— Нет, — неожиданно вмешалась вдруг копия.

— Что «нет»? — не понял Карнаев. — Ты же сама сказала...

— Не совсем так, — пояснила копия. — Я вовсе не собиралась вступать с тобой в близкие отношения до свадьбы. Я все же сочла тогда это нецелесообразным. Это получилось случайно.

— Как это «случайно»? Спонтанно?! Импульсивно? Значит, все-таки страсть?!

Карнаев сочувствовал, что в нем, вопреки всему, зашевелилась какая-то слабая надежда.

(Хоть какой-то проблеск истины, искренности, чувства, чего-то человеческого! в этом море, океане! лжи, лицемерия и расчета, каким, оказывается, было пропитано, пронизано все поведение до свадьбы его жены!

Хотя сама-то она, похоже, так не считает. И искренне полагает, что все это нормально.

Врать, обманывать на каждом шагу! Трахаться с каким-то там женатым мужиком, чтобы платье себе новое купить. И мне, видите ли, понравиться!.. Бред какой-то! Зазеркалье.

Я уже ничего не понимаю! Какой-то совершенно другой мир у этих баб. Другая психика. Жестче все как-то. И проще.

Дала — взяла. Товар — деньги. Вот и все! А чего все усложнять? Любовь любовью... А дело делом... Чего все в одну кучу-то валить? Мешать! Водку с пивом. Шампанское с водкой. Поэзию с прозой. Всему свое время и место. «Время обнимать и время уклоняться от объятий». Время давать и время романтически вздыхать. Стишки под луною слушать.

Может, это и правда у них так оно и надо? А иначе ведь так в девках на всю жизнь и останешься. Закиснешь. Через пару лет заматереешь и в семена пойдешь. И вообще уже никого интересовать не будешь. Ни в каком качестве. Со всеми своими амбициями и недаваниями. Можешь их тогда засунуть себе куда-нибудь. Все сразу! Вместо вибратора.

Как в известном анекдоте, про студенток. Про курсы. С первого по пятый.

«Никому, никому, никому!» — «Одному, одному, одному!» — «Одному и еще кое-кому!..» — «Всем, всем, всем!» — «Кому??!!»

Во-во!.. «Кому?!» На каком там курсе Юлька-то тогда училась?.. На третьем?.. Все правильно. «Одному и еще кое-кому!..» Еб твою мать!!)

— У меня была задержка. (Карнаев раскрыл рот.) И я решила, что забеременела. Поэтому я вынуждена была переспать с тобой, чтобы сказать потом в случае чего, что ребенок твой.

— Матерь божья! — Карнаев невидящими глазами уставился на экран. — Мамочки!.. Какой ужас! Какая грязь!.. («Вы, наверное, даже и не представляете себе, что выделения Вашей горячо любимой супруги чем-то там пахнут!» — отчетливо, словно наяву, прозвучали внезапно в его ушах издевательски-язвительные слова того... деятеля... из института; и его аж передернуло от отвращения.)

— Но потом оказалось, что я ошиблась, — после паузы («Задержки»! — с горьким сарказмом подумал Карнаев) успокоила его компьютерная супруга. — Я не была беременна.

— Откуда ты все это можешь знать? — глухо спросил он. — Про любовников, про беременность?.. Из анкеты этой дурацкой? Ну, подсматривали вы тут за нами все это время. Ну, и что? Что вы там могли увидеть?

Компьютер молчал.

— Я тебя спрашиваю! — срывающимся голосом закричал Карнаев и стукнул кулаком по столу. — Отвечай!!

Казалось, модель колеблется

— Я проходила гинекологическое обследование, — наконец осторожно заметила она. — И отвечала там на некоторые вопросы...

— Которые тебе там задавали, — горько усмехнулся Карнаев, сразу все поняв. — Точнее, Юльке задавали. Под видом заботы о ее здоровье. А тебе уже потом ответы ее сообщили. Ну, ясно! надо же все о клиенте выведать! Всю подноготную. Для его же собственного блага. Для полноты его психологического портрета.

Государственная ж программа, блядь! Деньги тратятся. Налогоплательщиков. Так что карт-бланш. Зеленая улица. Делайте, что хотите! Так, что ли?..

А это все законно?.. Такие вот методы?.. Это, часом, не вмешательство в личную жизнь?.. И врачебная этика как же?.. Впрочем, какая там, в пизду, «этика»!..

В пизде! — тут же грязно сострил он и расхохотался. — Предупреждали же меня: не надо там копаться! Нет там никакой этики! И никакой морали. Ничего там нет, кроме чужой спермы и дурно пахнущих менструальных выделений вашей собственной супруги. Какой кошмар!.. Какой ужас!..

Карнаев нервно потер руки. Он чувствовал себя совершенно раздавленным и уничтоженным. Все, чему он верил... Самое дорогое, ценное, святое в его жизни...

Модель наблюдала за ним абсолютно бесстрастно.

— Слушай! — Карнаев поднял глаза и посмотрел на модель в упор, впервые обращаясь к ней не как к своей жене, а как к какому-то самостоятельному существу, постороннему и независимому, чуть ли не своему сообщнику. — А она сейчас может мне изменить? Ну, если кого-нибудь встретит? Лучше, чем я. Богаче, умнее... Красивее, в конце концов! Я же для нее не идеал.

— Это маловероятно, — уклончиво ответила модель.

— Что маловероятно? — цинично усмехнулся Карнаев. — Что лучше кого-нибудь встретит? Почему? Я такой хороший?

— Я имела в виду не это, — Карнаеву вдруг показалось, что в глазах, модели мелькнуло на миг сожаленье.

Точь-в-точь как у того мужика из института. Когда он давал Карнаеву «добро» на второй режим. На экскурсию в ад. Но это, конечно же, был не более, чем обман зрения. Блики на экране. На мониторе. Какие там, скажите на милость, могут быть у робота эмоции? У киборга? У программы?!

— Во-первых, в принципе, повторяю, меня сейчас все устраивает, — начала обстоятельно перечислять модель. — Я вовсе не хочу всем рисковать ради каких-то сомнительных авантюр. Тем более, что по натуре я, как и большинство женщин, достаточно консервативна, — модель упорно говорила о жене Карнаева только в первом лице, как о себе. Вероятно, она просто была так запрограммирована. — Во-вторых, при моем нынешнем образе жизни: работа — дом, встретить кого-нибудь нового достаточно сложно. На работе же подходящих объектов нет.

(Карнаева опять, в который уже раз, болезненно кольнуло. «Подходящих объектов нет!» Эх, Юлька, Юлька!..)

В-третьих...

— Ладно, хватит! — бесцеремонно оборвал ее Карнаев. (Юлька сейчас уже придет. С минуты на минуту.) — «Во-первых!.. во-вторых!..» А просто моральных барьеров у тебя нет? Запретов! Табу! Что нельзя этого делать?! Нельзя предавать!! Независимо ни от чего! Ни от каких там «во-первых» и «во-вторых»! Нельзя, и все!! Нельзя!!!

— Уточните вопрос, — спокойно попросила модель.

— Это... кто мне сейчас ответил? — помолчав немного, негромко осведомился Карнаев, глядя модели прямо в глаза. — Моя жена или компьютер? У кого проблемы с моралью?

— Уточните вопрос, — снова раздался в тишине все тот же холодный и уверенный и одновременно такой близкий, родной и до боли знакомый голос.

— Так кто же ты? — тихо, не отрываясь от экрана глаз, прошептал Карнаев. — Ангел или демон? Или просто дитя неразумное? Ведаешь ли ты, что творишь?

— Уточните вопрос.

* * *

И сказал задумчиво Сын Люцифера:

— Мне жаль того человека...

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Никогда не жалей глупца. Жалость порождает желание помочь. А глупцу помочь невозможно.

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Так кто же все-таки та женщина? Ангел или демон?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Человек. Всего лишь человек.

И настал тридцать седьмой день.

И сказал Люцифер:

— Никогда не желай чудес. Чудеса нарушают равновесие твоего мира. Мир становится другим. И этот новый мир далеко не всегда оказывается лучше старого.

«Лучшее — враг хорошего».

Пословица

— Здравствуйте, дети! Я принес вам подарки!

Дети с радостным визгом бросились разбирать какие-то красочные коробки. Шкляр никак не мог оправиться от удивления. Заказанный через фирму Дед Мороз был как настоящий. Ну, вот именно такой, каким себе Шкляр и представлял Деда Мороза. Вот, как говорится, не убавить, не прибавить! И голос, и тулуп, и шапка, и рукавицы, и мешок, и посох. Ну, все! От него даже пахло как-то по-особенному. Зимним лесом, елкой, снегом, сказкой, праздником... Новым Годом, в общем!