— Я об этом думала, но в кройке и шитье я — полный профан. Административную часть работы я легко могла бы взять на себя, но что касается обучения, то тут бабушке лучше найти другого помощника. Да, у меня есть время, но свои способности я не переоцениваю.

— Значит, ты остаешься?

Теоретически ответ Кортни должен был значить для Райли не больше, чем прогноз погоды на следующую неделю, но в действительности было иначе. Он ждал ответа с замиранием сердца — и не мог понять почему.

— На некоторое время — да, останусь, но долгосрочных планов у меня пока нет. За последние несколько дней в моей жизни произошло так много перемен, что я еще не успела их осмыслить. Я выбита из колеи и все еще не привыкла к мысли, что стану матерью.

— Растить ребенка — дело серьезное, заниматься этим одной будет трудно, — философски заметил Ра или.

Не то чтобы Райли собирался предложить ей помощь в этом деле, но он хорошо знал, что значит расти в неполной семье.

Кортни снова нахмурилась.

— Это меня не волнует.

— Но тебя волнует что-то другое. Что?

— Скажем так, я рада, что видела пример хорошей семьи — семью моих бабушки и дедушки. Моя собственная мать была, мягко выражаясь, не домашней женщиной.

— Кортни, женщина может работать, делать карьеру, и при этом оставаться хорошей матерью. Моя мать, например, работала в полиции задолго до того, как женщины-полицейские стали почти обычным явлением.

— У моей матери была гораздо более мирная профессия, — с горечью сказала Кортни, — однако ребенок не вписывался в ее рабочий график. Я жила с бабушкой и дедушкой, у Хидер иногда просыпалось желание побыть мамочкой, но такие периоды никогда не длились дольше нескольких дней, потом она возвращалась на свою ответственную работу, а я — к бабушке и дедушке.

Райли невольно отметил, что в их прошлом больше общего, чем можно было ожидать. Как и Кортни, его вырастили не родители, только если Кортни жила у бабушки, то он и его братья — у старшей сестры отца, взявшей на себя заботу о племянниках после смерти их родителей. Кэрри заменила им и мать, и отца.

— Я понимаю, каково тебе было, — сказал Райли, немного удивленный собственным признанием. Раньше он никогда не обсуждал с женщинами свое прошлое, историю своей семьи. — Меня и моих братьев вырастила тетя, наши родители рано умерли.

Кортни посмотрела на него с таким сочувствием, что ему стало неловко.

— Мне очень жаль. Сколько тебе было, когда родители умерли?

— Когда умер отец — восемь, мать погибла за два года до этого. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что Кэрри было с нами нелегко, но она никогда не жаловалась.

— Должно быть, твоя тетя — необыкновенная женщина.

— Да, это верно. — Райли задумчиво посмотрел на Кортни. — Знаешь, ты чем-то на нее похожа.

Кортни села и спустила ноги на пол.

— Ты всем женщинам это говоришь? — Она встала и сладко потянулась. — Насколько я понимаю, это часть твоего плана обольщения. Должна признать, действует весьма эффективно.

Райли тоже встал. Ему не понравилось, что Кортни считает его этаким донжуаном, который все делает для показухи.

— Нет, не всем.

Кортни зевнула, прикрывая рот рукой.

— Извини, у меня был длинный день.

Райли понял намек, но они так и не решили вопрос, будет ли Кортни жить в доме Барбары одна.

— Поедешь со мной или мне остаться здесь? — спросил он.

Кортни вздернула подбородок, по-видимому готовясь к спору, и упрямо сказала:

— Ни то, ни другое. — Даже в ее взгляде читалась решимость настоять на своем. — Я прекрасно переночую одна.

Кортни поджала губы, и Райли испытал острейшее желание их поцеловать — и целовать до тех пор, пока они снова не станут мягкими, зовущими. В мятежном настроении Кортни была так прекрасна, что Райли мог бы проспорить с ней всю ночь, но тени под ее глазами выдавали, что ей пора отдохнуть, и Райли образумился. Он осознавал, что, если останется на ночь, ему будет очень трудно, почти невозможно держаться от нее на расстоянии. Кроме того, у него были серьезные сомнения в том, что удастся убедить Кортни не ночевать одной. Поэтому Райли сдался. Достав из кармана блокнот, он черкнул что-то на странице, вырвал ее и протянул Кортни.

— Вот мой домашний телефон, если что-то покажется тебе хоть немного подозрительным, что бы это ни было, пусть даже если тебе просто взгрустнется, — звони. А это телефон нашего полицейского участка, если я на дежурстве, они в любой момент могут связаться со мной по рации, и я тут же приеду.

Кортни положила листок на кофейный столик рядом с декоративной вазой.

— Кортни, обещай, что позвонишь.

Она вздохнула.

— Ну хорошо, хорошо, обещаю.

Райли был не вполне удовлетворен, но что ему оставалось? Не мог же он перекинуть Кортни через плечо и силой унести в безопасное место! Он пошел к двери, но Кортни его окликнула:

— Ты забыл программу занятий и копии личных дел учеников.

Райли вернулся и зажал папку с документами под мышкой.

— Когда ты собираешься поехать завтра к бабушке?

Кортни обошла его и открыла дверь.

— Часов в десять, а что?

— Я тебя отвезу. Остаться я не смогу, но в середине дня, скорее всего, заеду за тобой в больницу и отвезу обратно домой.

— В этом нет необходимости.

— Позволь напомнить тебе, что машина твоей бабушки сгорела. До больницы почти десять миль, ты же не собираешься пройти такое расстояние пешком, тем более в жару?

Кортни усмехнулась.

— Что касается жары, она меня не пугает, не забывай, я же здесь выросла. Насчет расстояния ты прав, десять миль — многовато для пешей прогулки, но я вызову такси.

Райли понял, что Кортни не переубедить, и нехотя вышел за дверь.

— Тогда до понедельника.

— Райли…

Он остановился и обернулся к ней с надеждой, что она передумала и предложит ему остаться.

— Спасибо, — тихо сказала Кортни. — Спасибо за все, ты мне очень помог.

Вспыхнувшая было надежда сменилась разочарованием. Райли кивнул и пошел к машине.

— Что-что ты собираешься делать?

Райли сожалел, что поддержал этот разговор. Праздничный обед по случаю предстоящей свадьбы его брата Стива и Клары проходил так, как и полагается подобным мероприятиям. После десерта, когда приступили к обсуждению каких-то деталей предстоящего торжества, Райли понял, что суета, пусть и радостная, его несколько утомила, и удалился в кухню. Там он застал Дженис. Они поболтали о всяких пустяках, потом разговор зашел о его работе, тут-то Райли и допустил промашку.

Он не знал, что на него нашло, зачем он рассказал о своих планах поработать под прикрытием в школе Барбары Макфилд. Наверное, причина все та же — помрачение рассудка, которое у него началось едва ли не с первой минуты знакомства с Кортни. Он, правда, разоткровенничался не по собственной инициативе, Дженис не хуже заправского дознавателя вытянула из него информацию. Так уж случилось, что Райли привез Кортни в больницу как раз в дежурство Дженис, его соседки и подруги детства, так что ее любопытство было вполне объяснимо. Дженис знала Райли, как никто другой, возможно, даже лучше, чем его родные. Она знала, что Райли терпеть не может больницы, и, когда он проторчал в больнице несколько часов, причем два дня кряду, Дженис не могла не заинтересоваться причинами столь необычного для него поведения.

Райли попытался оправдать свое решение тем, что ему уже приходилось вести занятия в группе. На это Дженис резонно заметила:

— Рассказывать о правилах дорожного движения — совсем не то что обучать домохозяек обращению со швейной машиной. Ты — и школа молодых хозяек! По-моему, это несовместимые вещи. Я бы еще поняла, если бы у тебя была жена и куча детишек, но с твоей репутацией!..

При упоминании о его репутации Райли поморщился. Как же ему надоело считаться местным донжуаном! А Дженис не унималась:

— Подумай, может быть, тебе стоит заглянуть в нашу больницу и пройти обследование? Мне кажется, ты серьезно болен.