Все же добрались они до Чешского Рая, а потом, рассредоточившись на маленькие группы, спустились со скал в долину — высматривать, собирать сведения, передавать.
Юнона что ни ночь проводила на новом месте: укрывалась в школе деревни Льготице, в селе Стражиште, в Бжезине, у мастера-каменотеса Ветизслава. В доме каменотеса — чаще всего. Сопровождал ее Соловей. Ее верный телохранитель.
Дом каменотеса и его мастерская располагались у самого шоссе. По другую сторону усадьбы проходила линия железной дороги. Великолепный наблюдательный пункт. Гитлеровцы — в десятке метров. Их машины сновали по шоссе, частенько останавливались у ворот, солдаты заходили попить, а то и отдохнуть во дворе и в доме.
Юноне и Соловью хозяин отвел маленькую комнату на втором этаже. Когда нужно было натягивать антенну, сам забирался на плоскую крышу.
В мастерской рабочие обсуждали последние события на фронте.
— Где сейчас русские?
Мастер едва сдерживал желание показать на потолок: «Здесь они, над головой!»
Жена Ветизслава заприметила:
— Ой-ой, что-то наша гостья все к моченым яблочкам тянется, к кисленькому! И тяжелеть стала...
А Федя все ничего не замечал. Тогда она сама, решившись, сказала. Предупредила:
— Если кому-нибудь в группе сболтнешь, умру!
Он готов был кричать всем и каждому: «Люди! Я скоро буду отцом! Сын у меня скоро родится!» Но помнил клятву, только шептал, уткнувшись в ее плечо. Поднимал голову с сияющими глазами:
— Как он там, Виталька?
Почему-то уже решил, что непременно будет сын — и даже имя придумал. Виталий... Она не возражала. Прислушивалась к тому таинственному, что происходило в ней. Говорила:
— Толкнулся... Ножкой, наверное..
— Уже скоро! — ликовал Соловей. — Наш Виталька родится, когда наступит мир. Мы поедем к нам в Донбасс, в нашу Владимировку. У нас там такие степи! И вишни! Скоро они уже зацветут. Ты видела, как цветут вишни? Белые облака — прямо по земле!
Уж она-то знала, какие бывают по весне сады. Но молчала, только улыбалась.
— У меня такая хорошая мама, как она обрадуется тебе и внучонку!
Свою мать, Екатерину Филипповну, Федя вспоминал часто. Юнона поверила: свекровь должна быть доброй, коль у нее такой сын. «Свекровь...»
— Мой батя на фронте, мы с ним вместе ушли в сорок третьем, когда Красная Армия освободила Донбасс. И Колька, старшо́й братень, тоже ушел. Остались меньшие, Володька и сестренка Лида. Вот сколько у тебя теперь родни! А уж по второму кругу, по третьему — считай, вся деревня! И все они будут любить тебя!
Хорошо. Они поедут в его Донбасс. А потом она увезет Соловья в Балаклаву. Разве есть на всем белом свете место лучше ее Золотой балки?..
Будущая мирная и бесконечно счастливая жизнь казалась ей реальной и уже совсем близкой.
Фронт стремительно приближался. Гитлеровцы отступали, отходили на запад. Разведчики работали в полную нагрузку. Юнона и второй радист едва успевали передавать сведения. Центр благодарил за важность разведданных, за оперативность.
Командир собрал всю группу на базовом пункте, в деревне Засадка, в доме участника движения Сопротивления коммуниста Йозефа Янечка. Оба «Северка» приняли сообщение: в три часа ночи 9 мая Германия подписала акт о полной и безоговорочной капитуляции.
Знали, что это неминуемо, ждали, а все равно были потрясены. Значит, мир? Это утро — утро мира!..
Но знали и другое: гитлеровский генерал-фельдмаршал Шернер собрал бронированный кулак, несколько танковых и эсэсовских дивизий и бросил их на восставшую Прагу. Чешская столица взывала: «Красная Армия, нам нужна помощь! На нас со всех сторон наступают немцы!..»
К Праге устремились танковые армии Рыбалко и Лелюшенко, операцию по спасению города взял под свое руководство командующий 1-м Украинским фронтом маршал Конев. С ходу форсировав Огржу и Влтаву, советские танки преградили группировке Шернера путь на Прагу. Разведчики одними из первых узнали, что утром 9 мая гвардейские танковые армии их фронта вступили в спасенную чешскую столицу.
Утро начиналось солнечное, зеленое, ослепительное. Вот какой он, завоеванный ими первый день мира!
— Поздравляю вас, мои дорогие товарищи! Мы тоже можем гордиться: наша группа действовала на чешской земле пятьдесят шесть дней, и мы тоже что-то сделали для победы! — Виктор Сергеевич оглядывал своих разведчиков. — Поздравляю вас!
Гордые, счастливые лица. Да, они горды сознанием выполненного долга. Трудного воинского долга.
Командир посмотрел на Юнону. Перевел взгляд на Федора. Эти — самые счастливые из счастливых. Он уже давно обо всем догадался и теперь лишь подтверждал правоту своей догадки. И хорошо. Ибо это — жизнь.
А она снова прижимала ладонью наушник рации. В Праге, во всех городах окрест немцы уже знают о том, что подписан акт о капитуляции, что армии Шернера в кольце. Гитлеровские подразделения, части, соединения выбрасывают белые флаги, разоружаются, сдаются.
В Засадку начали приезжать связники и от партизанских отрядов из долины Йизеры:
— Мы обезоружили пятьсот фрицев!
— У нас — тысяча!
— Немецкий гарнизон Бакова поднял белый флаг!..
Виктор Сергеевич и руководители чешских групп отдавали распоряжения, определяли места сбора военнопленных. Радисты передавали сведения в штаб.
В дом примчался еще один связной:
— Большая группа немцев движется на машинах в обход Мнихово Градиште в сторону Судет!
Виктор Сергеевич посмотрел по карте. Колонна направлялась в сторону германской границы. Может быть, солдаты еще не знают о мире?
Теперь, когда все было кончено, фашизм повергнут, казалось чудовищно нелепым, что куда-то, может быть с какой-то злой целью, все еще движутся солдаты. Хватит крови, хватит смертей!..
Все же командир разведгруппы приказал одному из чешских партизанских отрядов выйти на перехват колонны, а сам решил догнать ее по шоссе.
За руль автомобиля-амфибии, взятого накануне у капитулировавших гитлеровцев, сел чех партизан Микеш.
— И я с вами! И я! И я!.. — впрыгнули в машину несколько человек, и среди них — Соловей.
Каждому хотелось принять участие в этом пусть маленьком, но добром акте мира.
8
Амфибия настигла хвост колонны на узком шоссе недалеко от деревни Била Глина. Немецкие солдаты сидели в кузовах автомашин.
Солнце резко отражалось от стали касок. Солдаты сидели плечом к плечу, ряд против ряда, зажав оружие меж коленями. Стальная, ритмично покачивающаяся чешуйчатая змея.
Виктор Сергеевич почувствовал тревогу. Но поворачивать амфибию назад было уже поздно. И с минуты на минуту наперерез колонне выйдет партизанский отряд. Зачем же еще один бой, если уже наступил мир? Ведь и эти, в стальных касках, люди, и каждый из них хочет жить.
Сказал шоферу, чтобы тот начал слева обгонять колонну, а сам поднялся в открытой кабине:
— Солдаты! Война окончена! Уже мир! — начал он выкрикивать по-немецки. — Солдаты! Уже мир! Бросайте оружие!
И тут на его глазах начало совершаться то невероятное, ради чего он и мчался сюда: солдаты — в хвостовой машине, во второй, в третьей стали вскакивать со скамей, сдергивать с голов каски, бросать прямо на асфальт винтовки и пистолеты-пулеметы, радостно кричать. Открылись лица, распалась чешуйчатая змея. Все! Война окончена, они остались живы!
Виктор Сергеевич обгонял машину за машиной. Гул возбужденных голосов нарастал. Со звоном рушились на дорогу каски и стволы.
— Мир! Сегодня уже мир! — старался перекричать этот шум командир. — Хватит! Бросайте оружие!
Амфибия приближалась к голове колонны.
И тут навстречу ей развернулся танк. Лязгнул люк.
— Бросайте оружие! Не стреляйте! Уже мир!
Ствол пулемета дрогнул, выплеснул бесцветно-огненную очередь. Пули резанули по машине. Ударили в грудь Соловья.
Упали раненые Виктор Сергеевич, разведчики, двое чехов. Один спрыгнул в кювет и метнул оттуда гранату под гусеницы танка.
