Ну и что, что она богата, — решила Джоя, пробуя устроиться на ночь в сундуке (тот был как минимум на локоть короче, чем нужно), — Оск просто проявляет вежливость по отношению к спасенной им девушке… Хмм, тогда и по отношению ко мне, выходит, он тоже всего лишь проявлял вежливость… Но в любом случае — скоро он поймет, что Кассандра — приторная, хитрая и какая-то ненатуральная. И тогда он будет смотреть только на меня, — решила Джоя и сомкнула глаза.

Сон не шел. Джоя поворочалась, пытаясь устроиться поудобнее, но в голову лезли непрошенные мысли — к полнейшему сожалению девушки, не всегда рифмованные; и осталось только следить за пятном лунного света, падающего через кружевные занавески и слушать тиканье часов с каминной полки.

Когда появился карлик, Джоя сначала приняла его за привидение. Во-первых, только призраки умеют неслышно проникать сквозь стены, а во-вторых, вид у карлика — серый, отчаявшийся, с потухшими оранжевыми искорками в глазах — как нельзя больше соответствовал загробному миру. В-третьих, карлик нес секиру — небрежно и неправильно, как какую-нибудь метелку, смахивать пыль — секиру Джоя прекрасно помнила по ресторации "Алая роза", ведь именно этим оружием так гордилась Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл. Как догадывалась Джоя, лишь смерть могла разлучить отважную гномку с оружием ее бабушки — значит, бедняжка Напа все-таки отправилась к Центру Земли, а по пути встретила карлика, дала ему поиграться с топориком… Что и является третьим несомненным доказательством того, что карлик — не настоящий, и можно лишь взгрустнуть о судьбе пропавшей Напы…

Девушка шумно вздохнула, вытерла выступившие на глазах слезы — и карлик, заметивший в полутьме чье-то присутствие, тут же насторожился. Перехватив секиру поудобнее (и ненароком порезавшись) карлик резво вскочил на ближайший стул и замахнулся на лежащую в сундуке девушку:

— Быстро отдавай противоядие, ты!.. Если посмеешь сказать, что у тебя его нет, я… я… я просто не знаю, что с тобой сделаю! Давай его сюда, немедленно! — и, так как девушка, зажмурившись, сжалась в комочек, Цогобас уверенно закричал: — Немедленно! Чего молчишь?!

— А вы уже придумали, что будете со мной делать, если я скажу, что не знаю, о чем идет речь? — осторожно приоткрыв правый глаз, спросила Джоя.

— Да ты у меня… я… да… ой, — вдруг догадался карлик. — А ты ведь — не она, верно?

— Верно, верно! — обрадовалась Джоя. — Я вовсе не мэтресса Далия!

Так как на лице странного карлика отразилось недоумение, девушка отважилась уточнить:

— Вам ведь нужна мэтресса Далия, алхимик из Университета королевства Кавладор, верно?

— Нет, мне нужна стервочка, которая откликается на имя Кассандры-Аурелии, — поправил Цогобас. — Здесь имеется такая, или…

— Имеется, имеется! — обрадовалась Джоя. — Берите свою секиру, я провожу вас в ее комнату!

Они прошли по коридору, озаряемому тусклой лампой, и Джоя постучалась в комнату Кассандры.

— Донна де Неро! Донна Кассандра! Вас тут кое-кто спрашивает…

Карлик же, не дожидаясь ответа, решительно толкнул дверь — замок не выдержал и распахнулся — и вошел внутрь.

Сцена, которую застали Джоя и Цогобас, вполне могла бы войти в учебники как классическая сцена соблазнения. Мягкий приглушенный свет оплывающих в серебряных канделябрах свечей, художественный беспорядок из блюда с фруктами, графинов с вином, хрусталя и серебра на столе, огромная кровать под бордовым бархатным балдахином и почивающий на ней Оск. В своем естественном виде, как отметил последовательно впитывающий новую неожиданную информацию мозг Джои — то есть, одетый в тот измятый, нуждающийся в чистке и стирке костюм, который Оск собрал по пути в Вертано, — штаны, коленку которых Джоя штопала после неудачного захода волка, куртку с железными заклепками, совершенно скомканный нашейный платок… Только сапоги, бедняжка, успел снять перед тем как рухнуть и пропасть в царстве Гьюпсюэ — и то не сам, а донна Кассандра ему помогла. Так и стояла, в шелковом белом наряде, в котором была за ужином, даже изумрудное ожерелье не успела снять — и с двумя огромными сапогами в руках, буравя суровым взглядом нежданно вломившихся гостей.

— Что… что!.. что!.. — Джоя наставила на иберрийку пальчик и строго потребовала объяснить ей, что здесь происходит. Нет, какая наглость! Не успела познакомиться с приличным молодым человеком (это Джоя подумала о себе), как его утаскивает какая-то недомалеванная иберрийская фря!

— Погоди-ка, — потребовал карлик. Он крутанул секирой как заправский гном, выдвинул нижнюю челюсть, нахмурил кустистые ярко-рыжие брови и решительно потребовал: — Занимай очередь, девочка: сейчас я буду с ней разбираться! Эй, ты, донна, подавай сюда противоядие! Мне некогда ждать! Давай его сюда, или я за себя не ручаюсь! — и карлик весьма умело подрубил у стола ножки.

Стойко пережив звон слетающей со стола посуды, донна Кассандра уронила сапоги Оска, отряхнула ручки и прошла к стоящей на комоде большой лакированной шкатулке.

— И вовсе незачем поднимать столько шума, — ответила донна де Неро голоском сахарным, как приманка для мух, — Можно подумать, что я кого-то обманываю, или отказываюсь исполнять взятые ранее обязательства…

— Ха! — истерически крикнул карлик. — Ты посмотри, какая наглость!

— Какая? — уточнила Джоя.

— По ее наущению меня отравили, а она тут разыгрывает святую невинность! Знаешь что, девонька, послушай моего совета — забирай-ка своего рыцаря и уводи его прочь, пока эта магическая стерва его окончательно не околдовала!

— Вы так не справедливы ко мне, сеньор, — голосом низким, полным самых искренних чувств, ответила Кассандра. — Джоя понимает, что я не желаю Оску ничего дурного, ведь верно, Джоя?..

Девушка в первый момент хотела согласиться, но скользнула взглядом по лицу спящего Оска — такому милому, хоть и нуждающемуся в хорошем умывании и тщательном бритье, — и нахмурилась. Нет, что-то перебарщивает Кассандра со своей заботой, чрезмерно перебарщивает…

— Держи, вот противоядие, которое обещал тебе наш общий друг, — промурлыкала Кассандра, доставая из шкатулки хрустальный флакон, в котором перетекала тягучая золотая жидкость. — Видишь, Джоя, я никого никогда не обманываю, всегда возвращаю то, что обещала…

Карлик сунул секиру Джое (девушка согнулась под ее тяжестью), резво подбежал к иберрийке и выхватил из ее рук хрустальный сосуд.

Несколько секунд — пока карлик, запрокинув голову, выцеживал из флакона золотистый тягучий напиток, а Джоя оглядывалась по сторонам, выискивая, куда поставить тяжелую стальную штуковину, в комнате царила тишина, нарушаемая лишь сочным посапыванием почивающего героя. А потом…

Потом Цогобас закричал:

— Эу, да это ж обыкновенный мёд! — и с яростью зашвырнул флакон в угол.

Почти в то же мгновение он скорее угадал, чем заметил приближение опасности — в руке Кассандры-Аурелии, к которой он столь опрометчиво повернулся спиной, мелькнула стальная игла. Карлик сделал попытку — отчаянную, невозможную, — попытку увернуться, и острое жало стилета вонзилось ему в плечо, а не в середину груди. В следующую секунду донну попыталась остановить та странноватая темноволосая девушка — она весьма решительно атаковала противницу, однако не с секирой, которая осталась стоять в углу, а с серебряным блюдом, совершенно по-женски замахиваясь им, как будто пугала одинокого таракана.

Впрочем, помог сам факт нападения — Кассандре пришлось на секунду отвлечься, чтобы отшвырнуть девушку в сторону. Этого времени хватило, чтобы карлик сумел охнуть, скривиться от боли, догадаться, что живым его отсюда никто выпускать не собирается и приготовиться драться за собственную жизнь. Когда изящная, девичья рука, вооруженная хищной стальной иглой, вернулась, чтобы вторым прицельным ударом покончить с хитроумным карликом, Цогобас вцепился в запястье девушки, принялся суетливо и бестолково драться коленками, локтями, зубами…