Но вот, когда они с Келли маневрировали, раздвигая толпу, ему в голову вдруг пришла гениальная мысль. И именно галдящая масса людей натолкнула его на эту блестящую идею.

Почему бы под каким-нибудь предлогом не пригласить ее в танцевальный зал, где он сможет совершенно открыто обнять ее? В полумраке она двигалась бы рядом с ним, подчиняясь ритму. Чем медленнее, тем лучше.

— Вот и дошли наконец! — Келли остановилась. Они добрались до бесконечно длинного, застеленного скатертью стола, уставленного закусками.

Стив с размаху натолкнулся на Келли и сразу же отпрянул в сторону. Его план был, бесспорно, гениален.

— Прости!

— Пожалуйста. — Келли внимательно поглядела на Стива. В эту минуту он показался ей таким трогательным и близким. Но уже в следующий момент Стив отошел от нее на такое приличное расстояние, что даже священник был бы доволен.

— Я нечаянно толкнул тебя.

Вот и прекрасно. Келли как раз хотелось, чтобы он держался поближе. Чем ближе, тем лучше. Но это просто смешно: как только Келли начинала чувствовать тепло от его близости, он тотчас уходил. А сейчас голодным взглядом взирает на деликатесы. Хотя бы один раз так на нее посмотрел.

— Хочешь чего-нибудь?

— Нет, не буду. Я знаю…

Келли попыталась заложить прядь волос за ухо, но обнаружила что они стянуты заколкой. Она сделала этот привычный жест с той же наивной простотой, с какой принимала приглашения на свидания. Она здесь как друг, а не как потенциальная любовница. Но что же делать, если каждое его прикосновение вызывает в ней желание. Немедленно надо кончать со всем этим.

— После второго акта в отдельном кабинете организованы напитки и десерт, — объяснил Стив.

Опять про еду. Как говорит старинная пословица: «Дорога к сердцу мужчины…» Сердце Келли внезапно упало. От чего это оно? Всю неделю Келли уговаривала себя, что поступает разумно, не слушая своего сердца. И этот вечер станет еще одним доказательством правильности выбранного ею пути.

Свет стал медленно гаснуть, публика потянулась в зал. Они вернулись на свои места.

У Келли и Стива была одна программа на двоих. Когда они принялись изучать ее, то нечаянно стукнулись головами.

Стив указывал на имена знаменитостей, которые принимали участие в спектакле, она согласно кивала в ответ. Чей-то резкий голос в соседнем ряду отвлек внимание Келли. А когда она повернулась, то близко-близко увидела лицо Стива.

— Что ты сказал? — растерянным голосом спросила Келли.

Стив улыбнулся. Это была улыбка из разряда «Принимай все как есть». Так мог улыбаться мужчина, который всегда добивается своего.

— Я сказал, что платье у тебя очень красивое.

— О! Спасибо!

На ней было нарядное черное платье с облегающим верхом и восемью оборками из черной тафты на юбке. Черные чулки и черные плетеные босоножки довершали наряд Келли.

Весь вечер Стив не смотрел в ее сторону и первый раз за все время открыто поглядел на нее. Он понимал, почему Келли так смотрит на него в ответ. Она была похожа на испуганного олененка. Ее голубые глаза были устремлены на него. Когда он целовал Келли, она смотрела на него так же настороженно. Ему страстно захотелось поцеловать ее прямо сейчас.

— Мне не следовало сюда приходить.

— Ты не любишь оперу? — Он подставил плечо. — Если ты захочешь спать, прислонись ко мне.

Келли опустила глаза и посмотрела па него руки. Она обратила внимание, что пальцы у него были длинные, прямые и сильные, с ухоженными ногтями. С такими руками можно и в пир, и в мир. Хорошо, Господь отвел, и Стив не надел смокинг. Стив Руссо в смокинге — этого она не смогла бы перенести! Зато в этом костюме он ей нравился — элегантный, как начинающий фокусник, который подбрасывает по шесть тарелок сразу.

— По крайней мере, платье тебе понравилось, — сказала она, жестко напоминая себе, зачем она здесь. — Это был приказ, не так ли? Красивой женщине для сопровождения.

Стив скупо улыбнулся. Сдержанностью улыбки предупредил Келли, что он не тот человек, который позволяет играть с собой.

— Я не хотел обидеть тебя, — голос его звучал низко. — Только просил прийти.

— Именно.

Келли переключила свое внимание на сцену. Для них обоих было лучше следить за происходящим в опере. Проглядывая программку, она скосила глаза на профиль Стива. Она понимала, что слишком разболталась, но надо же заполнить навевающую зевоту тишину. Внутренний голос постоянно твердил ей быть самой собой. Ей не следовало говорить того, что Стиву не хотелось услышать.

— Ты знаешь, опера приводит меня в недоумение. Взять хотя бы появление женщин-викингов с бронзовыми кубками в руках и в рогатых шлемах. Представь, если бы одну из них я встретила в дамской комнате, то со скоростью света бросилась бы бежать в другую сторону. А эти детки с тросточками!

Стив откинул голову и всхлипнул от хохота. Соседи осуждающе посмотрели на них. И тут Стив поднес руку Келли к губам.

— Я в восторге от твоего чувства юмора. Не помню, говорил ли тебе об этом?

Еще до того как Келли пришла в себя и отдернула руку, второй акт начался с грохота тарелок. Келли вздрогнула от неожиданности. Стив улыбнулся и ласково, почти по-отечески, положил ее руку на кресло. В ее распоряжении был час или около того, чтобы обдумать свое досадное положение. Столько же потребуется, чтобы стерлось ощущение его губ.

Наблюдая за сценой, Келли про себя составила честную картину произошедшего. Она была здесь потому, что: а) он ей нравился; б) не могла сказать «нет»; в) обещала себе и доктору Куртис, что идет с мужчиной на деловое свидание. Надежды не оправдались. Не надо притворяться, будто она не произвела на него впечатления. Нечего закрывать глаза на промахи Стива. Он поступил по-свински, испытывая такими приемами ее решение.

Келли без труда заметила, с каким уважением относились знакомые к Стиву. Ей показалось даже с некоторым благоговением. Для этой приличной консервативной толпы длина его волос была вызывающей. Он зачесывал их гладко назад, что придавало ему вид светского щеголя, возмутителя спокойствия, импульсивно стремящегося не смешиваться с этим, застегнутым на все пуговицы, миром. В нем таилась опасность неожиданности. Восхищенные взгляды дам, которые они бросали вслед Стиву, еще раз подтверждали впечатление Келли.

«Решение твое ужасно, — бранила себя Келли. — Бедняжечка, ты слишком подозрительна, никто и не догадывается, что уже сейчас ты хочешь кого-то, ты…»

— Мечтаешь?

Келли зажмурилась от яркого света, вспыхнувшего в зале. И поймала себя на том, что смотрит на Стива, а не на закрытый занавес.

— Ты думаешь, что прав?

— Прав, как никогда, — Стив улыбнулся. — Пойдем, надо торопиться в буфет, пока туда не набежал народ. У нас будет час или больше, чтобы поболтать до конца перерыва.

Они прошли в комнату для привилегированной публики. Ее высокие белые стены были украшены полосами тканей персикового цвета, чередующимися с полосами шотландки, чьи клетки по цвету подходили к основному фону.

— Цвета компании, — прошептал Стив. — Не спрашивай меня!

Это убранство напоминало форму женской школы при католическом монастыре.

— А я и не собиралась.

В этой комнате было свободнее, чем в фойе. Небольшая группа людей собралась у буфетного стола, уставленного десертом. Стив увлек ее именно туда.

У Келли затряслись поджилки. Быть представленной первый раз — это всегда волнение, и каждый раз приятное.

— Что случилось?

Келли остановилась как вкопанная. Стив подталкивал ее сзади, но она не двигалась.

— Ты можешь объяснить, в чем дело?

Она резко обернулась, юбка ее платья с шумом окутала его колени.

Стив отступил.

— В чем дело?

— Хочу честно сказать тебе о моем недостатке. Считаю, ты должен знать о нем. Не имеет значения, что я иногда притворяюсь, будто кто-то мне нравится, но я всегда говорю то, что думаю.

— Особенно, когда касается младенцев с тросточками?

— И это тоже.