Казалось, первая мировая война и союз Японии с западными державами устранили японскую угрозу по крайней мере на текущий период. Но когда в двадцатых и тридцатых годах японский милитаризм поднялся во весь рост, Америка поняла, что она на очереди. Противоядием японской активности мог бы явиться шпионаж и контршпионаж, которые держали бы деятельность японцев как внутри их страны, так и вне ее под постоянным и строгим наблюдением.

До первой мировой войны Америка не имела контрразведки. Она была создана при вступлении США в войну. В январе 1918 года было решено увеличить ее численность до 750 человек, но перемирие и. демобилизация помешали осуществить это намерение. За период от первой мировой войны до второй американская контрразведка сократилась до такой степени, что вряд ли можно было говорить о ее существовании.

Такое положение продолжалось до июня 1939 года, когда в ответ на непрерывно поступающие сообщения об активной деятельности японских и нацистских шпионов в Панаме, на Гавайях и Филиппинах президент Рузвельт сделал официальное заявление, что все дела, связанные со шпионажем, контршпионажем и саботажем, передаются в ведение федерального бюро расследований, военной разведки и военно-морской разведки.

Начальники этих трех учреждений были обязаны образовать комитет для координации действий. В 1940 году они заключили соглашение, которым определялись обязанности каждого учреждения, причем особое внимание уделялось деятельности за границей. Соглашение было возобновлено в 1942 году.

Известно, что в годы между первой и второй мировыми войнами военная разведка, военно-морская разведка и федеральное бюро расследований продолжали функционировать, но они были настолько неукомплектованы, что не могли справиться со шпионажем в Америке.

Лучшей иллюстрацией ограниченных возможностей довоенного американского шпионажа и контршпионажа явится сравнение бюджетов секретных служб Японии, Великобритании и Америки в тридцатых годах.

В 1934—1935 годах японской секретной службе было ассигновано 13 миллионов 814 тысяч иен, что в переводе на фунты стерлингов по курсу того времени составляло 800 тысяч. В эти же годы Великобритания расходовала на секретную службу 200 тысяч, а Соединенные Штаты — 12,5 тысячи фунтов стерлингов. Эта разница с годами увеличивалась. В 1938—1939 годах Япония выделила на секретную службу 6 миллионов, вся Британская империя — 250 тысяч, а правительство США — 50 тысяч фунтов стерлингов.

Японцы начали серьезно заниматься шпионской деятельностью в Соединенных Штатах с 1927 года. Они развернули свою деятельность в районах, представляющих интерес для американцев и англичан, — на Филиппинах, в Гонконге, Сингапуре и Малайе. Они действовали в Голландской Восточной Индии, Французском Индокитае и Сиаме, затрагивая при этом интересы западных держав. Следует заметить, что все эти районы, являвшиеся объектами продолжительной шпионской деятельности японцев, были захвачены ими во время второй мировой войны.

Японцы продолжали работать по штиберовскому образцу, который на Западе считался давно устаревшим и тяжеловесным. Но если он и устарел, то непрофессионалу покажется странным, почему США, несмотря на обстоятельства, ударились в другую крайность. Об этом свидетельствует не только фактическое отсутствие организованного шпионажа к контршпионажа, но и точка зрения правительства на иностранный шпионаж внутри Америки. Например, в 1939 году максимальное наказание за шпионаж в Соединенных Штатах было смехотворно легким — два года каторжных работ. Позиция властей в отношении шпионажа видна также из следующего факта. В 1938 году федеральный суд предъявил обвинение восемнадцати немецким агентам, четверо из них были осуждены и попали в заключение. Во время суда было установлено, что японская и немецкая секретные службы сотрудничают в Америке. Государственный департамент запретил предавать это дело гласности, боясь международных осложнений. Когда шпионская деятельность японцев в США сделалась предметом внимания, стало ясно, что Америке покровительствовало само провидение.

В конечном итоге исполинская армия японских шпионов все же была разгромлена американской контрразведкой. Но, как мы увидим, США могли бы избежать большей части, ущерба, причиненного им шпионской деятельностью Японии.

Одной из особенностей японцев, более всего поразившей Рудольфа Гесса, был повышенный интерес к шпионажу. В своей работе Гесс говорит: «Каждый японец, выезжающий за границу, считает себя шпионом; а когда он находится дома, он берет на себя роль ловца шпионов. Я считаю, что занятие шпионажем прочно укоренилось у японцев, поскольку на протяжении многих лет при сёгунате секретная полиция была исключительно активной и главная задача ее заключалась в охране сёгунов от покушений на их жизнь и положение».

Гесс совершенна прав в первой части своих утверждений. Правильно ли его предположение, что шпионаж укоренился благодаря длительному воздействию секретной полиции, неизвестно. Японские власти преднамеренно и постоянно возбуждали интерес рядовых японцев к шпионажу с помощью хорошо продуманной обработки общественного мнения, интенсивность которой увеличивалась по мере приближения Пирл-Харбора.

Во главе японского шпионажа к концу первого пятидесятилетия его существования стояли начальники военной и военно-морской разведок — генерал Ейни Тодзё и адмирал Кёси Нода. Фактически во главе всех тайных организаций стоял пятидесятилетний генерал Дзиро Минами, потомок древнего рода самураев Минами. Как заговорщик, он отличался терпением и находчивостью. Когда после завоевания Маньчжурии было основано марионеточное государство Маньчжоу-Го, генерала, по его просьбе, назначили японским послом при дворе императора Генри Пу И. К этому времени он вместе с другим ветераном шпионажа генерал-лейтенантом Кэндзи Доихара организовал «Общество Великой Азии», конечной целью которого являлось завоевание всей Восточной Азии и Тихого океана.

Из Маньчжоу-Го Минами переехал в Корею и, как говорят, управлял ею с «несгибаемой волей», в то время как «всей Японией он управлял по телефону».

Под влиянием Минами и его подчиненных японский народ воспитывался в таком духе, чтобы в любом мероприятии всякой иной нации на Тихом океане, в особенности Соединенных Штатов, усматривать шпионские намерения. Поэтому когда известный американский летчик полковник Линдберг с женой совершили в 1931 году полет на самолете над Курильскими островами, Линдберга обвинили в шпионаже.

«Наш долг состоит в том, чтобы ненавидеть и чувствовать отвращение к народу Соединенных Штатов», — заявил однажды генерал-лейтенант в отставке Кёкацу Сато. И ему аплодировали, как и другим людям, которые выступали с подобными заявлениями.

В Японии с подозрением относились не только к иностранцам, но даже и к тем японцам, которые имели общественные и коммерческие связи с иностранцами. Они становились объектами усиленного внимания со стороны полиции. Любой иностранный турист, носивший фотоаппарат, сам напрашивался на арест.

В то время в Японии жил немец, доктор Вальтер Донат, которым усиленно интересовалась кэмпэйтай [52]. Доктор Донат являлся директором института немецкой культуры в Японии, созданного в интересах обоих государств как проявление «глубокой и постоянной дружбы, которую они питали друг к другу». Отсюда напрашивается предположение, что доктор был избавлен от наблюдения. В действительности же он не мог свободно передвигаться по улицам Токио, а тем более за пределами города, без того, чтобы за ним не тянулась «тень» секретной службы.

Однажды Донат решил совершить поездку в отделение института на острове Сикоку. Он хотел ознакомиться с работой отделения и оживить ее. Поскольку этот визит носил характер деловой поездки, доктор взял с собой в качестве переводчика японского студента, а его расходы оплатил за счет института.