Правда, учитывая, что каждый эмир, кроме ныне здравствующего Джавы (да правит он три сотни лет), считал своим долгом отобрать у соседей хоть одну деревню, городок или шахту — Кадик был не так уж и не прав. Просто… Годы взяли свое, и превратили для него столетия мира, перемежаемые краткими годами войны, в одну бесконечную войну… которая иногда затихала настолько, что казалась миром.
Больше всего Далхаддина удивляло, как это учитель дал согласие на то, чтобы изменить традицию выборов Покровителя Года. Уже два, если не три тысячелетия в месяц Посоха маги и звездочеты трех стран — туманного западного Ллойярда, зеленого плодородного Кавладора и юго-восточного пустынного Эль-Джалада, — собирались, читали Знаки Судьбы, всматривались в грядущее и объявляли, какое существо берет под свое заботливое крыло (или, тоже очень частый вариант — лапу) мир людей, эльфов, кентавров и гномов. В последний раз всё пошло наперекосяк — предсказатели из Восьмого Позвонка явно «прочитали» в расплавленном гадательном воске фигуру лебедя; да и иберрские звездочеты, которым было дано право совещательного голоса, увидели фигуру огромной летящей птицы в рисунке созвездий… Да, но почему — Черного? Почему именно Лебедь, а не, допустим, журавль, который прилетает переждать зиму на побережье Пентийского моря? Почему не дракон — из тех, кто живет в Южном Шумерете или Великой Пустыне, то есть — наш зверь, эль-джаладский?! Почему это покровителем года выбрали ощипанного гуся из болот Ллойярда?!
Так, слово за слово — и Далхаддин, присутствовавший на совещании высших волшебников в качестве самостоятельно передвигающегося предмета меблировки, едва не оказался на той самой магической войне, которой грезил наяву его учитель. Сдержаться и не выдать на-гора пару-тройку сверхмощных заклинаний и мэтру Мориарти, и мэтру Фледеграну, и друиду Закарваусу, не говоря уже о вспыльчивых цинцах и эль-джаладцах, стоило великого труда.
Потом у кого-то — кажется, у мэтра Аэлифарры, или у того же Мориарти — родилась идея. А почему бы не дать Судьбе шанс проявить себя открыто? Пусть подаст знак и отметит — причем прилюдно, не скрываясь, — кого из магических созданий она считает достойным покровительствовать следующему году?
Мысль была настолько новой и оригинальной, что сразу вызвала восторг у большинства присутствующих. Более того — Кадик ибн-Самум не стал плеваться и, по своему обыкновению, призывать Духов Пустыни пожрать того нечестивца, который осмелился демонстрировать свою глупость, — а наоборот, поднялся, опираясь на плечо Далхаддина, и с вежливой улыбкой пригласил организовать выборы Покровителя Года в их Великой Пустыне.
"Пустыня мигом расставит всё на свои места," — ехидно прокомментировал учитель чуть позже, когда они с Далхаддином вернулись в Хетмирош, — "Пустыня не прощает ни глупости, ни самодовольства, ни грёз о величии. Пустыня пожрёт наших врагов, и тогда они поймут, насколько глупо было бросать нам вызов!"
О предстоящем состязании в Магическом Искусстве Кадик ибн-Самум высказывался так пространно, искренне и прочувствованно, что Далхаддин-Улитка некоторое время задавался вопросом: неужели во всем мире найдется хоть один человек (кентавр, гном, потомок эльфа — неважно), который всерьез отнесется к предложению эльджаладского волшебника? Ведь даже глупой козе его, Далхаддина, троюродной бабушки понятно — Кадик ибн-Самум приглашает в гости, только если готов отравить "дорогих гостей"… А уж их давние счеты с мэтром Мориарти…
К изумлению Далхаддина, в байку о Честных Соревнованиях Магов поверили многие. "Добром это не кончится," — решил для себя ученик волшебника. Но делать было нечего, и он отправился шпионить за прибывшими в Пустыню два дня назад ллойярдцами.
Хетмирош не был замком в красивом и величественном смысле этого слова, не был и крепостью, если воображение отказывается представить крепость без стен, башен и прочих укреплений. Правильнее всего было бы назвать Хетмирош городом (а если быть честными до конца — то и деревней), рыхлым холмом возвышающимся у Великой Пустыни. В отличие от Восьмого Позвонка или Лаэс-Гэора Хетмирош никто не возводил — он возник сам, в трех лигах от Ильсияра, за многие столетия, в течение которых звездочеты, чародеи и колдуны искали уединения и места средоточия Силы. Волшебники селились на холме, на склоне которого бил родник с чистой водой; постепенно к ним присоединились ученики, а где ученики — там и слуги, сарайчики для осликов и верблюдов, домики для жён — куда ж без них, небольшие палаты для приезжих — ведь все эти гороскопы, заклинания и амулеты рано или поздно должны найти своего хозяина. Так, постепенно, на холме вырос большой человеческий муравейник; на вершине — каменный дворец, в котором происходили совещания сильнейших волшебников Эмирата и который считал своей личной собственностью древний старец Кадик ибн-Самум, чуть ниже — башни и лаборатории магов, еще ниже — дома для учеников, жен и прислуги, еще ниже — все остальные…
Как уже говорилось, от Хетмироша до Ильсияра было три лиги пути, практически безлюдных, если не считать нескольких еле живых лачуг бедняков и старого полуразвалившегося дома, считавшегося нечистым, злым местом (поговаривали, что там живет чудище-людоед).
К великому удивлению Далхаддина, спустившегося с вершины холма, он увидел, что всё это пространство перемигивается редкими огоньками походных костров. Да-а, кто ж знал, что в мире столько легковерных…
Вообще-то, слухи, что начиная с месяца Горы в Ильсияр потянулись будущие участники магических состязаний, до Хетмироша доходили и раньше. Однако Далхаддин, считая себя образованным человеком, отказывался представить себе истинный размах предстоящего состязания. Подумать только, да здесь столько народа, что хватит основать еще один Хетмирош!
Что примечательно — и в самом Эмирате нашлись умники, по-своему истолковавшие правила грядущих соревнований, верно заметив, что никаких особых условий, какими магическими или сверхъестественными качествами должны обладать бегущие наперегонки твари, нет. А значит, и обыкновенные лошади, верблюды, ишаки и даже куры-несушки вполне могут стать Покровителем следующего года. Правда, если сумеют пережить недельное пребывание в Великой Пустыне. Поэтому торговцы бегающим, лающим, летающим и блеющим товаром со всего Эль-Джалада и ближайших земель тоже потянулись в Ильсияр, вызвав небывалый ажиотаж на местном рынке.
Поговаривали, что кто-то из вельмож Вечного Императора пообещал пригнать для участия в соревнованиях лучших жеребцов из своего племенного табуна, а несколько купцов из Бирмагутты наоборот, решили никуда не уезжать, пока их главное транспортное средство, огромный серый слон, не раздавит всех конкурентов и не научит уважать себя, великолепного.
После небольшого размышления Далхаддин пришел к выводу, что среди погонщиков скота и варваров-пришельцев его лиловый халат, расшитый звездами, будет слишком бросаться в глаза. Кто знает, может, среди пришлого люда найдется кто-нибудь, разбирающийся в традициях обучения эльджаладских волшебников, и поймет, что три серебряные звезды означают, что данный ученик свободно владеет тремя дюжинами заклинаний, а одна золотая звездочка — что достиг заметных (по мнению старших магов) успехов в одной из классических дисциплин. Для Хетмироша самыми почитаемыми отраслями Магического Искусства считались изготовление големов, предсказания, заклинание Духов Пустыни, общение с мертвыми и демонология, — увы, успехи Далхаддина в вышеперечисленных искусствах были весьма скромными. Но у него был несомненный талант, который оценили еще в детстве, когда всей деревней собирали медяки, чтобы послать Далхаддина магам в ученики — он чуял воду. Для жителей Великой Пустыни этот Дар был великим благом, которым могли похвастаться далеко не все волшебники, и которые дали право Далхаддину на маленькую золотую звездочку, вышитую на плече.
Еще четыре таких же звезды — и он будет считаться полноценным, самостоятельным волшебником. Ну, если не удастся поразить старейших магов своими талантами — то хотя бы еще девять серебряных звезд. Как говориться — есть куда приложить свои таланты и усердие…
