Такой способ мышления может привести Дахара и Эйрис к победе над чесоткой.

— Как подействует на язвы сухой воздух? — повторил Гракс вопрос Дахара.

И жрец словно ответил ему:

— В вельде во время Легкого сна воздух совершенно сухой от жары. А что, если высушить воздух печью для обжига?

— Воздух Легкого сна, — отозвалась Эйрис.

Пока Гракс не продемонстрировал людям методы проверки гипотез, они были им неизвестны.

Геды, предупрежденные Энциклопедистом, уже собрались в назначенном месте. Придется вновь решать, что и в какой последовательности делать дальше. Если бы они предвидели такой поворот, знали за людьми склонность к абсурдной логике, то выбрали бы другой вирус, более устойчивый к климатическим перепадам. Но его не мог предвидеть даже Энциклопедист, запрограммированный по образу и подобию гедов.

Энциклопедист начал излагать результаты проведенного им математического анализа. Гракс приказал ему замолчать. Он почуял собственные феромоны.

Огорчение, озабоченность, изумление, страх. Ведь именно он учил людей.

Прежде, чем присоединиться к остальным, надо было восстановить контроль над феромонами. Его огорчение должно пахнуть сильнее, чем огорчение остальных. Ведь именно он учил Дахара.

Огорчение, озабоченность, изумление, страх и уже совсем неуместный запах гордости. Позор.

Костер, разведенный Дахаром на центральном дворе Дома Обучения, давал мощный сухой жар и самый яркий свет, когда-либо виденный в Эр-Фроу.

— Ослепнуть можно, — промурлыкал Тей. Он прислонился к стене неподалеку от Эйрис и сложил руки на груди. — Думаешь, подействует?

— Почему бы тебе не пособить Криджин с дровами? — раздраженно спросила Эйрис. В последние десятициклы ее неприязнь к маленькому торгашу только усилилась.

— Она отлично справляется без меня, — заявил Тей и улыбнулся своим мыслям. — Не думаю, что брат-легионер обрадуется моей помощи. Вот помощь женщины — другое дело. — Любая реплика в его устах звучала двусмысленно.

Эйрис украдкой покосилась на торговца. Никак не угадаешь, что он знает и о чем догадывается. Или просто треплет языком.

Сначала Криджин отнеслась к идее подвергнуть «бактерию» воздействию тепла и света скептически. С колбами и сосудами, о существовании которых год назад и не подозревала, Криджин обращалась ловчее всех, а усердием напоминала Эйрис маленького зверька, без устали роющего свою норку. Она работала не покладая рук, правда, не любила менять род деятельности и предпочла кропотливо смешивать гедийские антибиотики со жреческими снадобьями в надежде получить нужное лекарство. Но постепенно сдалась под напором аргументов Дахара.

Лахаб продолжал шлифовать линзы. Гракс подробно отвечал на вопросы ремесленника и Дахара.

И наблюдал.

— Тепло и свет замедляют рост бактерии, — сказал Дахар после того, как они два дня по очереди поддерживали огонь, — но не прекращают совсем. — Он держал два сосуда и пристально их разглядывал. В одном жидкость помутнела от гноя, в другом была чуть прозрачнее, но все еще мутноватой. Со двора в комнату вошла Криджин. Она принесла еще два сосуда.

— Эти находились дальше всего от огня. Смотрите, они ничем не отличаются.

— Недостаточно тепла.

— Или света, — вставил Тей. — Как узнать, чего именно?

Дахар не ответил. Он продолжал сосредоточенно изучать сосуды.

— Но нигде жидкость не посветлела окончательно, — сказала Криджин. — Мы ничего не добились. Пока бактерии продолжают расти, люди будут заражаться.

— Можно подержать эти сосуды у огня подольше, — Дахар поморщился. — Может быть, нужно больше времени.

— Нет, — отозвалась Эйрис. — Они и так простояли два дня и две ночи — как раз Третьедень. Дело не в огне, а в освещении. Свет костра отличается от дневного света. Я же говорила, но Гракс хотел, чтобы мы сначала попробовали так.

Эйрис подвела свое кресло поближе к Дахару. Разглядывая сосуды, она избегала взгляда жреца.

— Нужно поставить сосуды вне Эр-Фроу, в вельде, и выяснить, убивает ли бактерий естественный свет. И если убивает, станет ясно, что именно искусственный свет Эр-Фроу позволил ей размножиться.

Слабое эхо прозвучало у нее в мозгу: «искусственный свет», но она отмахнулась от него. Сейчас это не важно. Важно, что ответит Гракс.

— Ты забыла, о чем предупреждал Гракс, — холодно возразил ей Дахар. — Если открыть ворота Эр-Фроу, бактерия проникнет в воздух Кома. Мы можем заразить всю планету. А если болезнь не лечится светом… Гракс говорит, что в лагере у городских ворот до сих пор живут люди. А вдруг кому-нибудь взбредет в голову посмотреть, что в сосудах, пока они будут стоять на солнце?

— Я думала об этом, — ответила Эйрис и глубоко вздохнула. Она думала об этом ночью, пока Дахар работал с Граксом. У нее было время, чтобы обдумать свою идею со всех сторон.

Эйрис повернулась лицом к Граксу.

— Мы хотим поместить сосуд с бактериями на свет за пределами Стены. Ты говоришь, что, открыв ворота, мы выпустим воздух, в котором может быть зараза. Но сосуд можно поставить на свет не выпуская воздуха. Для этого надо сделать на южной стороне Стены пузырь из прозрачного врофа. Вы умеете делать все, сделаете и это, а мы поставим сосуд в пузырь. Свет будет проходить через прозрачный вроф, и воздух не выйдет.

Все с интересом слушали Эйрис. Но она ни на кого не обращала внимания, даже на Дахара, и не сводила глаз с Гракса.

Гед ответил не сразу. Он опять к чему-то напряженно прислушивался.

Делизийка, наблюдавшая за Граксом внимательнее, чем когда бы то ни было, заметила в выражении его лица едва уловимые изменения, которых раньше не замечала. Ей показалось, что Гракс обдумывает сделку.

Да, это действительно сделка, настоящая делизийская сделка. Товар — цена. Как могла убедиться Эйрис, без всякой примеси джелийской чести. А заключалась сделка в том, что если геды сделают так, что пузырь будет пропускать солнечный свет к сосуду, Эйрис перестанет колебаться, признает, что Гракс заслуживает доверия, не будет больше тревожить Дахара своими подозрениями. Проведи Гракс опыт, как просила его Эйрис, и, независимо от результата, она прекратит сомневаться в гедах. Если они согласятся на эксперимент, она отбросит свой скептицизм, которому сами же чужаки и научили людей.

Эйрис показалось, что она уловила мгновение, когда Гракс наконец принял решение.

— Да. Мы можем создать пузырь из прозрачного врофа на внешней стене Эр-Фроу.

— Это должно сработать! — обрадованно воскликнула Криджин.

— В пузырь надо поставить два сосуда, — вмешался в разговор Дахар. — Один с гноем, разведенным в воде, а другой просто с гноем, из которого влага испарится через несколько часов…

Лахаб перебил жреца. Ремесленник до сих пор не проронил ни слова. По старой привычке джелийского горожанина он все еще опускал глаза, если в комнате находился Дахар.

— Прозрачный вроф может действовать как линза. Он усилит жар. И все будет не так, как если поставить сосуд на прямой солнечный свет.

Разгорелся спор. Криджин захотела что-то сказать, но Дахар перебил ее.

Тей покинул свое место у дальней стены и подошел к их кружку; хитрое выражение исчезло с его лица. Все четверо начали наперебой предлагать разные решения. Криджин, коротко взмахивая руками, отстаивала свою идею.

Говорили все громче и громче, и даже Лахаб, речь которого всегда казалась неторопливой в сравнении с быстрыми репликами других, старался перекричать остальных.

Гракс наблюдал за ними, переводя взгляд с делизийского торговца на джелийского ремесленника, с брата-легионера на гранильщицу. В первый раз их не разъединяли ни война, ни торговля, ни клинки чести. Проблемы Делизии и Джелы на время отступили, люди обсуждали то, что волновало сейчас всех.

Только Эйрис ни о чем не забыла. Гракс принял ее условия, он достоин доверия, как утверждал Дахар. Но ожидаемого облегчения не наступило.

Делизия для предательства. Хотя Гракс и ответил ей правдиво, она знала, что молчаливой сделки ей недостаточно. Эйрис все равно ему не доверяла.