— Все они одинаковые. По крайней мере те, кого ты подсовываешь мне. Впрочем, всегда кончается одним и тем же — они требуют, чтобы их отправили домой, а потом еще прихватывают с собой пару платьев из костюмерной.

— Ты спешишь с выводами, — запротестовал он. — Говорю тебе, она здесь, чтобы помогать.

— И знаешь, почему я тебе не верю? — воскликнула она.

— Почему? — спросил он, едва сдерживая улыбку.

— Да потому что на ней, словно на вокзальном табло, яснее ясного пропечатано: двадцать пять лет, блондинка, и имечко, ишь ты, какое — Бендекс, просто Бендекс, совсем не та милая еврейская девушка, о которой мечтала для тебя мамочка… словом, она совершенно в твоем вкусе. — Саша снова пустила в ход свою ладонь. — Ты забыл, Маури, что я знаю тебя, как облупленного. Знаю этого пылкого сиониста, неутомимого паренька, который только и ждет, чтобы пристроиться к каким-нибудь сиськам.

Маури слегка покраснел.

— На себя бы посмотрела, — проворчал он.

— А что, — прыснула она, — умненькая еврейская девушка, которая знает, как отщипнуть от батона.

— Ладно, мы удалились от темы. Я приношу свои извинения, потому что даже и не думал к тебе пристраиваться. Видишь, какой я смирный?

Саша решила не быть с ним слишком строгой.

— Знаю, знаю! Ты абсолютно надежен, полезен, невротичен и самозабвенно мне предан… И все-таки, — вдруг резко добавила она, — я не обязана терпеть твою мамочку!

— Почему нет, она очень милая, — удивился он.

— Тогда не говори, что ты ко мне не пристраивался.

— Ты была само совершенство, и моя матушка любила тебя, — произнес Маури сокрушенно. — Между прочим, на прошлой неделе мне звонил Карл.

— Что он хотел? — спросила она, мрачнея.

— Просто хотел узнать, что с тобой все в порядке.

— Я была в эфире четыре вечера подряд. Он мог бы заметить, что у меня все на месте.

— Он имел в виду твое эмоциональное состояние.

— Сомневаюсь.

— Будь снисходительна.

— Если Карл чему-нибудь и научил меня, так это тому, чтобы не быть снисходительной.

— Ну, он-то должен был бы научиться у тебя чему-нибудь хорошему. Вы были женаты шесть лет.

— Брак с Карлом вне времени. Это все равно что иметь роман с Хуфом Хефнером.

Саша изобразила Диану Китон.

— Постарайся вспомнить о его хороших качествах, — посоветовал Маури. — Для тебя же лучше.

— То есть?

— Я хочу сказать — для твоего здоровья.

— Понятно… Когда мы познакомились, он выслушивал мои рассказы обо всем, что меня беспокоит. Потому что я платила ему за это как психоаналитику. Потом, после свадьбы, он выслушивал меня, когда мы ложились в постель, и я рассказывала ему всю ту чепуху, как он учил меня раньше, чтобы, переложив проблемы на него, я могла спать спокойно.

— Вот, прекрасное качество.

Саша пожала плечами.

— Но самое замечательное, — продолжала она, — что когда он бросил меня, то любезно предложил мне тем не менее обращаться к нему за консультациями, если меня что расстроит… Что и говорить, разве не удивительно, что он обратил внимание на мое эмоциональное состояние только после террористического акта?!

Маури вздрогнул.

— Он будет звонить еще. Рассказать ему о тебе или нет?

— Знаешь что, ты расскажи ему, что у меня появилась одна сногсшибательная идея — написать книгу полезных советов на тему о том, как оправиться после развода, — сказала она, усмехнувшись. — И не забудь прибавить, что я тружусь над ней не покладая рук.

— Мне очень жаль, Саша. Мне так жаль, что ты оказалась в той заварухе. Мне жаль, что это случилось с тобой.

— Больше со мной ничего не случится, — пробормотала она, чувствуя, как предательски наворачиваются на глаза слезы. — После того, что я видела, больше ничего не случится!

Маури придвинулся ближе и обнял ее.

— Саша!

Но она выскользнула из его рук и пошла за носовым платком.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — предложила она. — Например, о твоей поездке в Израиль.

Он послушно кивнул.

— То же, что всегда. Виделся с теми же людьми, выслушивал те же жалобы, ел ту же самую еду. Можно сказать, объедался. — Он похлопал себя по животу. — Всегда, когда возвращаюсь после этих пикников…

— Командировок!

— Один черт!.. Налогоплательщики оплачивают пикники, спонсоры — командировки… В общем, я каждый раз возвращаюсь оттуда раздувшимся словно огромная кровяная колбаса, на которую напялен один из моих тысячедолларовых английских костюмов.

Не такое уж и преувеличение, подумала Саша. Впрочем, это не делало его менее привлекательным в ее глазах. Несмотря на избыточный вес, толстенные очки и маленький рост, Маури был вполне сексуален. Умница Маури. Энергичный Маури. Маури родственная душа. К тому же, настоящий почитатель женщин. Вот если бы еще только когда-нибудь, где-нибудь, как-нибудь они дождались от него хеппи-энда.

— Во всяком случае, ты выглядишь отдохнувшим, — сказала Саша, погладив его по щеке.

— Хотел бы я то же самое сказать о тебе. Ты бледна, худа, измучена. Если ты хорошенько не отдохнешь за эти дни, тебе трудно будет выдержать график съемок, который мы утвердили.

— Мы?.. Кто это мы?

— Мы с Берни. Он будет продюсером. Он такой агрессивный и такой неустрашимый. Он тебе здорово пригодится, — Маури улыбнулся. — Будете работать вместе, что в этом плохого?

— Всегда, когда ты просишь меня об этом, все оборачивается несчастьем. А так — ничего плохого.

— Ну, сделай мне приятное, согласись! — попросил Маури, и было видно, что он боится ее отказа. — Бедняга думает, что ты его не любишь.

— Я? — Саша широко раскрыла глаза. — Разве я давала ему повод?

— Такой чудак… Между прочим, он должен сейчас подойти, чтобы поговорить с тобой о сценарии и о твоем интервью.

Маури поднялся с дивана и подошел к маленькому холодильнику в углу комнаты.

— Позволь ему поговорить с тобой. Это немного его успокоит. — На свет появилась бутылка шампанского.

— Что еще?

Саша качала головой и вспоминала о том времени, когда она и ее брат Элик были детьми, и родители всегда учили ее уступать брату, чтобы тот не волновался, чтобы ему было хорошо. Как заботились родители о его психике только из-за того, что он был мальчиком. Потом они беспокоились о том, как он распорядится своим членом. Как будто она не нуждалась в заботе и внимании, несмотря на то, что не была мальчиком.

Держа бутылку и бокалы в руках, Маури уселся в кресло напротив нее.

— Нет худа без добра, Саша, — сказал он. — По крайней мере ты окажешься там, где я давно хотел тебя видеть.

— Где именно? — осторожно спросила она.

— На международной арене, — ответил он, хлопнув пробкой. — И не просто на международной арене, а на Ближнем Востоке, делая материал на самую раскаленную тему, какая только существует!

Он наполнил бокалы шипучей жидкостью и отпил глоток.

— И пусть потом хоть мир перевернется, — добавил он, — но у нас будет этот материал!

— Ты всегда отдавал предпочтение Ближнему Востоку, не так ли?

— Воинская форма — моя тайная страсть.

— А если серьезно, почему ты интересуешься всеми этими маньяками?

— О каких маньяках ты говоришь в нашем случае?

— О тех, что с обеих сторон. Одни убивают. Другие убивают в ответ. И так далее, и тому подобное. До тех пор, пока однажды не останется ничего, кроме груды флагов, транспарантов и вороха старых газет. Я не могу этого понять.

— Это потому, что у тебя не было любовника араба или израильтянина.

— А если бы и был, что с того?

— Разве ты не знаешь, что лучший способ изучать иностранный язык — в постели? Когда ты вступаешь с человеком в интимные отношения, то начинаешь понимать его образ мыслей, суждения и мотивы поведения…

— Нет уж, благодарю! Я скорее согласилась снова пережить все то, что я перенесла из-за Карла, чем связаться с кем-то, у кого кинжал за поясом.

— Ну, не все они с кинжалами, — засмеялся Маури. — Есть у них кое-что и кроме кинжалов.