— Я как раз собирался объявить ужин, — продолжил дворецкий, — но могу еще немного подождать.
Баннерман открыл дверь, пропуская ее вперед.
Шона обвела глазами комнату. Коналл сидел на диване и спокойно разговаривал с леди Вайолет. В темно‑синем фраке, в каком она его впервые увидела, он выглядел особенно красивым. При виде его у нее захватило дух.
Чувствовал ли он к ней то же самое, что и она к нему? Найдет ли ее привлекательнее нарядной леди Вайолет, которая затмевала ее в своем белом платье из органзы с красиво ниспадающими складками, подвязанном алой шелковой лентой? Не заставит ли его ее совсем не шотландский наряд хотя бы повернуть голову в ее сторону?
Коналл встал, и с ним взмыла ее надежда. Его лицо выразило удивление, и он почти улыбнулся.
— Шона, ты… — он запнулся, словно у него перехватило дыхание, — ты решила к нам присоединиться, — произнес он ради леди Вайолет совсем не то, что думал. И это вновь рассердило Шону.
— Ага, то есть да. Надеюсь, меня все еще хотят видеть за этим столом.
К ней подошел Стюарт и склонился над ее рукой.
— Несомненно. И позволю себе заметить, что сегодня вы выглядите сногсшибательно.
— Спасибо, Стюарт. Вы тоже сегодня хороши собой.
Леди Вайолет отвернулась. Ее безрадостные глаза влажно блеснули в мерцании огня.
Ослепительно сверкая бриллиантами на шее, к ней приблизилась герцогиня.
— Добрый вечер, мисс Шона. Я не имела представления, что Балленкрифф ужинает со своим управляющим.
— Ему нравится ежедневно выслушивать доклады о состоянии дел в его имении.
Герцогиня повернулась к Коналлу:
— Балленкрифф, этот доклад, он вам и сегодня потребуется?
Коналл не спускал с Шоны глаз.
— Он… исключительно важен для меня.
Темные глаза герцогини оценивающе скользнули по фигуре Шоны. Шона, хотя и была на несколько дюймов выше герцогини, последняя обладала способностью заставлять других людей чувствовать себя меньше в ее присутствии.
Дверь, щелкнув, открылась, и лакей объявил, что ужин подан. Соблюдая протокол, Коналл проводил герцогиню в столовую. Стюарт подал одну руку леди Вайолет, а вторую — Шоне. Шона не могла отвести взгляда от широкой спины Коналла. Он шел впереди, и она с болью в сердце думала, что он может навсегда уйти из ее жизни. Шона бросила ревнивый взгляд на леди Вайолет по другую сторону от Стюарта, готовая выцарапать ее красивые миндалевидные глаза, если обнаружит, что девушка тоже пялится на Коналла. Но к ее удивлению, леди Вайолет сосредоточила свое внимание на Стюарте.
Длинный стол красного дерева в столовой украшал новый сервиз из белого фарфора с голубой филигранью и золотой окантовкой, которого Шона раньше не видела. В сиянии свечей сверкали хрусталем гравированные бокалы. Теплые отблески пламени придавали голубым стенам красноватый оттенок, окрашивая комнату в фиолетовые тона.
— Я велел кухарке, — Коналл повернулся к герцогине, сидевшей по правую руку от него, — приготовить для вас вкусное шотландское угощение. Хотя порой ловлю себя на том, что скучаю по Англии. Должен признаться, что сам я предпочитаю продукты, выращенные в северном климате.
Герцогиня посмотрела на дочь, сидевшую слева от Коналла:
— Мы с Вайолет большую часть времени проводим в Лондоне. По окончании сезона отправимся развеяться в Бейсингхолл. Вам знаком Бекингемшир, Балленкрифф?
— Боюсь, что нет, — сказал он, пока лакей сервировал более изысканную версию супа коки‑лики[7]. — Наш дом в Лондоне служил нам местом проживания круглогодично. Я даже не бывал в Балленкриффе с тех пор, как уехал отсюда в возрасте пяти лет. Но теперь мне здесь даже нравится.
Коналл украдкой взглянул на Шону, чего никто не заметил.
За исключением герцогини.
— Тогда позвольте мне познакомить вас с домом, который в один прекрасный день станет вашим.
Пространное описание поместья Бейсингхолл герцогиня начала с огромных конюшен, где содержались призовые чистокровки, и закончила галереей с дарами английских монархов.
Шона тем временем разглядывала леди Вайолет. Ей хотелось возненавидеть девушку за прелестное платье из органзы, за исключительные рубины на шее, за призовых чистокровок. Даже за это скромное очарование, исходившее от всего ее безыскусного облика. Но ненависти не за что было зацепиться. Девушка была не виновата в том, что Господь наделил ее красотой и богатством. Делать из нее врага было все равно, что ненавидеть Уиллоу. Ни одна из них не была повинна в том, что привлекала мужские взгляды. Если кого и следовало винить, так это самого Коналла. Это он предал чувства Шоны. Он сделал предложение руки и сердца леди Вайолет. Это он заслужил ее недовольство.
Коки‑лики оказался выше всяких похвал. Ничего лучше Шона не пробовала. Но леди Вайолет лишь полоскала в супе ложку, перемещая с места на место кусочки курятины. Сначала Шона решила, что девушка делала это для видимости. Некоторые дамы стремились создавать у мужчин впечатление, что из опасения поправиться скорее съедят свои салфетки, чем то, что у них на тарелке. Но вскоре стало ясно, что суп леди Вайолет действительно не нравится.
На миг Шона сосредоточилась на том, что говорила герцогиня.
— Как видите, Балленкрифф, — продолжала аристократка, — было нетрудно сохранить собственность в наших руках, поскольку мой муж, Фредерик, умер interstat.
— Бедняга, — воскликнула Шона. — От старости, говорите.
Герцогиня ошеломленно моргнула и удивленно уставилась на нее:
— От старости что?
Стюарт расхохотался. Даже леди Вайолет прыснула в несъеденную салфетку.
Коналл с трудом сдержал смешок.
— Нет, Шона, interstat значит умереть, не оставив завещания.
— О, прошу прощения.
Шона ощутила, как у нее зарделись щеки, но почему‑то обрадовалась, что сумела развеселить грустную леди Вайолет.
Тем временем лакей подал на стол маринованного лосося на листьях тушеной капусты. От него исходил божественный аромат, и Шона с облегчением вздохнула, что можно переключиться. Но Вайолет изменилась в лице. Вид еды вызвал у нее явное отвращение. Прижав салфетку ко рту, она откинулась на стуле.
— Вам нехорошо? — спросила Шона.
— Нет, все в порядке, — ответила она нервно, и над ее верхней губой проступили капельки пота.
Шона не могла не заметить страданий девушки.
— Но это не так! У вас лицо позеленело. Может, лучше пойти и полежать немного?
— Думаю, я так и сделаю. Если вы меня извините, Балленкрифф? И с вашего разрешения, maman?
Коналл поднялся из‑за стола:
— Конечно. Я велю миссис Доэрти принести вам в комнату несколько свежих лимонов. Вдыхайте их запах, чтобы уменьшить эффект nausea gravidarum[8]. И еще пришлю вам клубничного пюре. Оно поможет успокоить желудок.
— Благодарю, — проговорила леди Вайолет и выбежала из комнаты.
Шону вдруг охватило усиливающееся с каждым мгновением чувство беспокойства, и она встала со стула:
— Я пойду с ней.
Джентльмены снова поднялись.
— Уверена, в этом нет необходимости, — объявила герцогиня.
— На самом деле, ваша светлость, — вставил Коналл, — думаю, что это значительно облегчило бы состояние леди Вайолет. Спасибо, Шона. Большое спасибо.
Желание помочь женщине, которая собиралась похитить у нее Коналла, не должно было возникнуть у Шоны. Но она не могла отделаться от стремления облегчить страдания любого человека. Коналл проводил ее кивком головы, и Шона направилась по коридору к лестнице, ведущей наверх, где располагались спальни для гостей.
Открыв дверь в комнату леди Вайолет, Шона увидела, что ее рвет в ночной горшок.
Схватив полотенце, Шона смочила его водой из кувшина на умывальнике и, присев рядом с Вайолет на кровать, принялась протирать мокрый от пота лоб девушки.
Когда приступ рвоты прошел, Вайолет откинулась на подушки. От ее красоты осталась лишь тень воспоминаний.
