— Мы что, должны будем обрядиться в тоги? — наивно спросила она.

— А тебе, конечно, было бы приятнее, если бы я снова завернулся в простыню?

Ее щеки вспыхнули. Корделия посмотрела на Келли с удивлением. Она как раз в этот момент занесла ей газеты.

— Скажи мне вот что, — спросила она Стива, после того как они набросали план. — Мне что-нибудь принести с собой?

— Только твою красоту!

— Очень мило. Ты должен к этому времени разделаться с гриппом.

Стив ничего не сказал. Они оба слишком хорошо помнили вечер в пятницу. Ему хотелось больше, чем просто воспоминания. Он хотел взять реванш.

Келли откашлялась.

— Я приду в семь часов и помогу все расставить.

— Я пригласил человека, который займется непосредственной организацией вечеринки. Придет кельнер от Трибеки в своеобразном облачении и со своим снаряжением. Думаю, тебе понравится.

Это прозвучало так, как будто все задумывалось для ее ублажения. Келли решила перевести разговор на другую тему.

— С той поры, как ты заболел…

— Да, мамуля, я подогрел оставшийся супчик, который ты передала.

Келли передала судок с супом через швейцара Майка. Конечно, это был трусливый, жалкий поступок, но у нее каждый раз тряслись поджилки от страха, когда она представляла, что ей придется вновь идти через холл и стучать в дверь Стива.

Она позвонила в офис доктору Куртис, чтобы пожаловаться на свое полусумасшедшее состояние, но оказалось, что Марты Куртис не будет на работе еще две недели.

Келли было просто необходимо обсудить с кем-нибудь те не украшающие ее поступки, которые она совершила за последнюю неделю. Предчувствуя, что Стив Руссо может ее подвести, она была очень озабочена своей самозащитой и строго следила за тем, чтобы он не допустил легкомыслия или провокации в отношении подписанного ею договора. Стив продолжал оставаться постоянным источником опасности и тревоги.

Ночь на пятницу стала для Келли решающим испытанием. Для Стива она стала скорее провалом, чем успехом. Мрачный, больной, в отвратительном настроении — таким он показался Келли в тот вечер. Но, чудо из чудес! Таким он ей нравился больше, чем прежде. Стив вызвал у нее уважение. Он позволил ей за ним ухаживать. Странно, но она была ему за это благодарна.

От дружбы — к заботе. Они пересекли границу, а Келли этого и не заметила. Она опустила голову, взлохматила волосы, вздохнула. Ухаживать — это хорошо, но как бы не допустить ошибку, не влюбиться. Любовь — это когда все наперекосяк, все не ладится, люди начинают ранить и обижать друг друга. Любовь не долго длится, и люди расстаются. Вот за эту черту Келли никогда больше не перейдет!

А что будет в эту субботу, после вечеринки? Последнее время они стали слишком близки. Картина с мокрым после душа Стивом часто посещала ее воображение. Келли чувствовала, что в этот раз он потребует больше, чем поцелуй при прощании. Готова ли она к этому?

Да. Она его хочет. Каждый раз, когда она слышала голос Стива, в ней все трепетало. Келли были готова отдаться, но при этом не потерять себя.

— Мы способны на взрослые, ничем не обязывающие отношения, — прошептала она, закрывая «Геральд Трибюн». До тех пор, пока в них не вмешивается любовь. Теперь остался только этот пункт контракта, которого она придерживалась.

— Привет! — сказал он.

Как будто это был обычный вечер.

Как будто она не была совершенно уверена в том, что сегодня ночью они станут любовниками.

Поэтому ей захотелось сказать что-нибудь особенное.

— И тебе привет!

Келли в нерешительности остановилась на пороге, прижимая букет алых, как кровь, гвоздик. Она сообразила, что совершила промах — похоже, мужчинам цветов не дарят, а может, и дарят?

— Я не знала, есть ли у тебя чем украсить центр, — поспешила она объяснить.

— А я думал, что ты будешь украшением вечера! — улыбнулся Стив.

— Только не клади меня на середину стола. — Келли не успела закрыть рот, как двусмысленность сказанного ею ошарашила ее и смутила: «Неужели я такое сказала?»

Стив хохотал, заслонив собой дверной проем.

— Если тебе нравится, мне — тем более!

Его глаза потемнели, они сверкали.

— Добро пожаловать! — сказал он с гостеприимной улыбкой.

Ее приход обернулся маленьким фейерверком.

— Может, я все-таки поставлю цветы в воду.

Она попробовала пройти в прихожую, но Стив не сдвинулся с места. Они стояли друг против друга. Он улыбался так, как будто ожидал, что она пройдет сквозь него.

— Ты что же, не собираешься здороваться?

Келли растерялась. Она даже потеряла от волнения голос.

— Я разве не поздоровалась?

— Не так.

Он обнял ее за талию и поднял. Медленно, так, чтобы она услышала барабанный грохот пульса, застучавший у нее в ушах. Осторожно, бережно, так, чтобы каждый из них не пропустил важности происходящего.

Затем он так же медленно опустил ее и поцеловал. Наконец, спустя целую вечность, Стив заметил, что они стоят перед дверью. Цветы между ними смялись. Прошумел и остановился лифт. Вышли люди. Стив оторвался от ее губ.

Келли утонула в его голубых глазах. Бессознательно, как во сне, она поправила сзади прическу, облизала губы. Помады как не бывало. Она совершенно не была готова к такому приему. Прикрываясь цветами, как щитом, напряженной, нетвердой походкой, как у мисс Америки, когда у нее сползает корона набок, Келли внесла себя в прихожую.

За ней, улыбаясь, вошел Стив.

— Я был у доктора Манди, говорил я тебе?

Келли просто остолбенела. Ей надо было взять под контроль пульс, нервы и все остальное, прежде чем броситься в объятия Стива. К тому же нужно было найти вазу для этих цветов.

— Я больше не заразный. — Стив продолжил свою мысль, пропуская ее через двери в кухню.

Кельнер в ужасе посмотрел на Стива.

— О нет, не в этом смысле, — добавил Стив, перехватывая взгляд кельнера.

— Келли, это Джеф.

Кельнер кивнул и продолжил свою работу. Он был одет в черный маодзедуновский хлопчатобумажный костюм. Длинная серьга до плеча болталась в одном ухе. Его ярко-рыжие волосы были подстрижены под «платформу». Несмотря на его вызывающее беспокойство, непробиваемую невозмутимость, он быстро увернулся с дороги Стива, когда тот проходил в крошечный альков.

— Простите меня, пожалуйста, — сказал Джеф, проходя через гостиную. Он накинул свободный длинный черный плащ. — Я вернусь к восьми вечера, чтобы продолжить работу. Прошу вас ничего не трогать без меня. Я уже все приготовил.

— Ишь, какой властный! — сказала Келли, обождав, пока за кельнером закрылась дверь.

— А ты не видишь, почему? — Стив взял печенье с красиво уложенного блюда, с другого — пластинку мармелада.

— Стив!

— До половины девятого никто не заметит.

— Он заметит. В конце концов, есть у тебя в доме ваза? — воскликнула Келли. Она нагнулась, всматриваясь в глубину серванта.

— Ты хочешь поставить в нее цветы?

— Нет! Освободить руки.

— Тогда понятно. Я всегда держу свои руки свободными. — Стив навис над ней в поисках подходящей вазы на полке над холодильником. — Такая подойдет? — С этими словами он достал очень симпатичную вазу.

Если бы наполнить кислородом кухню, в которой вдруг пропал весь воздух, то и это не помогло бы Келли. Она просто не смогла бы его вдохнуть. Невозможно было стоять в таком узком месте, не касаясь Стива, который внезапно прильнул к ней.

Она выскользнула из-под прижавшегося к ней Стива и бросилась к водопроводному крану, как к спасению. Келли наполнила вазу водой и стала расставлять в ней цветы.

— А нож есть?

Он подал ей нож, мягко прижав свое бедро к ее, когда оказался рядом с Келли.

— Хочешь еще чего-нибудь?

Она хотела знать, как долго они будут одни. Если Стив будет продолжать вести себя так же напористо, то ее сопротивление можно будет измерить секундами, а не часами.

Келли занимала время, подрезая стебли гвоздик. Вдруг она почувствовала на спине руку Стива. Он восхитился ее вкусом и умением составлять букеты. Пожалуй, не всякий японский аранжировщик смог бы так расположить цветы и бутоны.