И тут же ласковые ладони сползли с глаз, послышалась какая-то возня, и женский голос — теперь уже другой, не тот, что раньше, выкрикнул обиженно и сердито:
— Ты чего, охренел, что ли, дядя?
Егор обернулся. Одной рукой, ловким хватом, Володя держал перед собой Катьку, а второй отбивался от бесстрашно наседавшей на него Катькиной подружки Верки.
Верка была рокерша, и ее кожаный, весь в заклепках, прикид производил угрожающее впечатление.
— Э-э, ты полегче с девками-то, — поторопился вмешаться Егор. — А то ведь и повредить чего ненароком можешь!.. А ты, Верка, угомонись! — крикнул он, вытаскивая Катьку из рук телохранителя. — Это свои, Володя! Эти бандитки — и подружки, и лучшие в мире друзья, и сами гонщицы! Так, Катюха? — Он схватил ее в охапку, поцеловал в нос, отчего Катька вся зарделась. А Верка, которая никак не могла прийти в себя, заметила:
— Не, ну ты забурел, Егорша! Это что, телохран твой? Он что, и пристрелить может? — И повернулась к Володе: — Ну ты и гусь! Ты что, не видишь — девушки перед тобой?
— Извините, барышня, если что не так. Служба такая.
— Ну это-то я понимаю! Хватай — и в «воронок», вот она и вся твоя служба. Из ментов, поди?
— Никак нет, — засмеялся Володя. — Вольнонаемный. Бывший спецназ…
— Гэбэшник, что ли? Так хрен редьки не слаще!
— Ну чего, тогда давайте знакомиться как следует? — улыбался охранник. — Меня Володей зовут, а вас?
Верка теперь уже оценивающе посмотрела на парня. Видимо, ей понравилось то, что она увидела. Сказала кокетливо:
А меня Вера. Она Катя, но там вам все равно ничего не обломится: она в Егора уже сто лет влюблена, дурочка.
— Кончай, Верка! — рассердилась Катя, не спеша отстраниться от Егора. — Нам идти пора! Как-то все нескладно… Так хотелось тебя увидеть, поговорить… Ты куда сейчас?
— Я? Я, если честно, к старикам собрался. Вторые сутки в городе, а до матери еще не добрался… Поехали со мной? Мать только рада будет, ты ж знаешь…
— Нет-нет, чего ж я буду вам мешать… Передай тете Поле от меня привет…
— Конечно, — подхватила Верка, как будто и ее кто-то приглашал, — что мы будем вам мешать. Ты знаешь чего, Егор, приезжай вечером на Воробьевы горы, у нас там сегодня сходняк…
— Что за сходняк?
— Встреча стрит-рейсеров, — сказала Катька. — Ты такого еще не знаешь, ты когда уезжал, этого у нас в стране еще не было…
— Приезжай, Егор, оттопыримся по полной! У тебя какая машина? «Ауди»? Сойдет!
— У тебя ж вроде «пежо» был?
— «Пежо» был для кольцевых гонок, командный.
— Ладно, сойдет и «ауди». Увидишь, как здорово! А то ты там, во Франции этой своей, ничего, поди, путного и не видишь, кроме одной своей трассы. А здесь у нас гонки по ночному городу, а? На скорость, почти без правил. Как?
— Ну не знаю…
— Соглашайся, а! Смотри, я буду ждать! Маме с папой привет передай.
И уже через толпу, когда девушки отошли уже метров на десять, Верка крикнула:
— Приезжай, говорю ж, не пожалеешь!
Глава 16
ОТЧИЙ ДОМ
— Вы что, Егор Андреевич, действительно поедете на Воробьевы горы? — спросил Володя, когда они продолжили наконец путь к Егоровым родителям.
— Вряд ли. Как-то не до того мне сегодня… А вы, Володя, и дома меня охранять будете? Может, как-нибудь обойдемся? Не хочется стариков пугать.
— Честно говоря, я тоже так думаю… Я провожу вас до места, а ближе к ночи позвоню по мобильному, узнаю, какие у вас планы. Договорились?
— Договорились… — улыбнулся Егор, едва не добавив «нянюшка».
Однако собственная неожиданная и весьма обременительная популярность убедила его в том, что присутствие Володи в некоторых случаях не является лишним.
Они обменялись крепким рукопожатием и расстались.
Домой он свалился как снег на голову.
Мать, конечно, расплакалась, особенно когда узнала, что он уже сутки в городе.
— Что ж ты с нами делаешь-то, Егор?! — причитала она. — Приехал — и в какую-то там гостиницу, как будто у тебя ни дома нет, ни отца с матерью! Что ж ты у себя-то не живешь? Ведь это твой дом-то, Егорка! И вроде взрослый уже, а прямо несерьезно все как-то получается. Или это ты из-за нас?
— Ну будет тебе, мать! — встрял отец, но она его отвела рукой: молчи, мол.
— Это ты из-за нас дома не живешь? Ну давай мы к себе уедем. Ты скажи только — и нас нету…
Он смотрел на мать и едва не плакал от сжимающей сердце нежности. Он и отца любил, но его не так пронзительно, как мать. Ему приятно было видеть, что они оба рады ему, хоть он и без подарков. И в то же время не мог не видеть, что радуются они ему как-то горестно, будто не верят своему счастью и видят его в последний раз — то один, то другой тяжко вздыхал. Они суетились, не знали, куда его посадить, чем угостить. А он все думал о том, как они постарели за то в общем-то недолгое время, что его не было, и от этого еще больше щемило, сердце…
— Ну такты как, надолго приехал-то? — спросил отец, когда мать, хлопоча на кухне, оставила их одних в комнате за большим обеденным столом. И, не дожидаясь ответа, поднял свою стопку: — Ну давай, что ли, с приезда махани.
Отец любил выпить, — конечно, когда был подходящий повод. А сейчас повод был самый подходящий, но Егор свою стопку отставил.
— Ты выпей, папа, а я пока не буду, ладно?
— Чегой-то ты так не по-русски? — даже обиделся отец. — Или совсем там, во Франции этой, от наших порядков отучился?
— Ну ты скажешь тоже, папаня! Просто, может, еще придется сегодня за руль сесть…
— За ру-уль? Да ты чего, Егор?! Ночь же на дворе скоро.
— Ну не буду я тебе всего объяснять, голову морочить. А ты уж мне поверь на слово, ладно? Освободи пока от водочки-то.
— Ну ладно, коли так. Что с тобой делать, — нехотя согласился отец. — Ночевать-то хоть дома сегодня будешь? — Спросил и, наливая себе еще стопку, воровато оглянулся на кухонную дверь.
— Как получится, пап.
— Что значит — как получится?! — строго вопросил отец и добавил грозно, как в детстве: — Чтобы ночевал дома! Не тревожь мать, понял!
— Понял, товарищ командир! Позвоню оттуда, скажу все точно. Тебе позвоню, не засни смотри…
— Мать, — крикнул отец на кухню, — ты не больно парься-то там. Он, сынок-то наш, уйти куда-то должен. Это он сейчас так, типа на тюремном свидании, а по-настоящему-то приедет погостить, может, завтра, а может, и еще когда…
— Ну ладно тебе, пап…
— А чего «ладно»? Что я, неправду, что ли, говорю? Ты, кстати, так и не ответил мне насчет Франции-то. Когда назад?
— Да дней через пять-семь. Мне вроде как отпуск дали. На побывку отпустили. Дела обсудить да вас повидать.
— То-то ты так к нам торопился, что аж из штанов выпрыгнул…
— Ладно, пап, не ворчи. Меня хозяин, только я приехал, сразу на ковер. Теперь ты бухтишь.
— А чегой-то он тебя на ковер? Недоволен тобой? Ты сам-то хочешь туда возвращаться?
— Конечно, хочу!
— Ты хоть расскажи, идут там у тебя дела?
И когда они сидели за столом втроем, Егор все рассказывал о своем житье-бытье. Мать охала, ахала, гладила его по голове, все не могла наглядеться.
У Егора минутами отчаянно щипало глаза.
«Нет, нужно все же смотаться на гонки ночные, а то растекусь здесь слезной лужей, — подумал он. — Предупредить Володю или нет? А, не буду! Что я, подписку о невыезде давал? Не давал. Ну и все! В конце концов, имею я право на частную жизнь?!»
С этими мыслями он отключил мобильный, поднялся из-за стола, поцеловал мать, буркнул отцу, чтобы не волновался почем зря, и покатил на Воробьевы горы.
— А куда ты все же летишь-то, заполошный? — спросил было в спину отец, но Егор лишь, не оборачиваясь, махнул рукой.
«Весь в меня, — чувствительно подумал отец. — Я тоже в молодости был такой — хрен остановишь!»
Между тем и охранник Володя не терял зря времени. Он подробно доложил своему начальнику Ивану Кирилловичу обо всем, что произошло днем, обо всех контактах Подопечного, особенно Вере с Катей и о предполагаемых ночных гонках.
