– Всю зиму.

– Первый раз подорвались? – оценил паренек.

– Первый.

– Из какого детдома?

– Из Макаренского.

«Ох, и тощий он, и бледный, как кипяченое молоко, – до синевы. А глаза – шнырь-шнырь! точно вся сила только в глазах и осталась».

– Сам-то откуда?

– Из Барков.

Брига присвистнул. Про детдом в Барках старшие рассказывали ужасы: туда вроде сплавляли самых отъявленных бегунков. И чуть что – в психушку. И школа там только для дураков. И забор колючей проволокой обнесен.

Ха! Удар поддых заставил Женьку сложиться пополам. Шустрые руки незнакомца с легкостью вырвали нож из кармана Бриги.

– Зубами-то не щелкай, если перо щупаешь, – захохотал пришелец. – Держи! И не теряй.

Складень приземлился у самых ног.

– В руки дай, – распрямился Брига.

– В руки, так в руки. Не гордые, – дурашливо ответил и склонился парень.

Женька размахнулся, ударил его ребром ладони по шее – и тут же осел: гость въехал головой ему в живот.

– Да не дергайся! Я таких троих – на одну руку. Не драться пришел. Нож-то на! Фигня перо. Шамовка есть? Со вчера не ел.

Вадька вытащил кусок хлеба и две селедочные головы – Брига и рта разинуть не успел.

Ел незнакомец жадно, старательно обсасывая каждую косточку. Мальчики смотрели, как их завтрак уплывает безвозвратно. Поев, незваный гость нарочито громко рыгнул:

– Ща бы водочкой додавить. Курева нету?

Брига мотнул головой:

– На, Белморкэ́мел! Затягивайся…

Женька уже успел забыть вкус папирос: тут бы хоть еду найти. Его шатнуло с отвычки, и мальчик притулился к стеночке.

– Меня Беня зовут.

– Брига. А что ж так, Беня? Как барана в деревне.

Беня насупился, но на миг; потом расхохотался и подмигнул, застучал пальцами по ящику-столу.

– Это наш литератор так прозвал, в Барках. Беня Крик. Был такой бандюк давно, еще до войны. Он все у богатых отбирал и бедным раздавал. Про него даже писатель какой-то писал. Не помню. Давай краба! Не журись! Я над вами шефство беру.

Вадька неожиданно вклинился:

– А если нам не нужно ваше шефство?

Беня не смутился:

– Надо, надо, сами не знаете! Ты вот первый раз травку нюхаешь, а мне уже не привыкать. Три года в бегах живу. С Барков два раза бегал.

– А про колючку правда? – не утерпел Женька.

– Правда. Пацана как зовешь?

– Малой.

– Так и будет. Пусть он водички наберет пока. Пойдем-ка! Надо шамовки и курева раздобыть. Я без него опухну. По дороге перетрещим. А подвальчик я еще в прошлый раз застолбил. Тихо тут.

Трещал вообще-то один Брига. Беня слушал молча, и только когда Брига рассказал про сумку, бросил почти ему с завистью:

– Подфартило! Но ты на фарт не рассчитывай, он в нашем деле – не главное.

– А что главное?

– Голова. И бегать быстро уметь. Научу еще. Сеточки срезать – навару почти ничего. Лучше на колхозном рынке пастись. Только меня там знают как облупленного. На том и сыграем. Как в нотах, чики-пуки.

– По нотам, – поправил Брига и чуть не взвыл: ярко встали перед глазами нотные листы с чередой значков.

За эти месяцы он ни разу не вспомнил о нотах. Музыка вдруг отошла на второй план. А тут до боли захотелось коснуться клавиш, растянуть тяжелые меха непослушными пальцами. Брига мотнул головой, отгоняя непрошеные мысли.

– Ты че, зассал? – толкнул плечом Беня.

– Ну, нафиг!

– Да ладно, не втирай! По первому разу все боятся. Ты со мной. Не трухай.

Беня топал впереди, поминутно подтягивая длинные рукава куртки. Нырял в городскую толпу, как опытный пловец – в море. Страха в нем не было – видно, воровство стало для парня привычным делом.

«Три года в бегах, – подумал Брига уважительно, а потом – с надеждой: – Может, и нас не найдут?»

На рынке суетились, гомонили, толпились вокруг прилавков. Брига топал меж рядами: с одной стороны – столы с лотками, с другой – ящики, все, как и говорил Беня. За ящиками торгаши почти не следили – успеть бы народ отоварить. Коробки и кошельки с мелочью продавцы держали под рукой – под прилавком. И все казалось простым; а все равно Бригу душил страх. Он знал: здесь, если поймают на краже, уделают так, что мама не горюй. В магазине просто ментов вызвали бы, а тут сам милиции ждать будешь, как избавителей. Брига не рискнул бы сунуться сюда в одиночку. В ящиках алели яблоки, персики манили ворсистым бочком, мед в банках золотился на солнце – слюну хоть полотенцем вытирай. Брига шел за синей «аляской» и следил: с кем Беня разговор начнет. Его тут точно знали как облупленного: тетка в сером фартуке поверх телогрейки легла грудью на лоток, пацан что-то брякнул, продавщица взвилась:

– Ты, гопота, мне поговори, поговори! Сразу участкового позову.

Беня тормознул возле солидного грузина:

– Эй, Гоги, почем виноград?

– А ты что, брать будешь? – настороженно спросил тот.

«Надо же, чисто говорит!» – удивился Брига.

Глаза заметили: коробочка с мятыми рублями в коробке, в прилавке, крупные купюры грузин кладет в карман. Беня велел фруктов не брать, только деньги. А хотелось, ой, как хотелось!

А Беня вел свою игру: лениво ковырялся в дальнем лотке. Вот сделает к нему Гоги шаг – можно будет увести коробочку с рублями. Брига повернулся спиной к грузину: мясо вроде разглядывает, а глазом-то косит. Гоги стоял как приклеенный.

– Гнилья-то понакидал! – нарочито громко проговорил Беня.

Грузин застыл. Беня чуть не по локоть запустил руки в лоток.

– Ты пальцы убери! Денег нет – товар не порть. Проходи!

– За просмотр у нас денег не берут.

За спиной у Бени зароптала очередь:

– Парень, ты брать будешь?

А он только того и ждал.

– А ты будешь гнилье это хавать? Народ, на вас тут бабки рубят и фуфло пихают.

Народ заинтересованно подтянулся. Беня поймал волну и вещал возле прилавка:

– Кавказня! Везде окопалась, ступить некуда. В магазине цена тому винограду полтинник за кэгэ. А у него? Люди! А? Он же его небось марганцем накачивает. Вот у него он и красный такой, спелый… А? В марте, да?

Толпа на миг онемела. Потом прорвало:

– Ты не берешь – отойди.

– Почто марганцем-то?

– Это что марганцовкой, что ли? Она ж ядовитая!

– Да отойди ты от прилавка, босяк!

Беня вдруг хватанул ягоду, выдавил на ладонь.

– Вот смотрите, я ж говорю марганцовка!

– Та не может того быть! Люди, яка така маргинцовка? – спросила полная тетка.

– А не веришь – на, попробуй! – Беня сунул ладошку под нос хохлушке.

Тетка шарахнулась:

– Та хиба я дурнее тебя? Бачу, шо маргинцовка, – и затопала прочь.

– В самом деле марганцовка, простите? – тронула ее за рукав бабулька в смешных очочках.

– А то! – ответил за хохлушку Беня, демонстрируя всем желающим свою ладошку, испачканную виноградным соком.

Очередь начала рассасываться. Маловеры и сомневающиеся жужжали напряженно и вразнобой, угрожающе. Нюхали сок с чумазой ладони, смотрели, однако попробовать никто не решался. Невозмутимый Гоги не выдержал. Обо всем забыв, рванул по долгому ряду остановить, спасти если не выручку, так хоть репутацию.

Вот тут Брига и метнулся. Миг – и коробка с рублями оказалась в его кармане. И чудно: не заметил никто.

– Гдэ, щенок, марганцовка? Гляди: вот, ем! Сам ем! – сбиваясь на акцент, кричал Гоги.

Краем глаза Брига заметил, как продавец сунул в рот горсть винограда и заработал челюстями. Мальчик, не торопясь, пошел к выходу. Сердце билось о ребра пойманной птицей: «Сейчас схватят, сейчас спохватятся!» Хочется сорваться, но Беня четко сказал: «Пока шухер не заметишь, не беги. А то махом поймут. Но и не тяни. Понял?»

На улице Женька не выдержал, помчался со всех ног к парку. Отдыхиваясь, устроился на лавочке. Теперь ждать…

Оголтело горланили воробьи, возвещая конец долгой голодной зимы. Брига пошарил в кармане, нащупал крошки. Еще вчера он сам слизал бы их с ладони, все до последней. А сейчас разбогател.