Однако удобный случай представился только в конце января 1935 года, когда Томпсон уехал на несколько дней. Тернтайн знал, что флагманский корабль «Пенсильвания» стоит на якоре в Сан-Диего. Тернтайн отправился туда и добился, чтобы его пропустили к адмиралу Джозефу М. Ривесу. Он все рассказал адмиралу. Его рассказ произвел на того впечатление. Адмирал посоветовал юноше вернуться в Лонг-Бич и продолжать вести себя по-прежнему, причем позаботиться о том, чтобы Томпсон не узнал о поездке Тернтайна в Сан-Диего.

Адмирал Ривес незамедлительно передал сообщение Тернтайна военно-морской разведке. Агенты этой организации направились в Лонг-Бич и подробно допросили Тернтайна. До этого они установили, что у юноши незапятнанная репутация. Рассказ молодого человека произвел на них такое же впечатление, как и на адмирала. Особенно агентов поразило одно из писем Танни, потерянное Томпсоном и припрятанное Тернтайном. Проинструктировав Тернтайна, как вести себя в дальнейшем, они сказали, что, возможно, дадут знать о себе позже. В намерения агентов входило установить личность Танни.

Танни задал военно-морской разведке работы, но все-таки они выследили его в Пало-Альто. Это дало основание полагать, что Танни — студент, изучающий язык в Стэнфордском университете. Так оно и оказалось. При сравнении почерка в письме Танни с почерками студентов-японцев в Стенфорде было обнаружено, что под именем Танни скрывается Тосио Миядзаки.

Миядзаки приехал в США 24 августа 1933 года и почти сразу же поступил в Стэнфорд. Хотя ему было всего тридцать лет, он имел звание капитана 3 ранга японского военно-морского флота.

Теперь Миядзаки находился под постоянным наблюдением военно-морской разведки. Через день или два после того как была установлена личность японца, агенты последовали за ним в Сан-Франциско. Там он хорошо пообедал, провел час или два в публичном доме «Красная мельница» и затем на поезде отправился в Лос-Анжелос. На вокзале взял такси и поехал на Уэллер-стрит. Машина остановилась у дома 117 1/2. Миядзаки оставался гостем доктора Фурусава до воскресного вечера, а потом на такси приехал в Лонг-Бич и посетил уже возвратившегося из поездки Томпсона на его квартире на Линден-стрит.

О визите Миядзаки Томпсон знал заранее.

С наступлением вечера Томпсон дал Тернтайну пятидолларовую бумажку и сказал:

— Уходи на час. Ко мне придет девушка. Договорились?

Агенты военно-морской разведки разместились в здании напротив и могли наблюдать за комнатой Томпсона. Войдя в нее, Миядзаки тотчас вручил Томпсону пачку долларов, а затем достал из своего портфеля большой лист бумаги. Низко склонившись над бумагой, они изучали ее около четверти часа. Затем Томпсон прошел в спальню. Оттуда он вернулся с кипой бумаг, которые одну за другой передавал Миядзаки. Каждая бумага подробно обсуждалась.

В одиннадцатом часу японец ушел. Бумаги Томпсона он унес с собой. Снова на такси Миядзаки вернулся в Лос-Анжелос и посетил «Красную мельницу». Он пробыл там три четверти часа, а затем ночным поездом отбыл в Сан-Франциско. В понедельник утром Миядзаки присутствовал на лекциях в Стэнфордском университете.

Агенты военно-морской разведки установили, что Миядзаки держит деньги в «Йокогама Спеши Банк» в Сан-Франциско и ежемесячно выплачивает Томпсону 200 долларов. В денежных расчетах с Томпсоном он проявлял пунктуальность.

Позднее было опубликовано следующее письмо Миядзаки к Томпсону: «...Очень рад, что у Вас все идет хорошо. Не спешите. Действуйте постепенно. С этого времени Ваше месячное вознаграждение будет высылаться не позднее первого числа каждого месяца, завтра вышлю 300 долларов...

В следующем месяце я предпринимаю продолжительную поездку. Вернусь, возможно, в январе, но не уверен. До отъезда вышлю Вам деньги за январь.

Пришлете ли Вы мне расписание тактических учений, которые начнутся 5 декабря? Если сможете достать его раньше, вышлите 3 декабря».

На следующий день после визита Миядзаки Томпсон сообщил Тернтайну, что вновь поступает во флот и уже приобрел форму старшины. Тернтайн спросил у Томпсона, собирается ли он дать и ему возможность работать для японцев. Томпсон ответил, что Танни не может в настоящее время найти для Тернтайна работу.

— Но если ты когда-нибудь кому-либо скажешь о том, чем я занимаюсь, или о том, что встречал Танни, тебе долго не жить!

Это была первая угроза со стороны Томпсона.

Надев форму, Томпсон поехал в Сан-Педро, где бо́льшую часть времени проводил в барах, подпаивал матросов и ловко выведывал у них сведения о предстоящих маневрах флота.

Военно-морская разведка теперь окончательно убедилась, что Томпсон представляет большую опасность. Она обратилась в государственный департамент за разрешением на арест Томпсона и Миядзаки.

Но государственный департамент в то время старался не обострять отношений с Японией и решительно отказался дать разрешение на арест Миядзаки. Единственное, что могла сделать военно-морская разведка, — это предупредить матросов о том, чтобы они не вступали в беседы с Томпсоном.

В течение нескольких месяцев Томпсон ходил в форме старшины военно-морского флота. За это время он часто встречался с Миядзаки или у себя на квартире на Линден-стрит, или в отеле «Сент Френсис» в Сан-Франциско.

Когда матросы стали избегать общества Томпсона, тот сообщил об этом Миядзаки и добавил, что опасается доноса, в чем подозревает Тернтайна. Миядзаки прямо не приказал Томпсону убрать Тернтайна, но заметил, что это было бы наилучшим решением. Чтобы обезопасить Тернтайна, военно-морская разведка подыскала ему работу в Сан-Франциско и тем самым дала юноше возможность уехать от Томпсона.

Когда Тернтайн сообщил Томпсону, что получил работу продавца в универсальном магазине в Сан-Франциско, подозрения японского шпиона усилились. Тернтайн показал ему письмо на официальном бланке с предложением о работе. Томпсон как будто успокоился.

После отъезда Тернтайна Томпсон начал пить. Его запои продолжались иногда по нескольку дней. Поведение Томпсона обеспокоило Миядзаки, и японец явился к нему на Линден-стрит. Агенты военно-морской разведки, снова засевшие в здании напротив, догадались по поведению Томпсона и жестам Миядзаки, что японец ругал своего агента.

После ухода Миядзаки Томпсон сел за стол и начал писать письмо. Это оказалось для него нелегким делом, и он просидел над письмом час или два. Несколько раз Томпсон принимался писать заново, но всякий раз комкал листы и бросал в корзину.

Агенты военно-морской разведки не могли открыто войти в квартиру Томпсона, но им удалось заполучить содержимое корзины. Среди смятых листов был найден черновик окончательного варианта письма, которое написал Томпсон:

«Дорогой господин Танни!

Покорнейше прошу считать это письмо моим отказом от службы для Вашей страны. Мне весьма прискорбно и грустно подавать подобное заявление японскому правительству, так как могу заверить, что всегда испытывал удовольствие, принося пользу Вашей стране. Надеюсь, информация, поступившая от меня, полностью возмещает выплаченную мне сумму.

Настоящее заявление вступает в силу со дня нашей последней встречи.

Принимаю это решение по собственной инициативе и доброй воле по соображениям личной безопасности. Оно никак не связано с какими-либо Вашими действиями или действиями Вашего правительства в настоящем или будущем.

Шлю Вам самые сердечные пожелания и надеюсь, что все предпринятое Вами будет успешным.

Гарри Томас Томпсон.»

Миядзаки, понимая, что Томпсон теперь бесполезен, принял отказ. Его начальство, опасаясь, как бы деморализованный американец не выдал Миядзаки, приказало последнему вернуться в Японию.

Улики против Томпсона оказались настолько убедительными, что теперь, когда японец уехал, не было оснований откладывать его арест. 5 марта 1936 года в прессе было помещено краткое сообщение об аресте Томпсона. На суде Тернтайн выступил основным свидетелем обвинения. Другие свидетели показали, что Томпсон находился на службе у японцев с 1933 года. В июле 1936 года шпиона приговорили к пятнадцати годам заключения в федеральной каторжной тюрьме на острове Мак Нейл.