несмотря на возраст он был в хорошей форме. Но сам артист объяснил причину внезапного ухода: «Со сцены лучше уйти на пять лет раньше, чем на пять дней позже».

Утёсову очень нравился фильм «Рембрандт». Он часто о нём вспоминал. Однажды, прослушивая свои пластинки, Леонид Осипович сказал своему другу: «Я, конечно, не Рембрандт. Но жизнь свою, думаю, прожил недаром».

Утёсов скончался 9 марта 1982 года. Смерть артиста стала народным горем. Когда гроб был установлен в большом зале Центрального Дома работников искусств, мимо него прошли тысячи людей, отдавая дань своему кумиру. На Новодевичьем кладбище собралось множество народу. Никогда эстрадного деятеля не хоронили с такими почестями.

В искусстве джаза Луи Армстронг — своего рода символ. «Армстронг» и «джаз» как бы слились в сознании людей. Его биограф Джеймс Линкольн Коллиер уместно замечает: «Бывает так, что кто-то один, собрав в своих руках все нити, начинает ткать из них совершенно новый узор. Таким человеком в музыке стал Армстронг. Если бы не было Армстронга, то и весь наш современный музыкальный мир был бы иным. Вот почему его можно считать музыкальным гением своей эпохи».

Р. Гоффэн, автор одной из первых книг о джазе, в 1930 году писал: «Армстронг не просто „король джаза“, он душа этой музыки… Он являет собою тот уровень, на который в джазовой музыке равняется всё. Он — единственный неоспоримый гений, которым обладает американская музыка».

Петь с ним считали за честь выдающиеся певицы Америки — от Бесси Смит до Эллы Фицджеральд и Барбары Стрейзанд. Играть с ним почитали за счастье другие замечательные джазовые музыканты — для них это значило «пройти академию Армстронга». Французская фирма «Селмер» подарила Армстронгу трубу, сделанную из чистого золота.

Луи Даниел Армстронг родился 4 августа 1901 года в Новом Орлеане. Сам музыкант писал, что родился на год раньше. Детство его прошло в одном из бедных кварталов города. Отец Армстронга, истопник на скипидарной фабрике, бросил семью, когда Луи был ещё младенцем. Поэтому мальчик вырос на улице, зарабатывая на жизнь чем придётся: разгружал суда в порту, развозил уголь, продавал газеты.

Луи начинает играть в джазовых группах Нового Орлеана — в барах и на речных пароходах, на танцах и праздниках. Армстронг вспоминал о том времени: «Когда я пробивался, для чёрного человека жизнь была адом. В дороге нельзя было как следует ни поесть, ни выспаться, ни найти приличный туалет. На станциях обслуживания, как только видели автобус с негритянским оркестром, скорее бежали запирать двери комнат для отдыха».

В 1922 году Армстронг прибыл в Чикаго, чтобы на волне растущего интереса к джазу сделать карьеру. Музыканты прозвали его «Маленький Луи», хотя он весил больше ста килограммов. Больше всего Армстронга потрясла квартира с отдельной ванной: «Мы в Сторивилле вообще не имели понятия, что такое ванна, и даже не слышали о том, что бывает собственная ванна».

В чикагских клубах, кафе Луи Армстронг впервые смог ощутить всевластие своей трубы. Как пишет Ю. Панасье, «одни кричали от восторга, другие молчали, онемев от нахлынувших чувств, третьи плакали. Рассказывают, что самые впечатлительные в течение нескольких дней не могли есть».

Постепенно Армстронг начал выступать и как певец. Он пел и подыгрывал себе на трубе… Оркестрантам нравился его своеобразный вокал, а публика — так та вообще сходила с ума. Необычная, захватывающая манера исполнения вызывала аплодисменты.

Гарлем боготворил Армстронга. Луи всегда держал в руке платок, потому что на сцене и на улице сильно потел. Это породило настоящую моду — в знак симпатии к нему все юнцы ходили с платком в руке. Луи имел обыкновение с добродушной непринуждённостью складывать руки на животе. Вскоре молодёжь тоже стала скрещивать руки на животе, нога чуть впереди, белый платок между пальцами. Луи всегда был аккуратно одет, и самые неряшливые начали заботиться об одежде.