– Очнулся я в этой проклятой дыре, – сказал он. – На подносе была кое-какая еда и питье. Я был ужасно голоден и сразу все съел и выпил. Туда, наверно, что-то подмешали, потому что я почти сразу уснул. Какой сегодня день?
– Пятница.
– А меня изволтузили в среду вечером. Черт подери, и все это время я был, можно сказать, без сознания. Ну теперь твоя очередь, Франки. Что с тобой-то приключилось?
Франки подробно поведала обо всем, начав с того, что сумела выведать у почтенного мистера Спрэга, и до той минуты, когда увидела в дверном проеме человека в шоферской ливрее, абсолютно уверенная, что это он, Бобби.
– А затем мне заткнули рот тряпкой, намоченной в хлороформе, – закончила она. – И.., ох, Бобби, меня только что стошнило в угольный ящик!
– До чего же ты ловкая. Франки, – добродушно сказал Бобби. – Прямо в ящик… И это со связанными руками, не говоря уже о прочем. Ну да ладно, давай думать, что будем делать дальше. Удача нам изменила, и теперь как-то надо выкручиваться.
– Если б только я сказала Роджеру о твоем письме, – посетовала Франки. – И ведь хотела, да побоялась что-нибудь сделать не так…
– А значит, никто не знает, где мы, – печально констатировал Бобби. – Милая моя Франки, ну и в скверную я тебя втянул историю.
– Да, мы себя явно переоценили, – удрученно заметила Франки.
– Одно я не могу понять: почему они сразу нас не прикончили, – задумчиво пробормотал Бобби. – Ведь для Николсона человека убить, что раз плюнуть.
– У него свои планы, – сказала Франки, и по ее телу прокатилась легкая дрожь.
– Нам тоже не мешало бы разработать что-нибудь вроде плана. Надо как-то выпутываться, Франки. Что будем делать?
– А что, если покричать? – предложила Франки.
– Можно, – сказал Бобби. – Вдруг кто мимо пойдет и услышит. Хотя на это надежда слабая, иначе Николсон и тебе бы засунул кляп. Погоди, погоди.., у тебя руки связаны не так крепко, как у меня. Давай-ка попробую развязать веревки зубами.
Следующие пять минут Бобби с таким напором вгрызался в узлы, что нельзя не помянуть добрым словом его дантиста.
– Поразительно, как запросто все это получается в книжках, – сказал он, тяжело дыша от напряжения. – Боюсь, от всех моих стараний никакого толку.
– Толк есть, – сказала Франки. – Рукам стало свободнее. Осторожно! Кто-то идет.
Она откатилась от Бобби. Кто-то поднимался по лестнице тяжелыми, внушительными шагами. Под дверью вспыхнула полоска света. Потом послышался поворот ключа в замке, и дверь медленно отворилась.
– Ну и как тут мои пташки? – донесся до них голос доктора Николсона.
В одной руке он держал свечу, и хотя шляпа его была надвинута чуть ли не на нос, а фигуру скрывало свободного покроя пальто с поднятым воротником, его сразу выдавал этот ледяной голос… Бесцветные глаза поблескивали за толстыми стеклами очков…
Он игриво покачал головой.
– Так глупо попасться – это вас недостойно, дорогая моя леди, – сказал он.
Оба пленника молчали. Да и что было говорить – все козыри в данный момент были на руках у Николсона.
Он поставил свечу на стул.
– Дайте-ка на всякий случай посмотрю, удобно ли вам.
Он проверил узлы на веревках Бобби, одобрительно кивнул и подошел к Франки. Теперь он покачал головой.
– Как мне справедливо напоминали в юности, пальцы появились раньше вилок – а зубами начали орудовать еще раньше, чем пальцами, – заметил он. – Я вижу, зубы вашего молодого друга изрядно потрудились.
В углу стоял тяжелый со сломанной спинкой стул. Николсон поднял Франки, перенес на стул и крепко к нему привязал.
– Не слишком неудобно, надеюсь? – поинтересовался он. – Ну, да это ненадолго.
Франки обрела дар речи.
– Что вы собираетесь с нами делать? – спросила она.
Николсон прошел к двери и взял свечу.
– Леди Франсез, вы все язвили по поводу того, что я слишком люблю несчастные случаи. Возможно, вы правы. Так или иначе я собираюсь отважиться на еще один несчастный случай.
– Что это значит? – спросил Бобби.
– Что значит? Ну так и быть, скажу. Леди Франсез Деруэнт, сидя за рулем своего автомобиля – ее шофер находится рядом, – ошибается поворотом и едет по заброшенной дороге, которая ведет к открытому карьеру. Автомобиль срывается вниз. Леди Франсез и ее шофер погибают.
После недолгого молчания Бобби сказал:
– Но мы можем и не погибнуть. Иной раз случаются осечки. Как тогда, в Уэльсе.
– М-да, ваша сопротивляемость морфию поистине невероятна и очень, на мой взгляд, огорчительна, – сказал Николсон. – Но на сей раз можете не беспокоиться. Когда ваши тела обнаружат, и вы, и леди Франсез будете наверняка мертвы.
Бобби невольно пробрала дрожь. Тон Николсона был каким-то странным – так, наверное, говорит художник, обдумывающий свой шедевр.
«Все эти его фокусы доставляют ему удовольствие, – мелькнуло в голове у Бобби. – Это несомненно».
Нет уж, он постарается больше не давать Николсону повода для удовольствия.
– Вы совершаете ошибку, – небрежным тоном заметил он. – Особенно в отношении леди Франсез.
– Да, – сказала Франки. – В вашей фальшивке вы написали, чтобы я никому ничего не говорила. Что ж, я сделала только одно исключение. Сказала Роджеру Бассингтон-Ффренчу. Ему все известно. И если со мной что-нибудь случится, он будет знать, чьих это рук дело. Лучше бы вам отпустить нас и побыстрее покинуть Англию.
Николсон заговорил не сразу.
– Блеф.., вот как это называется.
Он повернулся к двери.
– А что с вашей женой, мерзавец вы этакий? – крикнул ему вслед Бобби. – Ее вы тоже убили?
– Пока жива, – сказал Николсон. – Правда, не знаю, сколько ей еще осталось. Все зависит от обстоятельств.
Он издевательски отвесил им изящный поклон.
– Au revoir[38], – сказал он. – Чтобы закончить необходимые приготовления, мне потребуется несколько часов. Так что успеете все обсудить. Чтобы не лишить вас этого удовольствия, я не стану затыкать вам рот. Ну что, оценили мое великодушие? А если вздумаете звать на помощь, я вернусь и приму соответствующие меры.
Он ушел и запер за собой дверь.
– Вранье, – сказал Бобби, – Сплошное вранье. Такого просто не может случиться.
Однако сердце его говорило другое: «такое» вот-вот случится – с ним и с Франки.
– В романах спасение приходит в самый последний момент, – сказала Франки, стараясь говорить бодрым голосом, будто на что-то еще надеялась. Но на самом деле она ни на что уже не рассчитывала. А уж если откровенно – она совсем пала духом.
– Нет, это невозможно, – сказал Бобби, словно молил кого-то. – Это просто какое-то наваждение. Да и Николсон какой-то.., ну какой-то ненастоящий. Хоть бы и нам кто-нибудь помог в последнюю минуту.., но кто бы это мог сделать? Не представляю.
– Ну почему я не сказала Роджеру, – всхлипнула Франки.
– А может, Николсон все-таки поверил твоему, как он говорит, блефу? – осторожно предположил Бобби.
– Едва ли. Уж слишком этот мерзавец умен.
– Для нас-то он точно оказался слишком умен, – хмуро заметил Бобби. – Знаешь что мне кажется самым обидным?
– Нет. Что?
– Что даже теперь, когда нас вот-вот отправят на тот свет, мы так и не выяснили, кто такой Эванс.
– Давай спросим Николсона, – предложила Франки. – Знаешь.., последняя воля приговоренных к казни.. Он не может нам в этом отказать. Мне тоже было бы обидно – умереть, так ничего и не узнав.
После недолгого молчания Бобби сказал:
– Как по-твоему, нам стоит звать на помощь.., это хоть какой-то шанс. Других, похоже, не предвидится.
– Пока погоди, – сказала Франки, – Во-первых, едва ли кто-нибудь нас услышит.., он не стал бы так рисковать.., а во-вторых, когда вот так сидишь и ждешь, что тебя вот-вот прикончат, так хочется с кем-нибудь поговорить… Бобби, иначе я просто не выдержу… Давай не будем кричать до самой последней минуты. Так.., так здорово, что ты рядом и я могу.., поговорить с тобой. – Ее голос чуть дрогнул.
