В 1894 году Репин писал Антокольской:
«Хоть бы что-нибудь для сносного финала удалось сделать».
И вот этот финал великого художника.
Портрет Победоносцева. Мы не думаем о том, кому приходится отцом или дядей этот застывший истукан. Это портрет душителя всей России. Репин сам испытал, каким жестоким может быть написанный им человек с окаменевшим лицом. По его докладу царь запретил когда-то показывать зрителям картину «Иван Грозный».
Мы воспринимаем этот образ в целом — маска иезуита вместо лица, молитвенно сложенные руки и узкий голый череп. Страшный облик сановника, облеченного безмерной властью и творящего произвол.
Репин написал эскиз картины с натуры, пользуясь несколькими красками. В этой же ограниченной цветовой гамме выдержаны и все этюды. Каких-нибудь пять-шесть красок, а какого звонкого цветового богатства он ими достигает. Художники и доныне не перестают удивляться тому, как простая охра с прибавлением белил, положенная сильным мазком, дает полное впечатление золотого шитья на мундирах. Репин писал с поразительной силой обобщения. Подойдешь поближе — увидишь жирный лепок охры. Отойдешь на расстояние — грудь сановника, увешанная орденами. Этими несколькими красками Репин добивается замечательных цветовых сочетаний, излучения света. Как бы противопоставляя цветистой рыхлости импрессионизма эту скупую, ограниченную палитру, он добивается поразительной монументальности цвета и пластики.
Сейчас мы воспринимаем картину «Государственный совет» как произведение глубокой обличительной силы. Трудно установить, сделал ли это Репин сознательно. Он передал действительность такой, какой ее видел. Репин очень точно охарактеризовал свои модели в «Государственном совете» в письме Стасову 27 декабря 1904 года: «…наши держиморды имеют намерение весь мир обратить в арестантов…»
Его кисть и на этот раз не слукавила. Она показала всему миру государственных мужей — стяжателей, выжиг, деспотов. Вот от кого зависят судьбы трудового люда, вот кто вершит делами государства.
В Репине, урожденном плебее, вновь пробудились черты былого демократизма, и он показал всех этих тупых и надменных людей в мундирах со всем правдоподобием, которое меньше всего интересовало заказчика.
Картина потрясает своей реалистической правдой. Вот это скопище жестоких, хладнокровных мерзавцев управляло Россией, такими, как Мусоргский, Репин, Толстой.
Дворцовый заказ писался во дворце. На глазах у всех Репин создавал свое мужественное произведение. Модели его портретов не могли предъявить никаких претензий. Они были очень похожи, и не вина художника, что лица их отражают жестокость, равнодушие или хитрость. Репин всех перехитрил. Композиция картины исключительно лукава. Царишка вдали маленький, плюгавенький, как игрушка в руках этих настоящих правителей страны, сидящих на первом плане, с апоплексическими затылками.
В картине с упоминанием фамилии и сана указано, кого надо сбросить, чтобы в России стало легче дышать. Приговор вынесен каждому.
Все это читается в картине сейчас, читается очень ясно и никому иного смысла и не увидеть. А прежде? Картину повесили во дворце, но Победоносцев первый выказал свое неудовольствие ею. Идеолог буржуазной эстетики С. Маковский обвинил художника в искажении духовного облика сенаторов.
Репин сам, может быть, того не желая, написал такую страшную правду, что даже чуть ли не убоялся ее и попытался замести следы, задобрить заказчика.
Тут художник совершил один из самых своих непонятных поступков, который и сейчас не знаешь, чем объяснить. Получив вознаграждение за картину, Репин попросил разрешения преподнести Николаю II эскиз к картине царского бракосочетания.
Что это такое? Страх ли перед расплатой за картину, если кто-то догадался о настоящей ее сущности? Стасов уже писал о картине:
«Вы раз на своем веку вздумали сделать своими саженными кистями собрание подлецов — генералов, мерзавцев, злодеев, членовредителей отечества — бесстыдных изобретателей мерзости и преступлений, торжествующего зла и безумия».
Да и сам Репин признавал несколько позже, что он Столыпина написал на кровавом фоне.
Или такой поступок — опять «несдержанный рефлекс»? Кстати, нет данных, подтверждающих, что Репин осуществил свое намерение и преподнес эскиз царю.
Картина «Государственный совет» не заняла место среди шедевров репинского творчества. Сам Репин писал только фигуры в центре первого плана, а остальное делали Кустодиев и Куликов. Правда, Репин пытался объединить всю картину своей кистью, но без большого успеха.
Однако этюды к «Государственному совету» были вершиной в творчестве Репина. Больше он никогда до таких высот не поднимался, а с годами искусство его увядало. Увядали и взгляды. «Старость, — как говорил Горький, — консервативна. Это ее главное несчастье».
Репину удавалось еще иногда написать портреты вровень с лучшими картинами прошлого. Но удачи были единичны, срывов и провалов становилось все больше.
В левой стороне картины «Государственный совет» несколько зловеще глядит на зрителя граф Витте, будущий председатель Государственной думы. В Русском музее есть и другой его портрет кисти Репина, написанный уже не в парадном мундире с орденами и лентами, а в летнем чесучовом пиджаке. Но от перемены костюма не изменилась острота социальной характеристики.
Этому недоброй памяти графу, однако, довелось продолжить свою «жизнь в искусстве». Через два года он вновь появился в одной «репинской» композиции. На сей раз Витте был не в парадном мундире и даже не в светлом летнем пиджаке. Граф был обнажен и в буквальном и в переносном значении этого слова. С голым пузом и с мечом в руках он был изображен палачом в рисунке, перефразирующем популярную картину Репина «Николай Мирликийский останавливает казнь трех невинно-осужденных».
Этот рисунок анонимного художника был напечатан в журнале «Сигнал», издававшемся в 1905 году К. Чуковским.
Но вместо чудотворца руку палача на этом рисунке останавливал пролетарий.
Многих компаньонов Витте по «кровавому болоту», в том числе и самих августейших особ, мы встречаем, перелистывая сатирические журналы пятого года. Те же знакомые лица на том же кровавом фоне!
«ПЕНАТЫ», ЗАНЕСЕННЫЕ СНЕГОМ…
Никогда еще с такой выпуклой определенностью не выступала противоречивость натуры Репина, как в дни первой русской революции. Словно два человека уживались в одном теле, так по-разному мог думать, писать, говорить и поступать великий художник.
Если представить себе картины Репина, создавшие неповторимый по силе и обаянию образ революционера, то не возникнет никаких сомнений в том, что художник должен был бы слить с революцией свои думы и свой талант.
Разве могло быть иначе, когда картинами своими, этим сильнейшим оружием революции, он призывал к свержению самодержавия, к уничтожению тирании? Что, кроме ликования и большого творческого подъема, могли вызвать в художнике великие события его пробудившейся родины? Ведь именно к пробуждению звал Репин крестьян в своей картине «Крестный ход в Курской губернии». Он знал, кто душит свободу, и написал как бы сидящими в кровавом болоте тех, кого выбросит из этих золоченых кресел пробудившийся к действию народ.
Логикой вещей все звало Репина приветствовать революцию, а она застала его на редкость растерянным, мечущимся.
Сразу после кровавых событий он просил в письмах ко всем знакомым не величать на конвертах «его превосходительством», а писать просто имя, отчество и фамилию.
И вместе с такой просьбой Репин шлет письма, в которых с прежней силой негодования клеймит самодержавие. Он пишет 11 января 1905 года письмо А. П. Ланговому — врачу и коллекционеру картин:
«Вот времена! Не ждали так скоро… Четвертый день без газет и без известий… Эти отродья татарского холопства воображают, что они призваны хранить исконные русские идеи. Привитое России монгольское хамство они все еще мечтают удержать (для окончательной погибели русского народа) своей отсталой кучкой бездарностей, пережитком презренного рабства… Невозможно, чтобы европейски образованный человек искренне стоял за нелепое, потерявшее всякий смысл в нашей сложной жизни самодержавие — этот допотопный способ правления годится только еще для диких племен, неспособных к культуре. Россия же со времен Иоанна Грозного не покладая рук выбивается из этого татарского ига».
