12 марта 1938 года в «Литературной газете» было опубликовано открытое письмо Совета жен писателей Президиуму Правления ССП ^[633] . В нем они поставили перед писательской общественностью вопрос о «создавшемся совершенно не нормальном положении с культурно-бытовым обслуживанием детей писателей». Поводом для письма стала передача другому ведомству хорошо оборудованного, рассчитанного на 65 детей дома отдыха для младших школьников в Поречье. При этом руководство Союза писателей заняло позицию стороннего наблюдателя.

Детский сад Литфонда не имел летней базы, а для организации отдыха детей снимали частные дачи, имевшие минимальные удобства. Совет жен поставил вопрос о выделении в этих целях одной из пяти свободных дач в дачном городке в Переделкине, но поддержки у руководства ССП не получил.

В середине тридцатых годов в полутора километрах от Дома творчества в Малеевке размещался пионерский лагерь для детей писателей. В частности, там отдыхали двенадцатилетние сыновья К. Паустовского и Э. Миндлина. Беда этого лагеря — царившие в нем скука и безделье детей. Предоставленные сами себе, ребята решились на побег: «Бежать собирались то ли в Африку, то ли к американским индейцам, — одним словом, куда-то за океан… И уж как отчитывали потом и всячески поносили на пионерской линейке!» ^[634] Вопреки ожиданиям лагерного начальства, К. Паустовский встал на сторону сына и заявил, что побег принес ребенку больше пользы, чем бездеятельное и скучное пребывание в лагере.

Семьи писателей получали на воспитание детей определенную материальную поддержку. Согласно положению о деятельности Литфонда от 10 мая 1940 года, в случае рождения ребенка члену этой организации выплачивалось единовременно 500 рублей ^[635] . Если оба родителя ребенка являлись членами Литфонда, то пособие получала только мать.

Если дети членов Литфонда посещали детский сад или ясли, их родителям предоставляли скидку в размере 70 процентов от себестоимости содержания каждого ребенка. Со скидкой, размер которой устанавливался каждый год Правлением Литфонда, приобретали писатели для своих детей путевки в пионерские лагеря сроком на два месяца.

Расходы на детей в смете Литфонда за 1940 год складывались из следующих затрат: выдача пособий наличными деньгами, лечение, питание и отдых, организация детских утренников, «елок» и закупка новогодних подарков, отправка детей подшефной школы в пионерские лагеря, а детей писателей — в лагерь в Коктебель ^[636] .

С началом войны забота о детях стала одной из самых главных. Их эвакуация проходила в сложной обстановке: «Помещения не были приспособлены под зимнее пребывание в них детей, не было кухонь, бань, прачечных, мебели, запасов топлива… Там, где районные организации не уделяли этому вопросу внимания (ряд районов Горьковской и Молотовской областей, Казахстан), интернаты столкнулись с большими трудностями…» ^[637] . В Молотовской области первоначально располагался интернат детей ленинградских писателей. Эвакуация детей из Москвы закончилась в ноябре 1941 года.

Руководящие инстанции в Москве поначалу вообще не хотели эвакуировать детей писателей. Литфонду отказывали в выделении вагонов, мотивируя это тем, что у писателей есть дачи и дома отдыха. Тогда директор Литфонда М. Оськин обратился за помощью к Т. Ивановой, которую знал по работе в Совете жен писателей как очень энергичную и настойчивую. Она вспоминала: «Провела я в Моссовете, почти не выходя, трое суток (работали тогда там круглосуточно) и добыла в результате своих переговоров разрешения на два вагона до Казани» ^[638] .

6 июля был эвакуирован литфондовский пионерский лагерь. Дети до трех лет ехали с матерями. Пионервожатыми в лагере были двое восемнадцатилетних детей писателей — Ц. Воскресенская и Ю. Арго.

В учреждениях, где находились эвакуированные дети, в основном работали их матери, но поначалу они не проявляли большой инициативы и не чувствовали заинтересованности в работе, вероятно считая, что эвакуация — временное явление и вскоре они вернутся домой. «Не все шло гладко, большинство матерей относилось к делу легкомысленно. На общем собрании всего коллектива я [З. Пастернак] старалась убедить, что одни слишком веселятся, бросают детей и ходят гулять, а другие зря впадают в противоположную крайность и льют непрерывно слезы» ^[639] .

Дети прибыли в Берсут, где для их размещения были выделены несколько домов дачного типа. Организовали участие детей в хозяйственных делах. В целях организации культурного досуга придумали постановку спектакля, но даже сценарий для него надо было сочинять самим, так как среди книг не было ни одного сборника с пьесами. Т. Иванова пыталась организовать походы детей в лес, где было много ягод, но комаров там было еще больше, и дети спасались бегством.

12 июля в Татарию выехали матери эвакуированных детей.

22 июля отправилась в путь третья партия писательских семей, 28 июля Чистопольский райком ВКП(б) принял решение о размещении 500 детей писателей и 54 их матерей ^[640] .

Для детей писателей были организованы интернаты. Самый известный из них был создан на базе пионерского лагеря в Берсуте. Одновременно существовало два интерната — для маленьких детей и для подростков. Самых маленьких поселили «…в двухэтажном Доме крестьянина, гостинице для приезжих крестьян, в комнатках которого стояло четыре-пять железных кроватей с деревянными настилами и соломенными тюфяками. На первом этаже находились кухня и столовая, где мы все вместе ели» ^[641] .

В чистопольском интернате сестрой-хозяйкой работала З. Пастернак Вместе с ней приехали два ее сына. В интернате находился младший — трехлетний Леонид. Родители работали не только в литфондовских интернатах. При эвакуации московских школ для хозяйственной помощи учителям в приготовлении пищи, в стирке белья, уборке помещений разрешено было взять по 4–5 человек родителей ^[642] .

Несмотря на свою должность, З. Пастернак занималась в интернате и самой черной работой: топила печь, мыла горшки, стирала. Но беда была в том, что она ничего не смыслила в бухгалтерии, в чем сама откровенно признавалась ^[643] . Зато умела придумывать, каким образом можно хоть чуть-чуть скрасить жизнь интернатовских детей. Например, в канун 7 ноября она выдумала рецепт печенья: «У меня в наличии была только ржаная мука, и я всю ночь делала с ней всякие пробы. Наконец я ее пережарила на сковородке, растолкла, прибавила туда меду, яиц и белого вина, и получилось вкусное пирожное „картошка“. С утра я засадила весь штат делать бумажные корзиночки для пирожных. Вечером к пятичасовому чаю прибыли гости, и когда мы подали эти пирожные, все подивились моей выдумке и стали аплодировать». Также она организовала для детей настоящий Новый год с елочными игрушками и всеми полагающимися праздничными атрибутами.

У З. Пастернак остались не лучшие воспоминания о директоре детского дома Я. Хохлове: «…Все гнули перед ним спину, подхалимничали, таскали для него продукты, делали ему подарки» ^[644] .Он считал, что сестра-хозяйка закармливает детей, если выписывает лишние полкило крупы, а дети в интернате болеют от обжорства. Конфликт дошел до того, что Пастернак написала заявление об уходе с работы. Но его не подписали.