– Я втянул тебя в жуткую историю. Франки.

– О, пожалуйста, не переживай. Попробовал бы ты меня не втянуть… Я сама все это затеяла… Как ты думаешь, Бобби, ему действительно удастся? Ну.., с нами расправиться?

– Весьма вероятно. Он ведь чудовищно умен и изворотлив.

– Бобби, теперь-то ты веришь, что это он убил Генри Бассингтон-Ффренча?

– Ну если у него была такая возможность…

– Была.., при одном условии – что Сильвия Бассингтон-Ффренч его сообщница.

– Франки!

– Понимаю. Я тоже ужаснулась, когда мне это пришло в голову. Но все сходится. Почему она не замечала столь очевидных вещей, когда дело касалось ее мужа, почему так упрямилась, когда мы ее уговаривали направить Генри не в Грэндж, а в какую-нибудь другую лечебницу. К тому же, когда раздался выстрел, она была в доме…

– Возможно, она сама и стреляла.

– Ну что ты, нет!

– Почему нет! А потом отдала ключ от кабинета Николсону, чтобы тот сунул его в карман Генри.

– Бред какой-то, – сказала Франки безнадежным тоном. – Будто смотришь в кривое зеркало. Вполне нормальные, приятные люди вдруг оказываются злодеями. Нет, ведь должно быть что-то, что отличало бы преступников от приличных людей – например, форма бровей, или ушей, или что-то еще.

– Господи! – вдруг воскликнул Бобби.

– Ты что?

– Франки, тот тип, который к нам сюда приходил, – не Николсон.

– Ты что, с ума сошел? Кто же еще?

– Не знаю.., только не Николсон. Я чувствовал.., я все время чувствовал, что тут что-то не то, но никак не мог сообразить, и только теперь, когда ты сказала про уши, вспомнил… Когда я в тот вечер наблюдал за Николсоном через окно, то обратил внимание на его уши – мочки у него полностью срослись с щеками. А у этого типа мочки вовсе не такие.

– Но что это значит? – упавшим голосом спросила франки.

– То, что это был очень умелый актер, выдававший себя за Николсона.

– Но почему.., и кто это мог быть?

– Бассингтон-Ффренч, – прошептал Бобби. – Роджер Бассингтон-Ффренч. Мы сразу все точно вычислили, а потом – вот идиоты-то – сами себя запутали, пошли по неверному следу.

– Бассингтон-Ффренч, – прошептала Франки. – Должно быть, это и правда он. Ведь когда я намекнула Николсону на его причастность ко всем этим несчастным случаям, при этом присутствовал только Роджер.

– Значит, так оно и есть, – сказал Бобби. – У меня еще была какая-то надежда, что Роджер Бассингтон-Ффренч каким-то чудом разыщет нас, но теперь надеяться не на что. Руки и ноги у нас с тобой накрепко связаны. Мойра – тоже узница. А больше никто не знает, где мы. Стало быть, игра окончена.

Едва Бобби договорил, над их головами послышался какой-то шум. И тотчас из слухового окошка кто-то с ужасающим треском свалился в комнату.

В кромешной тьме ничего нельзя было разглядеть.

– Что за черт… – начал Бобби. Из-под осколков донесся голос:

– Б-б-б-бобби.

– Черт меня подери! – воскликнул Бобби. – Да это же Бэджер!

Нельзя было терять ни минуты. Этажом ниже уже слышались какие-то звуки.

– Да скорее же, балбес ты эдакий! – нервничал Бобби. – Стащи с меня башмак! Не спорь и ни о чем не спрашивай! Как-нибудь его сдерни и швырни на середину комнаты, а потом марш под кровать! Да живее, ты!

По лестнице кто-то поднимался. В замке заскрипел ключ.

На пороге со свечой в руке появился поддельный Николсон.

Он увидел Бобби и Франки в прежнем положении, но на полу посреди комнаты появилась куча битого стекла, а посреди нее башмак!

Николсон перевел удивленный взгляд с башмака на Бобби. Левая нога Бобби была разута.

– Ловко, мой юный друг, очень ловко, – сухо сказал он. – Вы настоящий акробат.

Он проверил веревки, которыми Бобби был связан, и сделал еще несколько узлов. Потом с любопытством на него посмотрел.

– И как это вы исхитрились добросить башмак до окна? Просто невероятно. В вас есть что-то от Гудини[39], мой друг.

Бросив подозрительный взгляд на обоих узников и на разбитое слуховое окно, лже-Николсон, пожав плечами, вышел.

– Бэджер, давай сюда!

Бэджер вылез из-под кровати. У него был с собой складной нож, и он очень споро освободил Бобби и Франки от пут.

– Так-то оно лучше, – сказал Бобби, потягиваясь. – Ух! Я весь задеревенел! Ну, Франки, что ты скажешь насчет нашего дружка Николсона?

– Да, ты прав, – сказала Франки. – Это Роджер Бассингтон-Ффренч. Теперь я это точно поняла. Но все равно, как он здорово копирует Николсона.

– Все дело только в голосе и пенсне, – сказал Бобби.

– В Оксфорде я учился с одним Бассингтон-Ффренчем, – сказал Бэджер. – К-к-классно всех изображал. Однако малый был с дрянцой. Скверная с ним вышла история – п-п-подделал на чеке подпись своего п-п-па-паши. П-п-правда, старик это з-з-замял.

Бобби и Франки в тот же миг невольно подумали об одном и том же: Бэджер, которого они так боялись посвящать в свои дела, оказывается, мог бы сообщить им весьма немаловажные факты.

– Подделал подпись, – задумчиво сказала Франки. – То письмо от твоего имени, Бобби, было мастерски подделано. Интересно, откуда у него образец твоего почерка?

– Если он в сговоре с Кэйменами, то, вероятно, видел мое письмо, ну то, насчет Эванса.

Тут подал голос Бэджер:

– Ч-ч-что будем делать д-д-дальше? – жалобно спросил он.

– Займем удобную позицию за дверью, – сказал Бобби. – И когда наш приятель вернется, а будет это, сдается мне, не так уж скоро, накинемся на него и устроим ему сюрпризец, который он запомнит надолго. Что скажешь на это, Бэджер? Ты готов?

– О, вполне.

– А ты, Франки, как услышишь его шаги, сразу садись на стул. Он увидит, что ты на месте, и, ничего не подозревая, войдет.

– Хорошо, – сказала Франки. – А как только вы с Бэджером его повалите, я сразу к вам на помощь – укушу его за лодыжку или еще что-нибудь придумаю.

– Как это по-женски, – одобрительно произнес Бобби. – А теперь давайте сядем на пол поближе друг к другу и послушаем Бэджера. Я хочу знать, благодаря какому чуду он свалился нам на головы.

– В-в-видишь ли, когда ты уехал, я оказался в довольно затруднительном п-п-положении.

Он замолчал. Мало-помалу они выудили у него все: то была целая повесть о долгах, кредиторах и судебных исполнителях – драма в обычном для Бэджера духе. Бобби не оставил ему никакого адреса, сказал только, что поведет «бентли» в Стейверли. Вот Бэджер и поехал в Стейверли.

– П-п-подумал, может, у т-т-тебя найдется для меня п-п-пятерка, – объяснил он.

Бобби ощутил укол совести. Он приехал в Лондон, чтобы помочь другу в его рискованном предприятии, а сам вскоре вероломно его бросил, ринувшись вместе с Франки на поиски преступника. И даже теперь верный Бэджер ни словом его не попрекнул.

Бэджер никоим образом не хотел подводить Бобби в его таинственных делах, но полагал, что такой автомобиль, как зеленый «бентли», в небольшом Стейверли нетрудно будет отыскать и без чьей-либо помощи.

По правде сказать, он натолкнулся на него еще до того, как приехал в Стейверли, – «бентли» стоял у какой-то пивной, и в нем никого не было.

– В-в-вот я и подумал, дай-ка устрою тебе сюрприз, понимаешь? Смотрю, на заднем сиденье валяются какая-то одежка, тряпки, а вокруг никого. Я влез в автомобиль и прикрылся всем этим тряпьем. Сейчас, думаю, Бобби просто обалдеет.

А на самом деле произошло вот что: из пивной вышел шофер в зеленой ливрее, и Бэджер, вглядевшись в него из своего укрытия, просто обомлел – это был совсем не Бобби. Ему показалось, правда, что он где-то уже видел этого малого, но вспомнить, кто это, он не мог. Тот сел за руль и поехал.

Бэджер попал в абсолютно дурацкое положение и не знал, как ему теперь выкрутиться. Всякие объяснения да извинения – дело непростое, и особенно, если объясняться предстоит с человеком, который ведет автомобиль со скоростью шестьдесят миль в час. Бэджер решил затаиться, а когда автомобиль остановится, незаметно улизнуть.