— Ее сейчас нет в Москве. Она на отдыхе за границей.

— Где, если не секрет?

— В Италии. А что?

— Ничего. Госпожа Сомборская тоже считает, что Калашников был убит. И даже, как следует из интервью, знает заказчика преступления.

— Это полная чушь! Что она может знать?! Олеся Викторовна — женщина весьма экзальтированная, это во-первых. Во-вторых, сомневаюсь, что она вообще делала подобное заявление. Что вы, не знаете отечественных журналистов? Для красного словца не пожалеют и отца!

— Не скажите. Я был в редакции, слушал диктофонную запись интервью. Она соответствует газетному материалу. Когда Сомборская возвращается?

— Через две-три недели, может быть позже. Вернется, когда захочет. Но мне бы не хотелось, чтобы ее подвергали допросу. Она очень переживает гибель Калашникова. Создание команды — это был ее бизнес. Ее часть нашего общего бизнеса, — поправился он.

— Вот как? Я думал, что это вы приобрели французскую «Маньярди».

— Да, «конюшню» приобрел я. А отечественного пилота для стажировки искала она. И курировала его. Ездила во Францию, вела переговоры с менеджером команды Берцуллони.

— Тем более интересно с ней побеседовать. Узнать подробности французского периода жизни Калашникова. Насколько мне известно, там с Егором Андреевичем случилась беда?

— Олеся не была там ни во время несчастья, ни после него. Честно говоря, мы тогда поставили на Егоре крест как на гонщике. Уход за ним был хороший, он ни в чем не нуждался. А госпожа Сомборс-кая не сиделка. Так что вряд ли она окажется вам полезна.

— Не понимаю, чего вы боитесь? Я не кусаюсь.

— Я ничего не боюсь! — Соболевский смерил Турецкого высокомерным взглядом. — Если угодно, вызывайте Сомборскую. Я просто хочу уберечь близкого мне человека от всех этих… разбирательств.

— Похоже, Олеся Викторовна сама добивается разбирательства.

— Разумеется, следствие имеет право вызвать на допрос того, кого считает нужным. — Адвокат посмотрел на олигарха неким исполненным тайного смысла взглядом. — Когда Олеся Викторовна вернется, я думаю, вы сможете допросить ее, какие проблемы? Но в заявлении Аркадия Яковлевича сказано и о переделке рулевой колонки, которую производили механики за день до соревнований. Вот на что следует обратить внимание!

— Благодарю за подсказку. Сам бы ни за что не догадался, — съязвил Турецкий. — Что ж, если вам больше нечего добавить, на сегодня все. Если возникнет необходимость, я вызову вас еще раз, Аркадий Яковлевич, уж не обессудьте!

Когда посетители ушли, Турецкий прокрутил дик-тофонную запись допроса. Похоже, олигарх действительно написал заявление сгоряча, так как теперь отказывается почти от каждого написанного слова. Что же вывело из себя столь расчетливого, с изощренным умом шахматиста человека? Видимо, сильное чувство. Какое? Страх, любовь, ненависть, ревность — мало ли сильных чувств, ослепляющих разум? А Соболевский хоть и предусмотрительный, и циничный, но человек со всеми свойственными людям слабостями. И одной из них явно является госпожа Сомборская. Любовница? Александр Борисович знал, что да, любовница. Этот факт почти не скрывался. Но, видимо, больше чем просто любовница. Не дают такие воротилы бизнеса откусить от своего пирога всем женщинам, с которыми спят. Может, роковая любовь? Может, прав в своем предположении Грязное: Соболевский сам убрал своего протеже?

Было два заблуждения, усердно поддерживаемых так называемым общественным мнением. Первое — что Егора Калашникова отправил во Францию сам Соболевский. И второе — что Соболевский любил автоспорт, почему и послал Егора в Европу. Какая чепуха! Никакой автоспорт Аркадий Яковлевич не любил, он любил делать деньги. А что купил умирающую «Маньярди» — то была его прихоть: ведь и в зарабатывании денег должны быть свои развлечения, верно? Не все же нефть, да трубы, да разборки — то с бандюгами, то с прокуратурой и налоговиками! Всем известно, очень богатые люди, обладая немереной властью, той властью, которую дают только очень большие деньги, становятся капризными вроде детей — те ведь тоже осознают свою неограниченную власть над миром, по крайней мере над взрослыми, во всяком случае над собственными родителями. А впрочем, ни капризом, ни дурью человек, знающий Аркадия Яковлевича и посвященный в суть дела, все это тоже не назвал бы. Суть же дела состояла в том, что в Москву зачастили представители «Формулы-1», у которых в среде московских властей тут же появились свои доброжелатели и лоббисты…

Аркадий Яковлевич был человек дальновидный, и, когда узнал о том, что уже сам столичный мэр вступил в переговоры о строительстве первой в России трассы «Формулы-1», он своим математическим умом сразу прикинул все выгоды этой стройки, а также те перспективы, которые она открывает для человека разворотливого.

Ведь трасса «Формулы» — это помимо очень дорогостоящего дорожного покрытия, помимо трибун и вспомогательных сооружений еще и десяток-другой новых отелей европейского класса, это новые многочисленные казино, бары, сувенирные магазины — словом, целая империя. Да плюс ко всему попадающие в руки генерального подрядчика реальные деньги иностранных инвесторов… Короче, такой кусок, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Сумей только ухватить подряд целиком, да по-умному разделить его среди субподрядчиков — вот и получишь в десятки, а то в сотни раз больше того, что вложил. Конечно, дело это непростое, но на то и досталась ему его знаменитая голова, чтобы решать вот такие задачки со многими неизвестными и переменными.

Аркадий Яковлевич искренне верил в то, что наделен даром «золотого прикосновения» — раз приложил руку, рискнул финансами, значит, все должно обернуться прибылью, деньгами в несколько раз большими.

Не то чтобы у него была прямая необходимость вкладывать деньги именно в автоспорт, да еще такой непривычный для России. Но Аркадий Яковлевич был по-своему азартен и по-своему честолюбив. Скажем, он первым научился качать вязкие нефти Западной Сибири и сделал их добычу прибыльной, в то время как все предсказывали ему банкротство, первым начал брать газ с шельфа арктических морей, что до того считалось чистой фантастикой. И потом, когда у него все получалось, народ удивлялся его прозорливости. На самом же деле удивляться надо было азартности этого тихого и в общем-то благовоспитанного человека из хорошей, интеллигентной еврейской семьи. А какие у него бывали чисто финансовые операции, особенно когда акции отечественных предприятий начали котироваться на международных биржах!

Э, да что там говорить! По его внешнему виду никто бы этого не сказал, но едва ли не больше всего на свете Аркадий Яковлевич Соболевский любил риск и любил быть первопроходцем. Вот и с той же «Формулой» — здесь надо было вкладывать деньги первым, и он рискнул. Конечно, не на все свои миллионы, но на хорошую сумму, которой другому хватило бы на раскрутку немалого бизнеса.

Именно этот его шаг и породил то самое заблуждение, что Егора Калашникова послал во Францию именно он, Соболевский. В реальности же все было совсем не так. Или не совсем так. Дело в том, что у всемогущего олигарха Соболевского, «владельца заводов, газет, пароходов», министров и депутатов всех уровней, была своя ахиллесова пята. И пята эта звалась Леся, Олеся Викторовна Сомборская, его любовь и его несчастье, знаменитая красавица и в недавнем прошлом известная московская модель.

Вот она-то, Олеся, Леля, Лялька, и была действительно едва ли не главной причиной того, что Егор оказался во Франции.

Странное дело, он давно уже привык распоряжаться жизнью, вгонять ее в удобные для себя рамки, и только с Олесей у него это никак не получалось. Это была загадка, его математический ум не мог объяснить таинственную власть над ним этой женщины, но тут уж Соболевский ничего не мог с собой поделать — власть эта существовала, и Лялька могла делать с ним все что угодно. Она и делала. Причем могущество ее возникло далеко не сразу, поначалу все было совсем по-другому.