— И у нее были к этому все основания, — сказал Джон, отнимая ее руку от чашки и задерживая в своей. Она не сопротивлялась. В его пожатии были тепло и сила, оно снова напомнило о том, как хорошо было опираться на его руку, как приятно было вдыхать аромат его кожи, его одежды. Как хорошо было в его объятиях.

— Отец Мэгги умер, когда она была совсем маленькой, мать оставила ее, как оставляют ненужный груз. Ее приемный отец тоже отказался от нее. Какие еще эмоции могли преобладать в ней, кроме злости? Что еще она могла делать, кроме как проверять — можно ли вынудить и бабушку с дедушкой выгнать ее из дому?

К ужасу Мэгги, ее глаза снова наполнились слезами точно так же, как в конце фильма. Быстро сморгнув, она выдернула руку и вскочила.

— Речи такого сорта любит произносить Элмер Абернефи. Мой дед не признавал популярной психологии, и я солидарна с ним. И мне абсолютно непонятно, что из всего того, о чем мы говорили здесь, может помочь вам подыскать слова, чтобы успокоить Энди.

Схватив приготовленные для девочек блюдца, Мэгги так резко повернулась, что дольки апельсина чуть не соскользнули на пол. Исправив оплошность, она пересекла кухню, уже контролируя себя и даже с некоторым достоинством — ей хотелось продемонстрировать, что она не спасается бегством. Хотя вообще-то ей было все равно, как это может быть им воспринято.

На пороге детской Мэгги остановилась как вкопанная, издав тихий возглас удивления. Девочки лежали на кровати Джули, отвернувшись друг от друга, каждая у своего края, и крепко спали. Две ноги — одна босая, это нога Энди, и одна в носке — Джолин, абсолютно одинаковые по размеру, касались друг друга. На свободном пространстве постели валялись куклы, какая-то кукольная одежда и другие игрушки. Обе девочки сжимали по Барби, причем куклы были одеты совершенно одинаково, только у одной из них были длинные волосы, а у другой короткие. На полу, неподалеку от края кровати, где лежала Энди, валялись тупые ножницы и клок отстриженных кукольных волос.

Мэгги поставила блюдца на тумбочку и некоторое время стояла, осматривая комнату. Потом, тяжело вздохнув, она шагнула из комнаты назад и сразу же попала в крепкие и теплые мужские объятия. Джон обхватил Мэгги за талию, поверх ее собственных рук, и притянул ее спиной к себе. К его удивлению, она не стала сопротивляться этому, так что они стояли как пара родителей, пришедших вместе посмотреть, как спят их дочери. Ее волосы показались ему шелковыми, когда он опустил голову и прижался щекой к ее голове. Джон глубоко вдохнул, втягивая в себя аромат, который, подобно восхитительной ауре, окружал ее.

— Пусть они поспят, — прошептал он. — Может быть, хоть это как-то сблизит их.

Мэгги кивнула, и чувство облегчения овладело Джоном. Она не прогоняет его! Отпустив ее и только придерживая правой рукой за плечи, он развернул ее и повел, но по направлению не к кухне, а к спальне.

— Я лучше приготовлю еще кофе, — Мэгги сделала движение в сторону кухни, но Джон покачал головой и крепче обнял ее.

— Не для меня. — Он положил руки ей на плечи. Они теперь стояли лицом к лицу, и их разделяло ничтожное расстояние. — Ты рассказывала мне о Мэгги Эдейр, — напомнил он. — Расскажи еще что-нибудь о себе.

Она рассмеялась и встряхнула головой, чтобы убрать волосы с лица.

— Нет уж. Теперь твоя очередь.

Улыбнувшись, Джон поймал прядь волос и пропустил ее между пальцами. Потом вдруг как ни в чем не бывало задал новый вопрос:

— А у твоей сестры тоже рыжие волосы?

— Нет, — автоматически ответила она, потом взглянула на него, мгновенно насторожившись. — Почему ты думаешь, что у меня есть сестра?

— В прошлый раз ты сказала, что требуется нечто большее, чем просто кровное родство, чтобы две девочки по-настоящему стали сестрами, и что общая кровь это вовсе не значит — общие интересы или что бы там ни было общее. Даже общие родители.

— Ты спросил — говорю ли я исходя из собственного опыта, и я ответила, что нет, — вызывающе сказала она, но Джон уловил тревогу в ее голосе.

— Ты сказала неправду. — Он не собирался оставлять открытым этот вопрос.

Мэгги пожала плечами.

— Я так делаю время от времени. В тех случаях, когда… — Она осеклась.

Джон присел на диван, увлекая ее за собой.

— В тех случаях, когда люди пытаются залезть тебе в душу чересчур глубоко? — подсказал он.

— Вот-вот, хотя это и не секрет, что у меня есть сестра. И единоутробный брат. — Мэгги улыбалась. — То есть в Мейплс все об этом знают. Моя мать уже была беременна Катриной, когда отец умер.

— Как я понял, ее второй муж с готовностью стал отцом для Катрины.

— Да, и для ее брата Кевина. Мне кажется, он хороший отец для них, но, если честно, я знаю больше о людях, с которыми езжу в автобусе, чем о своих родственниках.

— Почему так?

Мэгги устроилась в углу дивана, подтянув колени и обхватив их руками.

— Мне не довелось жить вместе с ними, когда я была ребенком, да и во время кратких визитов к ним мы общались совсем мало. Так продолжалось до тех пор, пока не умер дедушка. Тем не менее, после его смерти я прожила около восьми месяцев у них.

— А потом? — Он собирался дослушать историю до конца, несмотря на ее явное нежелание продолжать.

— Это был… ну, не очень удачный эксперимент, и никто из нас не был особенно счастлив в то время. Лично я думаю, что моя мать считала себя обязанной взять меня к себе, потому что они с мужем решили продать дом, в котором я до этого жила.

— То есть тот дом, в котором я сейчас живу?

Она кивнула.

— Считалось, что он должен перейти ко мне. Бабушка с дедушкой всегда об этом говорили, при этом дедушка, видимо, полагал, что никому не придет в голову продавать дом, так что не оставил никакого завещания. Все досталось моей матери, так как она была его «единственным законным наследником», как это принято называть.

Подбородок у Мэгги дрогнул — ясно было, что сильные чувства волновали ее. Джон не остался безучастным к ее состоянию — ему хотелось как-то успокоить, чем-то помочь Мэгги.

— Ей совершенно не нужен был этот дом, — продолжила она, и он услышал негодование в ее голосе. — У них у самих к тому времени было три дома.

Она расправила плечи и вздернула подбородок.

— Так или иначе, когда мне исполнилось восемнадцать, я получила деньги, которые мне оставила бабушка — не очень много, но достаточно, чтобы я могла учиться бухгалтерскому делу. Я уехала из дома моей матери и начала самостоятельную жизнь.

Мэгги замолчала и посмотрела в окно, на быстро темнеющее небо.

— И что потом?

Она взглянула на него, и Джону показалось, что Мэгги уже забыла о его присутствии.

— Я училась, танцевала на вечеринках, ходила на свидания — в общем, наслаждалась жизнью. Так продолжалось несколько лет, пока я не получила диплом и не пошла работать в банк. Тогда я была юной, наивной дурочкой и сразу совершила одну из самых распространенных ошибок всех времен и народов. Я вышла замуж за своего начальника — за первого «настоящего» мужчину в моей жизни, который был добр ко мне, в объятиях которого я чувствовала себя любимой и защищенной. Он был намного старше меня.

Она улыбнулась собственным воспоминаниям.

— Те люди, которые верят в популярную психологию, скажут, наверное, что мне нужен был мужчина, в котором я видела бы в первую очередь фигуру отца.

Джон посмотрел на нее.

— Тебе не кажется, что это так и было?

— Да-а, я думаю — да, особенно, если узнают, что он когда-то имел такую же рыжую шевелюру, как мой отец. Конечно, к моменту, когда я начала работать в этом банке, от нее уже мало что осталось. Я довольно быстро поняла, что то, что я считала любовью моей жизни, было чем-то совсем другим. Ну, раз уж я сама построила лодку, как сказала бы моя бабушка, то и продолжала плыть по течению. Я надеялась, что все изменится к лучшему, что в одно утро я проснусь и по-настоящему поверю, что он любит меня ради меня самой.

Мэгги помедлила, как будто сомневаясь, стоит ли рассказывать дальше, но продолжила: