— А ты знаешь, что в этом снеге? — спросил ее суровый голос. — Серная кислота!

Келли спустилась с облаков.

— Добрый вечер, Джордж! — Она улыбнулась.

Ее милое приветствие не произвело никакого эффекта на его публичное выступление.

— И ртуть, и еще черт знает что. Это все прибывает к нам из Джерси, ты знаешь, с химических заводов. У людей такое замечательное представление о снеге, о том, какой он белый, чистый. «Чистый, как первый снег», — говорят они. А ты на это посмотри. Вот что такое снег в Нью-Йорке! Я бы ни за что не стал есть эту дрянь!

Келли нащупала в кармане мелочь, чтобы по дороге купить «Пост».

— Спасибо, Джордж, это как раз то, что мне нужно было услышать.

Прошло две недели. От баскетбольной встречи остались только приятные воспоминания. Келли и Стив, стоя возле стойки, ели горячие сосиски и запивали содовой. Они проговорили весь второй перерыв, пока толпа взволнованных болельщиков не оттеснила их на свои места. Келли удивлялась самой себе: откуда у нее взялись такие познания в спорте? Несколько дней спустя она просто не могла припомнить, о чем они так долго и увлеченно беседовали. Да это и не имело значения, главное, она чудесно провела время.

Они побывали в Музее Современного искусства. Двухчасовая прогулка по залам превратилась в семинар по международным художественным аукционам. Этим когда-то очень интересовался Стив. Потом наступила очередь Келли. В ее части экскурсии неожиданно прозвучала тема: культура против капитализма. Что они чувствовали в то незабываемое утро, когда проходили мимо картин Пикассо, через зал Джаспера Джонса, добродушно подтрунивая друг над другом, обмениваясь мнениями о мастерах и произведениях, как старые, добрые друзья?

И Келли надеялась, что скоро они ими станут. А все, что ей нужно — это следить за своими гормонами.

Что же она расскажет Марте Куртис, когда та вернется? Да, она и Стив встречаются! Рано или поздно закончатся все общественные места, где Стив придумывает назначать ей свидания. Да, он держит ее за руку! Это начинается сразу, как только они выходят на улицу. Стив настаивает на том, что держаться за руки, это теплее, чем в перчатках, мол, температура тела регулируется и всякое такое. Поцелуи отменены вследствие того, что Стив уважает ее просьбу.

А вот подленькое чувство осталось. Тихий, едва слышный внутренний голос постоянно нашептывает Келли: «Ах, какие прекрасные были поцелуи». Но он каждый раз сникает, как шарик, из которого выпустили воздух, когда Стив подчеркнуто вежливо прощается.

Даже вспоминать неохота о таком докторе, как Марта Куртис.

Все это время Келли была чрезвычайно бдительна. Хоть бы один малейший намек на нарушение конвенции, или какой-нибудь повод… Келли решила предупредить возможность следующей встречи, чтобы во время ее не сказать чего лишнего.

И тут Стив сам перестал звонить.

— Простите, мисс Болдвин, — сказала секретарша. — Но его не было на работе всю неделю.

— Не было?

«Он должен был предупредить ее, если бы собирался уезжать». В голове все перемешалось. Круг сжимается. В нее вселился ужас быть оставленной. Между ними не какие-нибудь отношения — это были настоящие отношения!

— Он так редко болеет, — продолжила секретарь. — Скорее всего, его не будет еще неделю.

— Болен!

Судок с картофельным супом был горячим и тяжелым. Келли представилась швейцару, как будто она из фирмы Стива. Он сразу же ее пропустил. Вестибюль был фешенебельным, пахло новыми паласами. Стильные медные дощечки с именами висели на каждой двери.

Келли легко толкнула дверь в квартиру Стива. Она оказалась не запертой.

— Что касается времени. Я постараюсь подняться на ноги поскорее… — Келли!

Ее появление вызвало у Стива шок.

Его вид был ужасен. С четырехдневной щетиной он походил на дикобраза, потревоженного от спячки. А она ожидала его увидеть в шелковой пижаме. На самой Келли были ее любимые брюки, подвязанные тесемкой, и университетская майка с обрезанными рукавами. Стив был действительно болен. Босой, угрюмый, как медведь.

— Секретарша сказала, что на тебя подействовала погода.

— Подействовала? Она меня излупцевала тяжелыми армейскими ботинками.

Келли попыталась спрятать улыбку.

— Ууу! — проворковала она и потерла щеку Стива, которая издала скребущий звук, как наждачная бумага.

— Не любишь ты болеть.

Он также не любил, чтобы его жалели, особенно в таком состоянии.

— А ты знаешь кого-нибудь, кто любит болеть?

— Почему же, некоторые любят, когда с ними возятся, как с малыми детьми. Можно я за тобой поухаживаю?

Стив с ворчанием проводил ее через прихожую.

— Я думал, что из офиса кто-нибудь придет. Чуть не сошел с ума от тоски.

Келли обратила внимание на журналы и газеты, разбросанные на полу возле дивана. Похоже, он перечитал и проработал всю эту гору корреспонденции. Длинный стеклянный кофейный столик был уставлен чашками, тарелками, пустыми стаканами. Здесь же лежал пульт дистанционного управления и дюжина измятых салфеток. Тем не менее комната выглядела как картинка из журнала «Лучшие дома и сады».

— У тебя здесь красиво!

— Большая больничная палата, — буркнул Стив.

Келли заговорила с ним в таком тоне, каким разговаривают с шестилетним обиженным малышом.

— Не ворчи, Стив! У тебя, случайно, не смертельный азиатский грипп?

— Я не знаю, как это называется.

— Ммм — хм. Тогда вот тебе лекарство от твоей болезни. — Она достала кастрюльку с таким видом, как будто это был приз.

— Суп-пюре из картофеля, еще горячий. Я летела на крыльях — супчик прямо с небес.

Стив подхватил игру. Он полузакрыл глаза, опершись на дверь.

— Мне кажется, я умираю, — простонал Стив.

— Подожди, не умирай! — Келли приоткрыла крышку кастрюльки и, заманивая аппетитным запахом супа, отступала к дивану.

— Иди, иди сюда! Садись.

С мрачным видом, продолжая притворно стонать, он со всего маху рухнул на диван.

Келли поправила подушку и присела рядом с ним.

Поглощая содержимое кастрюльки, Стив про себя решил, что суп достаточно вкусный. К тому же за четыре дня он съел только цыпленка и тосты. Об этом свидетельствовали шесть картонных тарелок с засохшими корками хлеба. Чувствуя себя таким слабым, Стив даже не мог подняться, чтобы выбросить их.

Келли убрала со стола стаканчики, тарелки, смятые салфетки. Щеки ее разгорелись. Улыбка была заразительная, как азиатский грипп.

— Тебе не нужно было приходить. Я заразный.

— Я никогда не болею зимой, — так Келли объяснила причину своего визита к нему. Ей не хотелось, чтобы Стив придумывал отговорки, почему он не звонил. Поэтому она откровенно, не прячась за выдуманными резонами, сказала:

— Я удивилась тому, что ты долго не напоминал о себе, и сама позвонила в офис.

Стив хотел сообщить ей, но обнаружил, что уже глубокая ночь. Видно, от высокой температуры он перепутал время суток.

— Я не хотел чтобы ты видела меня таким. Когда я болею или не работаю, то совсем не похож на прекрасного принца.

Он тяжело страдал без работы.

— Чертова секретарша! — пробормотал Стив.

— Что? — Келли прибирала в комнате. По всему было видно, что всю неделю он провел на диване, не заходя в спальню.

— Я попросил ее, чтобы прислали бумаги домой и я мог бы занять себя работой. Так она в трубку прощебетала, что неделя отдыха поможет мне вылечиться.

— Я бы тоже так сказала. Ты не должен изнурительно работать день и ночь.

— Чем заниматься, если не работать?

— А знаете ли, мистер Руссо, что в жизни дороже работы?

Стив недовольно проворчал.

— Ваше здоровье!

«Почему она так чертовски обворожительна?»

— Ну и что делать, если здоровье у вас есть, а вы не можете его использовать для работы?

— А вот что, — в руках Келли был номер журнала «Плейбой».

Среди огромного количества деловых журналов и газет как она могла отыскать именно этот?