Их вагон освещали три канделябра, по центру шел ковер. Они ехали в Нью-Йорк, воздух в купе был теплым и благоуханным, но Элизабет было неспокойно.

— Скоро мы будем вместе с ними, — мягко сказал ей Уилл, словно прочитав ее мысли.

Элизабет кивнула и положила голову ему на плечо. Слова Уилла не особенно ее утешили, потому что ей всю ночь не давал спать вопрос, что она сможет сделать, для своей семьи, когда прибудет домой. Уилл верил, что они сидят на огромном богатстве, а она верила ему, но ей было известно, что потребуется много времени и усилий, чтобы превратить нефть в наличные. А ее семье деньги нужны сейчас, даже — вчера.

Однако у Элизабет была одна вещь, которую можно превратить в наличные, хотя мысль об этом бросала ее в дрожь. Это было кольцо, врученное ей при помолвке Генри Скунмейкером — бриллиант в золотой оправе от Тиффани. Кольцо лежало у нее в кармане, завернутое в папиросную бумагу, газету, а сверху — в кусок брезента. Элизабет еще не сказала Уиллу, что взяла его с собой из Нью-Йорка, Это был как бы символ ее прошлого предательства, и ей не хотелось даже думать об этом кольце. Но она напомнила себе, что оно может сделать так много добра для ее семьи: можно будет пригласить хорошего доктора или купить Диане новое платье. В конце концов, хватит ей быть эгоисткой. Она почувствует себя лучше, когда сбудет его с рук и получит за него банкноты.

У Элизабет имелся план: она знала, что поезд на несколько часов остановится в Окленде, чтобы забрать новых пассажиров и груз. Неподалеку от станции имелось несколько мест, где можно заложить вещи — об этом ей однажды сказал Денни. Она ускользнет под каким-нибудь предлогом и быстренько справится с этим делом.

— Если ты не перестанешь сидеть с таким безумным лицом, я сейчас закричу. — Голос Уилла прервал ее взволнованные раздумья.

Элизабет прижалась к его плечу и сказала, что постарается. Веки у нее были тяжелые, и через — минуту они закрылись. Движение поезда укачивало ее и Уилла тоже, и вскоре ей удалось — пусть ненадолго — забыть о бедах своей семьи. Засыпая, Элизабет твердила себе, что сможет выполнить свой план. Это будет легко, и таким образом ей удастся компенсировать своей семье все зло, которое она причинила.

— Куда вы идете?

Диана отвернулась от двери парадного хода и взглянула на вестибюль, испещренный полуденными тенями. Она почувствовала легкий укол совести, увидев Клэр в простом черном платье. В конце концов, Клэр — ее лучшая подруга. У горничной был усталый вид, а сейчас она к тому же выглядела обеспокоенной. Но Диана чувствовала себя особенно виноватой оттого, что сейчас ей придется солгать.

— Прогуляюсь на свежем воздухе.

Диана надеялась, что тон у нее был достаточно естественный.

— Но на улице подмораживает, а небо выглядит так, словно будет град, и…

— Тогда я возьму зонтик.

Диана взглянула на широкое лицо Клэр, обрамленное рыжими волосами, надеясь, что больше вопросов не будет.

— Но я не смогу разжечь огонь, когда вы вернетесь, так как у нас нет дров, а если вы простудитесь…

Значит, матери не удалось дать Клэр денег, чтобы в доме стало тепло.

— Дорогая Клэр, — сказала Диана, выпустив из рук медную дверную ручку и подойдя к своей подруге. Она взяла руки Клэр в свои и поцеловала ее в обе щеки. — Закажи дрова.

— Но они сказали, что больше не станут ждать оплаты и что…

— Скажи им, что мы заплатим при доставке. Когда я вернусь, у меня будут деньги, чтобы с ними расплатиться…

Диана улыбнулась, поцеловала молочно-белый лоб горничной и поспешила выйти за дверь. Спускаясь по каменным ступеням на улицу, она услышала, как Клэр кричит ей вдогонку:

— Но вы должны надеть более теплое пальто!

Диана поспешила в восточном направлении, не оглядываясь, хотя знала, что последнее замечание Клэр было верным. На небе сгущались свинцово-серые тучи, а она, вопреки своему обещанию, не захватила зонтик. В доме у них пока еще имелись пальто, слава богу. Ее мать еще не дошла до того, чтобы распродавать их гардероб. Однако сегодня Диана отправилась с особой миссией, и ей хотелось хорошо выглядеть. Она надела новый зеленый жакет из бархата, который идеально облегал ее фигуру, и юбку в клетку, с черными пуговками. Этот наряд идеально облегал ее фигуру, обрисовывая талию и бедра.

Диана шла решительной походкой, которую вряд ли бы одобрили светские матроны, и повторяла про себя: «Дэвис Барнард, Шестнадцатая Ист-стрит, третий этаж». Ветер был резким и ледяным, но Диана не обращала внимания. Это здание было простым четырехэтажным многоквартирным домом с коричневым фасадом и двумя немигающими оконцами на каждом этаже.

Сначала ей не ответили, и, когда она неподвижно застыла на тротуаре, холод стал пронизывающим. Еще несколько дней назад этот адрес ничего не значил для нее, но сейчас, когда она стояла в ожидании, ей пришло в голову, что он может что-то значить для других. И действительно, ей казалось, что леди, проходившие мимо, прекрасно знают, что такое дом № 155 по Шестнадцатой Ист-стрит. На этих дамах были теплые шляпы и простые юбки. Диана почувствовала себя неловко в бросающемся в глаза зеленом жакете. Элизабет не поставила бы себя в такое положение: она бы подумала о такой возможности и не стала бы бросаться сюда очертя голову.

— Хелло!

Диана задрала голову и посмотрела наверх, придерживая свою шляпу с широкими полями и щурясь: даже с сумрачного неба свет бьет в глаза. Из окна третьего этажа выглянула голова Дэвиса Барнарда.

— Ах, мисс Траскотт! — позвал он.

Диана резко обернулась, но не увидела никаких других девушек, питавших интерес именно к этому окну.

— Я имею в виду вас, — пояснил мистер Барнард, из осторожности слегка понизив голос.

— О, — произнесла Диана, снова обратив взгляд к третьему этажу— Я хотела бы подняться, — добавила она просто.

— Конечно.

Через считанные секунды на землю, звеня, упал ключ, прикрепленный к большому серебряному кольцу. Открыв им дверь, Диана поднялась по лестнице, в маленькую квартиру, где обитал журналист, ведущий колонку светской хроники в «Империал».

— Мисс Холланд, — сказал мистер Барнард, впуская ее, — какая вы смелая.

— Если бы вы думали, что я кисейная барышня, то вряд ли подошли тогда ко мне, — ответила Диана, сунув руки в карманы и окидывая взглядом комнату. Это была длинная комната, стены которой были окрашены в темно-синий цвет; на стенах висели эстампы в рамках, пол был устлан коврами. В горке бросалась в глаза хрустальная чаша для пунша, стол был завален бумагами, блокнотами и записными книжками, диван с подушками — тоже.

— Так вот что такое «холостяцкая квартира».

— О да, я закоренелый холостяк.

— Это так? — сухим тоном произнесла Диана.

Подойдя к столу, она стала перебирать книги.

— Я же не сказал плейбой — только холостяк. И тому много свидетельств в этой комнате.

Диана кивнула, правда, не слишком приветливо, и подошла к камину, в котором уютно потрескивало пламя. Он был украшен парой боксерских перчаток, подвешенных как рождественские чулки.

— Хотите кофе?

— Да, спасибо.

Диана повернулась к хозяину, разглядывая его. Он выглядел сейчас менее официально, чем при их встречах на улице и в свете. На нем была рубашка розовато-оранжевого цвета и темно-серый пиджак. Оказалось, что у Барнарда брюшко, свидетельствующее о том, что он любит хорошо пожить. Темные волосы были коротко острижены. Глаза, как всегда, были внимательными.