«Тина» резко метнулась в сторону цепи. Мы врезались в первый баркас. Его нос и корма подскочили вверх, а команда с криками прыгнула в воду. Другой баркас столкнулся с нашими веслами с правого борта и опрокинулся. Оставшиеся три быстро отошли назад.

Внезапно я понял, что это был отвлекающий маневр. Укрепленные ивовыми щитами, наподобие тех, что используют морские гребцы, лодки уже стояли вдоль цепи. Люди в них, почти невидимые под щитами, пытались перепилить звенья цепи.

Но им не удалось отвлечь нас надолго. «Тина» снова приблизилась, покачиваясь на волнах, встав бортом к цепи.

— Огонь! — скомандовал Каллимах.

Стрелы пронзили ивовые щиты, но, хотя некоторые вошли примерно на фут в глубину, не причинили большого вреда. Они застряли в густых ивовых переплетениях. Пиратские галеры, прикрывавшие баркасы, открыли яростный ответный огонь. Щиты наших лучников пестрели древками вражеских стрел.

Тяжелый камень сломал ограждение на корме «Тины».

— Ближе! Ближе! — воскликнул Каллимах.

Наши катапульты скрипели и трещали, обрывая веревки. Когда выстрелила самая большая из них, я почувствовал, как у меня под ногами закачалась палуба. Горящая смола падала на палубу корабля. Стрелы угрожающе свистели в воздухе.

Вдруг над фальшбортом появилась мужская рука. Затем мокрый человек перевалился через борт на палубу. Я встретил его ударом меча и затем, схватившись с ним, яростно выкинул за борт.

Глиняный сосуд с горящей смолой, брызгая и взрываясь, покатился по палубе. С бортов доносились звуки боевых рожков.

Не далее двенадцати футов от меня виднелся пиратский баркас, находящийся рядом с цепью под прикрытием ивовых щитов.

Камни и смола летали и взрывались совсем рядом с нашим кораблем.

Я легко мог разглядеть глаза пиратов — нас разделяла только цепь и несколько футов воды.

Вот из-за фальшборта на вражеском судне поднялся человек с луком и тут же повалился назад, пронзенный стрелой.

Я слышал, как цепь скребет по борту «Тины», потом режущая лопасть с нашего правого борта ударила по деревянной обшивке баркаса. Мы скользили вдоль цепи. Затем веслами с нашего правого борта сломали ивовый щит другого баркаса, стоявшего слишком близко. Люди с него попадали в воду.

Пираты на галере напротив грозили нам кулаками.

Но «Тина», освободив цепь, уже разворачивалась. В воде плавали обломки двух баркасов. На волнах за цепью качался ивовый щит, наполовину потопленный.

На палубе «Тины» тушили огонь.

— Убрать весла! — приказал Каллимах.

«Тина» вновь отошла от цепи, стоя к ней носом. Пиратские судна последовали ее примеру. Было около десяти часов — горианский полдень.

Каллимах спустился с носовой башни, оставив там вместо себя офицера. Он набрал воды в шлем и, используя его как раковину, умылся.

— Мы задержали их у цепи, — сказал я Каллимаху.

Он вытер лицо полотенцем, протянутым ему кем-то из товарищей.

— На время, — заметил он.

— Ты думаешь, Воскджар теперь отойдет?

— Нет, — ответил он, возвращая полотенце.

— Что будем делать дальше?

— Отдыхать.

— Как ты думаешь, когда Воскджар снова попытается напасть?

— А ты как считаешь?

— Сегодня ночью, — предположил я.

— Правильно.

В темноте «Тина» крадучись двигалась вдоль цепи. Плеск весел, мягко погружающихся и вновь выходящих из воды, был почти не слышен.

— Они где-то здесь, — сказал Каллимах.

— Все еще здесь? — спросил я.

— Конечно.

Два корабельных фонаря, подвешенных на шестах, освещали палубу, левый и правый борт, отбрасывая желтый свет на воду. В свете фонаря виднелась цепь, натянутая над водой между столбами. Мы могли видеть ее темные звенья. Но значительная часть цепи была под водой.

— Тише! Стоп! — негромко сказал Каллимах, обращаясь к капитану гребцов, стоящему за носовой башней.

Весла «Тины» поднялись и чуть вдвинулись внутрь. Корабль по инерции продвигался вперед. Мы услышали скрип цепи о корпус, ниже режущего лезвия правого борта.

— Что там? — спросил я.

Мы посмотрели на цепь, подвешенную на расстоянии около шести дюймов над водой, и на поверхность воды, сверкающую в свете фонаря.

— Они были здесь, — сказал Каллимах. — Я уверен в этом. Не выходи на свет.

Я спрятался в тень.

— Все бессмысленно, — грустно сказал он. — Они могут подходить и уходить, когда захотят, удирая при нашем приближении.

— С этим мы ничего не можем поделать, — согласился я.

— Потушите фонари, — скомандовал Каллимах. — Подождите! Приготовьте щиты и мечи! Щиты и мечи, парни!

Едва он произнес эти слова, как через фальшборт перевалились абордажные крюки и, вонзившись в дерево, натянулись вдоль борта. Мы увидели, как по привязанным к крюкам веревкам карабкаются люди. Они были похожи на визжащих и сыплющих проклятиями дьяволов. Мы встретили их яростным отпором, сталкивая мечами, вонзая сталь в их тела. Пиратским баркасам не удалось встать борт в борт с нашим судном, чтобы люди могли сразу же прыгнуть на палубу, и бандиты вынуждены были переваливаться через фальшборт. Преимущества были на нашей стороне. Едва пират оказывался на палубе, мы тут же сбрасывали его продырявленное безжизненное тело назад в Воск, следом за его товарищами.

Каллимах вытер свой меч об одежду.

— Они нанесли нам еще одно оскорбление, — усмехнулся он. — Неужели они думают, что мы — беззащитные купцы, которых можно атаковать с такой глупой наглостью?

— Когда ты убил человека, — сказал я, — ты завопил от радости.

— Неужели? — удивился Каллимах.

— Да.

— А когда ты вонзил свой клинок в тело врага, ты тоже громко кричал от радости, — проговорил Каллимах.

— Не может быть, — возразил я.

— Однако так все и было, — усмехнулся Каллимах.

— Я не помню, — признался я.

— В ходе боя трудно уследить за всем, что происходит.

— Ты выглядишь воодушевленным, — заявил я.

— Так и есть, и ты тоже.

— Нет, — неуверенно возразил я, — этого не может быть.

— Но это так.

— Мне кажется, я не знаю себя, — проговорил я.

— Ты — мужчина, — объяснил Каллимах. — Похоже, тебе пришло время узнать самого себя.

— Мы были такими же безжалостными, как они, — с удивлением произнес я, — такими же быстрыми и такими же злыми.

— Пожалуй, что так, — улыбнулся Каллимах.

Я молчал.

— Ты боишься признать в себе охотника, убийцу? — спросил он.

Я не ответил. Он похлопал меня по плечу.

— Я подозреваю, что теперь мы научили людей Рагнара Воскджара хоть немного уважать честных парней, — сказал он.

— Да, — согласился я, — давай считать именно так.

— Разве ты не удивляешься иногда, — спросил меня Каллимах, — почему честные мужчины, честные люди вроде нас позволяют существовать пиратам и им подобным?

— Почему же?

— Потому что нам нужно кого-нибудь убивать, — ответил он.

— Разве мы сильно отличаемся от них после этого?

— Не думаю, — сказал Каллимах, — у нас с ними много общего.

— Что именно?

— Мы и они — мужчины.

— Это не тривиальное убийство, — проговорил я.

— Нет, — пояснил Каллимах, — это спорт, и риск, и убийство.

— Человек должен сражаться по каким-то причинам, — возразил я.

— Причины существуют, чтобы мужчины могли сражаться.

— Что-то мне тревожно.

— Погасите фонари, — приказал Каллимах. — Пираты все еще могут быть поблизости.

— Давай спустим на воду баркас, — предложил я Каллимаху, — мы можем патрулировать наш кусок цепи, обмотав весла, чтобы нас было не слышно.

— Зачем? — не понял он.

— Наше судно, даже с погашенными фонарями, не может приблизиться к цепи бесшумно, как баркас. Пиратские лодки отплывают, заслышав нас.

— Баркасу, — согласился Каллимах, — надо подойти к западу от цепи, тогда можно будет приблизиться к пиратским лодкам, не вызвав подозрений.

— Точно, — подтвердил я.