Мы к тому времени много чего успели. Заполучили деньги Сэвиджа. Генри был, можно сказать, почти в наших руках. С Томми я не спешил, мог себе это позволить. От Николсона можно было легко избавиться в любой момент. А вот вы со своим морячком могли ввергнуть нас в крупные неприятности. Ведь все ваши подозрения упирались в Грэндж.

Вам, наверно, небезынтересно будет узнать, что Генри не покончил с собой. Это я его убил! Во время нашего с вами разговора в саду я понял, что нельзя терять ни минуты. Я кинулся к нему и сделал то, что потом все восприняли как самоубийство.

Помог мне аэроплан, который очень кстати пролетал над домом. Когда я вошел в кабинет, Генри что-то писал, сидя за столом. Я подсел к нему и сказал: «Послушай, старина…» – и тут же в него выстрелил. Шум аэроплана заглушил звук выстрела. Потом я написал замечательно трогательное прощальное послание, стер с револьвера отпечатки своих пальцев и вложил его в руку Генри, прижав хорошенько его пальцы к рукоятке, а потом револьвер, естественно, упал на пол. Я положил ключ в карман Генри и вышел, заперев дверь снаружи ключом от столовой, который подходил к замку кабинета. Не стану испытывать ваше терпение, описывая, каким образом я пристроил в камине небольшую петарду, которая через четыре минуты должна была взорваться. Все сработало просто замечательно. Когда прозвучал «выстрел», я был с вами в саду, и мы оба его слышали. Самоубийство получилось весьма убедительное! Под подозрением оказался опять не кто иной, как Николсон. Этот болван вернулся то ли за своей тростью, то ли еще за какой-то ерундой!

Разумеется, рыцарские порывы и странствия вашего морячка создавали нам дополнительные трудности. Поэтому Мойра спешно уехала в Тюдоровский коттедж. Мы, конечно, предполагали, что, узнав от Николсона об отъезде Мойры, вы заподозрите неладное.

Вот где Мойра и вправду продемонстрировала свои таланты, так это там, в коттедже. Услышав наверху шум, она поняла, что меня сбили с ног. Она тут же вколола себе большую дозу морфия и легла, в кровать. А когда вы все втроем спустились к телефону, она пробралась в мансарду и перерезала веревки, которыми я был связан. Вскоре морфий стал действовать, и к тому времени, как приехал доктор, она и вправду находилась в наркотическом сне.

Но в какой-то момент мужество ей изменило. Она боялась, что вы разыщете Эванс и уж конечно докопаетесь до того, каким образом было сработано и завещание Сэвиджа, и вся эта история с самоубийством. К тому же она боялась, что перед тем, как поехать в Марчболт, Карстейрс написал Эванс. Она сделала вид, будто отправляется в Лондон, в лечебницу. А вместо этого поспешила в Марчболт. Она уже была на пороге дома, где служила Эванс, когда туда подъехали вы со своим дружком. Теперь у нее оставался только один выход – избавиться от вас обоих. На сей раз она действовала очень уж грубо, но, я уверен, все сошло бы ей с рук. Едва ли официантка вспомнила бы женщину, которая приходила с вами в кафе. А Мойра вернулась бы в Лондон и затаилась в лечебнице. Если бы она успела убрать с дороги вас и вашего приятеля Бобби, все этим бы и закончилось.

Но вы ее застукали – и она потеряла голову. А потом на следствии потянула за собой и меня. Она уже начала мне надоедать…

– И мне было невдомек, что она это понимает.

Но – деньги были у нее.. Мои деньги! Ну а если бы я на ней женился, она наверняка надоела бы мне еще больше. Я люблю разнообразие.

Итак, здесь я начинаю новую жизнь…

А все благодаря вам и этому вашему малоприятному дружку, Бобби Джоунзу…

Но меня, без сомнения, ждет удача!

А может, наоборот, неудача?

Пока, однако, никаких перемен…

Но я убежден: везет тому, кто не сдается и готов снова бороться с судьбой.

Прощайте, моя дорогая, а может быть, аи revoir. Как знать…

Ваш преданный враг, неунывающий

Злодей и главный преступник,

Роджер Бассингтон-Ффренч».

Бобби протянул письмо Франки, и она, вздохнув, взяла его.

– Он все же поразительная личность, – сказала она.

– Ты всегда питала к нему слабость, – холодно заметил Бобби.

– В нем есть обаяние, – опять вздохнула Франки. – В Мойре тоже, – прибавила она. Бобби покраснел.

– Но ведь это же надо.., с самого начала ключ к разгадке этой истории был в доме моего отца, – сказал он. – И ведь Карстейрс действительно написал Эванс, то есть миссис Робертс, представляешь?

Франки кивнула.

– Предупредил, что отправляется к ней, чтобы получше разузнать о миссис Темплтон, что у него есть основания полагать, что она опасная преступница, которую разыскивает полиция многих стран.

– А потом, когда его столкнули со скалы, ей и в голову не пришло, что это Карстейрс, – с горечью сказал Бобби.

– Ну да, что же ты от нее хочешь, ведь со скалы упал человек по фамилии Причард, – сказала Франки. – Да, с опознанием они очень ловко все провернули. Если со скалы столкнули какого-то Причарда, то как он может быть Карстейрсом? Такова логика обыкновенного человека.

– Самое смешное, что Кэймена она узнала, – продолжал Бобби, – Когда Робертс его впустил и она мельком его увидела, то спросила мужа, кто это. Тот ответил, какой-то мистер Кэймен, и она тогда сказала: «Да он как две капли воды похож на джентльмена, у которого я была в услужении».

– Ну ты представляешь, а? – с сердцем сказала Франки. – Да и Бассингтон пару раз себя выдал. А я, идиотка, не обратила на это внимания.

– В самом деле выдал?

– Еще как. Когда Сильвия сказала, что человек с газетной фотографии очень напоминает Карстейрса, он тут же заявил, что особого сходства не видит.., из чего следовало, что он все-таки видел лицо покойного.

– Франки, а как тебе удалось вычислить, кто такая Мойра?

– Наверно, благодаря тому, как отзывались о миссис Темплтон, – задумчиво сказала Франки. – Все говорили, она «такая приятная дама». Ну, а к этой Кэймен подобные слова совсем не подходят. Ни одна прислуга не скажет о ней «приятная дама». А потом мы приехали в дом твоего отца – и Мойра почему-то тут, мне и пришло в голову: «А что, если Мойра – это и есть миссис Темплтон?»

– Какая же ты молодчина!

– Мне очень жаль Сильвию, – сказала Франки, – из-за этой истории ее имя склоняли во всех газетах. Но доктор Николсон так поддерживал ее.., я ничуть не удивлюсь, если в конце концов они поженятся.

– Похоже, все кончается счастливо, – сказал Бобби. – Спасибо твоему отцу, у Бэджера в гараже дела идут хорошо, и опять же спасибо твоему отцу, я получил эту поистине замечательную работу.

– Она в самом деле замечательная?

– Управлять кофейной плантацией в Кении, да еще получать за это кучу денег? Еще бы не замечательная. Как раз то, о чем я мечтал.

Он помолчал. Потом сказал со значением:

– Очень многие считают, что в Кении есть на что посмотреть.., и с охотой туда наезжают.

– А многие живут там постоянно, – тихо сказала франки.

– Ох, Франки, а т…ты? – Бобби вдруг запнулся и покраснел, а потом, набравшись духу, спросил:

– Ты смогла бы?

– Смогла бы, – ответила Франки. – Вернее, я хочу сказать, смогу.

– Франки, я всегда был без ума от тебя, – сдавленным голосом произнес Бобби. – И мне так было лихо.., я ведь знал, мне надеяться не на что.

– Ты поэтому мне так грубил тогда – ну когда мы с тобой в гольф играли?

– Да, у меня на душе кошки скребли.

– Гм… А как же Мойра?

Бобби был явно смущен.

– Меня и вправду чем-то притягивало ее лицо, – признал он.

– Оно намного красивее моего, – великодушно заметила Франки.

– Нет.., но оно.., как бы это сказать.., преследовало меня. А потом, когда мы оказались в той мансарде и ты вела себя так отважно.., ну, я забыл и думать о ней. Она мне стала безразлична. Для меня существовала только ты. Ты была просто великолепна! Так невероятно отважна.

– Это была одна видимость, – сказала Франки. – На самом деле я вся дрожала. Но мне хотелось, чтобы ты мной восхищался.