Я перегнулся через кресло и взял с бронзового подноса на ковре маленький кожаный мешочек. В нем находились крошечные кусочки мяса, остатки того, что я сэкономил за ужином. Один за другим я скормил эти кусочки рабыне.

— Господин кормит свою рабыню, — сказала девушка. — Это дает мне надежду, что он не полностью разочаровался во мне.

Когда я закончил кормить ее, я осторожно отер ей рот ее волосами, стараясь не испортить помаду, которая покрывала очаровательные полные губы. Помада была темно-красной. Она возбуждала чувственность при поцелуях, специально задуманная, чтобы усилить возбуждение и вожделение у хозяев. Некоторые девушки боятся употреблять такую помаду. Они знают, как она увеличивает их очарование и выдает в них рабынь. Они хорошо понимают ее предназначение и редко пребывают в сомнениях относительно ее эффекта. Если у них первоначально и возникают сомнения в ее действенности, то они быстро рассеиваются. В тот самый момент, когда они извиваются, надушенные, обнаженные и в ошейнике, в руках сильных мужчин и помада безжалостно исчезает с их губ во время поцелуев. Но все-таки это не просто губная помада, а имидж и антураж рабыни. Возможно, само положение рабыни усиливает ее сексуальность, приводя мужчин в исступление.

Я протянул ей пальцы, и она аккуратно слизала с них жир. Затем я вытер руки о ее волосы, и она снова опустилась передо мной на колени на широкое, покрытое ковром возвышение в позу угождающей рабыни.

— Спасибо тебе, мой господин, за то, что покормил меня, — сказала она.

Я кивнул. Многие девушки-рабыни не могут даже рассчитывать на какую-то еду. И, строго говоря, каждая рабыня полностью зависит от решения хозяина, кормить ее или нет.

— Я счастлива, что именно ты владеешь мной, — проговорила она. — Не могу выразить, как окрыляет меня сознание, что я принадлежу такому, как ты. В самой глубине своего сердца я жажду повиноваться, служить и любить. Я также знаю, и очень хорошо, что ты и тебе подобные потребуют и, более того, безжалостно заставят меня выполнять эти любовные обязанности. Тогда мое женское начало будет удовлетворено. Как я жалею неудовлетворенных, разочарованных женщин Земли, чья половая принадлежность и склонности, потерявшие смысл и неиспользованные в унылых лабиринтах придуманной жизни, должны быть изуродованы, подавлены и отвергнуты в интересах экономических и политических крайностей. Как далеко отстоят зарешеченные угрюмые коридоры такого мира от наших родных стран. Как давно мой народ потерял себя. Как далеко мы отошли от своих истоков. Как далеко мы ушли от своего дома! Как может какое-нибудь путешествие развлечь нас, когда мы забыли самих себя? Но я говорю глупости, мой господин, — продолжала она. — Как может подобная чепуха что-то значить для такого, как ты, искусного в господстве, горианца по крови и мощи? Как мало подготовил тебя твой мир, чтобы постичь такие жалобы. Какими бессмысленными они должны казаться тебе. Попробуй понять мои чувства, я была доставлена на Гор с Земли. Здесь на меня надели ошейник и превратили в рабыню. Но я обрела свободу, о которой и не мечтала. Я избавилась здесь от тысячи помех моего земного плена. Даже как рабыня я более свободна здесь, чем когда была там. Попав сюда, я обнаружила себя впервые в таком мире, для которого женщина была рождена тысячи лет назад. Здесь я — женщина. Здесь я счастлива.

Я смотрел на нее и молчал.

— Я стою перед тобой на коленях, твоя рабыня, с которой ты можешь делать все, что захочешь. Командуй мной, и я буду подчиняться. Я — твоя. — Она, улыбаясь, смотрела на меня. — Побей меня кнутом или напугай. Я должна принять это. Я должна терпеть. Я — рабыня. Но я желаю доставить тебе удовольствие. Это то, чего я на самом деле желаю. Ты можешь не догадываться, как сильно я хочу угодить тебе.

Я разглядывал ее и ничего не говорил.

— Я перед тобой, и ты не отослал меня. Я догадываюсь, что я могу оставаться такой, какая я есть, по крайней мере сейчас, стоя перед тобой на коленях.

Она улыбнулась и продолжала:

— Я догадываюсь, что это нравится тебе, раз я стою на коленях перед тобой, обнаженная, в качестве твоей рабыни. Мне кажется, будь я мужчиной, мне бы тоже нравилось, чтобы женщина так стояла передо мной. И я должна открыть тебе секрет, мой господин, поскольку мы, рабыни, не можем иметь секретов от своих господ. Нам, женщинам, это тоже нравится, особенно если мы рабыни, — стоять на коленях, именно так, перед мужчинами, чтобы они могли рассматривать нас и изучать. И мы надеемся, что наши хозяева сочтут нас привлекательными. Ведь это им мы принадлежим, и мы желаем, чтобы они находили нас покорными, чувственными и желанными. Вот какие мы, рабыни, бесстыдные! — засмеялась она.

— Мой господин, — добавила она, — если моя девичья болтовня хоть немного не нравится тебе, пожалуйста, дай мне знать об этом жестом или выражением лица. Тогда я буду молчать, пока не почувствую, что мне вновь дозволено говорить. Я хорошо знаю, кто здесь хозяин.

Но я не подал ей никакого неодобрительного знака.

— Тебе нравятся мои колокольчики? — счастливо спросила она. — Их надели на меня для твоего удовольствия. Меня возбуждает, что они на мне.

Она подняла левую руку и повернула ее. Раздался приглушенный звук блестящих крошечных колокольчиков, в ряд свисающих с ее запястья.

— Правда, они прелестные? — спросила она. — Они отслеживают все мои движения, они знак моего рабства.

Она улыбнулась и опустила руку, снова откидываясь на пятки, стоя на коленях, в позе угождающей рабыни.

— Как я счастлива, что я — твоя, — проговорила она. — Спасибо, что ты взял меня в свой дом, мой господин.

Я смотрел на нее, такую изящную и желанную, стоящую на коленях передо мной, обнаженную, с колокольчиками. Ее колени и колокольчики на лодыжках почти терялись в мягком густом ворсе ковра перед моим креслом.

— Мой господин облизывает губы, — сказала она. Возможно, он видит перед собой лакомый кусочек, который он хотел бы проглотить?

Я ничего не говорил. «Отправляйся голодным на пиршество, — думал я, — как говорят горианцы». И какое пиршество плоти стояло на коленях передо мной!

— Я полагаю, что могу продолжать говорить, — сказала она. — Кажется, моему господину нравится слушать мою болтовню.

Между прочим, так бывает у горианских хозяев. Высокий интеллект ценится в женщинах-рабынях. Одним из больших удовольствий в обладании девушкой является выслушивание ее разговоров. Считается особо приятным слушать ее мысли и высказывания, от самых пустых и банальных до самых утонченных и глубоких. Но, конечно, она всегда должна строго знать свое место.

Здесь очевидная разница между мужчиной с Земли и горианцем. Земной мужчина утверждает, что ценит ум женщины, но, рассматривая его поведение, становится совершенно ясно, что в целом он так не делает. Все его внимание почти безраздельно занято размерами и конфигурацией женских выпуклостей и впадин. Действительно, некоторые земные мужчины кажутся более заинтересованными какими-то частями женщин, а не женщинами в целом. Следует отметить, что горианцы нашли бы это почти необъяснимым. Они бы даже не стали считать это извращением. Они бы просто не поняли этого.

Между прочим, горианец явно не считает себя ценителем женского ума, как не считает себя ценителем женских ножек. Ему не пришло бы в голову обсуждать подобные идеи. Такие мысли являются свидетельством культурологической шизофрении и отчуждения от природы. Тем не менее он по-настоящему ценит женщин, всех женщин, и его интерес отражен в его поговорках, песнях, искусстве и поведении. Несомненно, он ценит их настолько высоко, что ему нравится владеть ими. Однако не стоит обвинять мужчину с Земли. Он трудится обычно в пустыне сексуального голода. Он разочаровывается, жестоко и систематически, в своих самых основных сексуальных потребностях. В таком мире, где он частенько довольствуется одним внешним видом женщин, совершенно естественно, что он становится, как это ни грустно, слишком поглощен визуальными проявлениями. Часто он ничего не знает о женщинах, кроме этих внешних признаков, которыми ему и надлежит довольствоваться. С другой стороны, горианец, который может купить женщину или иметь очаровательную рабыню в таверне по цене бокала паги, не имеет серьезных проблем в удовлетворении своих основных сексуальных потребностей. Удовлетворив эти инстинкты, он может затем быть внимательным к скрытым богатствам тех трофеев, которыми он владеет.