Это была бы подлинная катастрофа! Крушение! Конец всего! Как это она невиновна?! А чем же он тогда все это время занимался? Все эти подслушивания-подсматривания?!
Если невиновна она — значит, виновен он! Если она его не предавала — значит, он ее предал. Своими подозрениями. Ведь подозрение — это уже само по себе начало предательства. Не усомнись! Не потеряй веру! Иначе неизбежно потеряешь и любовь. Они умирают вместе. Они не могут друг без друга.
Человек может представить себе только то, на что он способен сам. Чем он лучше и чище, тем он наивнее и простодушнее. Тем его проще обмануть. Как князя Мышкина из «Идиота». Недаром легче всего обмануть ребенка. Тот вообще верит всему.
И ведь предупреждали же меня! — вдруг с ужасом осознал Алымов. — Тогда, на свадьбе. Я же все это уже слышал... Что только предатель видит везде предательство. А изменник — измену, — он вытер внезапно вспотевший лоб. — Да нет! Не может быть! Не может быть, чтобы она была мне верна! Не верю я в это! Не верю!! Это она меня все это время предавала и обманывала! За нос водила. Изменяла. Она предательница, а не я! Она! она! она!
И ведь вино тогда пролилось! — неожиданно озарило его, и он с облегчением вздохнул. — Точнее, водка. Тогда, на свадьбе!.. Пролилась ведь!
— Вот это и есть множественные миры Эверетта, — с участием глядя на Алымова, негромко произнес мужчина. — Одна из попыток преодолеть квантомеханический парадокс предположением, что миров существует бесконечное множество. Есть мир, где Ваша жена Вам верна, есть миры, где она Вам изменяет. С одним любовником, с двумя, с десятью, с собакой, с кошкой... Вы в какую именно хотите попасть?
Алымов молчал. В голове у него была полная пустота. Вакуум! Всего одна только коротенькая мыслишка упрямо крутилась и крутилась там. Снова и снова, снова и снова!..
«Вино пролилось!.. Вино пролилось!.. Вино пролилось!..»
— Ладно, Александр Петрович, заболтались мы с Вами... — мужчина взглянул на часы. — К сожалению, мне пора. Всего хорошего. Приятно было побеседовать.
— Подождите, подождите!.. — ошеломленно окликнул его Алымов. (Как «всего хорошего»?! Так изменяет она мне все-таки или нет??!!) — А вино? Как же вино? Вино-то ведь у меня тогда пролилось?!..
— Да, действительно, — мужчина приостановился и повернулся к Алымову. — Вино пролилось. Но, видите ли, Вы неправильно поняли смысл легенды.
Вино у рыцарей проливалось не от того, что жены им действительно изменяли, а от того, что они сами в них сомневались. Это было испытание верой. Каждый рыцарь делал свой выбор, и именно с этого момента реальность для него начинала существовать. Каждый попадал именно в тот мир Эверетта, который он сам для себя выбрал. Согласитесь, это справедливо?
— И какой же мир выбрал я? — криво усмехнулся Алымов.
Мужчина, не отвечая, повернул голову, посмотрел куда-то в бок и ухмыльнулся. Алымов машинально проследил за его взглядом и вдруг вздрогнул, как от удара электрическим током. Мимо забегаловки шла смеющаяся парочка. Мужчина и женщина. В женщине он узнал свою жену.
Алымов, не помня себя, выскочил на улицу и бросился вдогонку. Пробежав всего несколько шагов, он понял, что ошибся. Женщина действительно была похожа на его жену. Даже очень. Но это все же была не она. Не Валя.
Когда Алымов, тяжело дыша, вернулся к своему столику, там уже никого не было. Мужчина исчез.
* * *
И спросил у Люцифера Его Сын:
— Я тоже формирую сейчас реальность?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
— Да. Разумеется. Будущего нет. Мы сами творим его. Каждый миг. Каждую секунду. Каждое мгновенье. Каждый получает именно то, во что он верит. «По вере вашей да воздастся вам».
СЫН ЛЮЦИФЕРА. День 27-й
И настал двадцать седьмой день.
И сказал Люцифер Своему Сыну:
— Новое всегда рождается на обломках старого. И процесс этот — болезненный.
РАЗРЫВ
«С порога смотрит человек
Не узнавая дома.
Ее отъезд был как побег,
Везде следы разгрома».
Б. Л. Пастернак, «Разлука»
«Не вливают вина молодого в мехи ветхие;
а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают,
но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое».
Евангелие от Матфея
«Но пройдут такие трое суток
И столкнут в такую пустоту,
Что за этот страшный промежуток
Я до Воскресенья дорасту».
Б. Л. Пастернак, «Магдалина (II)»
Шилин открыл дверь и остановился в недоумении. Что-то было не так. Он даже не сообразил сначала, что именно. И только потом до него дошло. Черт! Наташиных вещей не было! Сапоги, туфли, куртка, дубленка — все исчезло.
Шилин, ничего еще не понимая, но охваченный уже каким-то неясным предчувствием, с замершим сердцем, не раздеваясь, быстро прошел в комнаты.
Ничего особенного вроде... Кажется, нормально все...
Он резко распахнул шкаф. Сердце стукнуло и остановилось.
Та же самая картина! Одни пустые вешалки. Ни платьев, ни юбок-кофточек — ничего. Голяк. Голый Вася!
Шилин беспомощно огляделся и тут только заметил большой белый лист бумаги, явно специально положенный кем-то на тумбочку, на видном месте. Он с усилием, на негнущихся ногах, подошел к кровати, тяжело опустился на нее и тихо, осторожно, с опаской, как какую-то ядовитую змею или сколопендру, взял лист в руки. Он уже понял, что случилось что-то страшное. И даже догадывался в глубине души, что именно. Но разум его пока еще отказывался в это верить.
Плавным, заторможенным движением сомнамбулы поднес он к глазам листок и медленно начал читать.
«Андрюша! — мелкий, бисерный, словно вечно спешащий куда-то почерк жены он узнал сразу. — Прости, но я ухожу. Я полюбила другого. На развод я подам сама. Наташа».
Шилин, все еще не веря, перечитал записку несколько раз, прежде чем окончательно уяснил, наконец, себе ее смысл. В голове шумело. Он чувствовал себя так, словно ему только что неожиданно звезданули изо всех сил по башке какой-то огромной суковатой дубиной. Или даже скорее мешком с песком. Такое же оглушенное состояние. Нокдаун.
То, что он только что прочел, было невероятно! Невозможно! Немыслимо! Просто не укладывалось у него в голове!
Как это: «ухожу!.. развод!.. полюбила другого!..»?! Она же только сегодня утром завтрак мне готовила и на работу провожала!.. «Пока, котик!» А как только я ушел, сразу же вещи собирать начала?.. Так, что ли?
А ведь еще сегодня ночью!.. Или нет, сегодня ночью у нее как раз «голова болела». Как, впрочем, и вчера. И всю последнюю неделю. Или даже две. Черт, не помню!..
Но не в этом дело! Мы лежали вместе, обнимались, целовались... Ласкали друг друга... Как муж и жена. Как самые близкие на свете люди!
— Это ты ее ласкал! — ехидно подсказал Шилину какой-то насмешливый голос. — А она лишь нехотя позволяла тебе это делать. Из милости. Или по расчету. Пока последние детали улаживала. Там... с этим своим новым любимым. Женщина же, как обезьяна. Никогда не отпустит одну руку, пока крепко не ухватится другой!
При мысли о своем таинственном сопернике Шилин тихонько зарычал и в ярости скомкал и отшвырнул записку.
Кто он такой?! Откуда он взялся?! Где она его вообще выкопала??!! Так она с ним??!!.. Наташа???!!!...
Впрочем, вспышка бешенства быстро прошла. Осталась одна только боль. Вот она — осталась. И не проходила. Не отпускала ни на минуту!
Шилин внезапно почувствовал себя так, будто из него вынули душу. Какую-то очень важную ее часть. И в груди теперь осталась огромная зияющая пустота, которую решительно нечем заполнить. Ничто ее не может заполнить! Ничто в целом мире! Только ОНА. ОНА одна! Но ЕЕ не было. ОНА полюбила другого.
