— Верните нам тело нашего солдата и заберите своего, — сказал Калид Дахару. — И покончим с этим.

— Подожди, это еще не все, — остановил его Дахар.

Калид, собиравшийся уходить, обернулся. На лице Белазир не дрогнул ни один мускул. Она могла бы заставить Дахара замолчать, но теперь ей стало любопытно, от чего еще готов отказаться ее первый лейтенант ради того, чтобы остаться в Эр-Фроу. Дахар понял, что проиграл, как только вопреки ее приказу в первый раз заговорил, как только в первый раз солгал, как только она поняла, что он намерен идти до конца, спорить, как делизийский торговец, — и продать жизнь брата-легионера ради науки гедов.

«Никаких эмоций», — снова приказал он себе и обратился к Калиду:

— Перемирие может быть нарушено не только в результате предательства.

Воины и солдаты могут действовать вопреки приказам своих командиров, не подчиняться им. Такое уже бывало. Сейчас оба командующих здесь, и надо обсудить, как это пресечь.

Потом Дахар сказал Калиду и Белазир, что, по его мнению, командующие лишены возможности отбирать людей в свое войско — в Эр-Фроу в основном попали людские отбросы, изгои и неудачники.

Его слова звучали оскорбительно, но в них была правда. Глаза Калида сузились.

Дахар снова обратился только к нему:

— За это двойное убийство геды могут изгнать всех, но если все-таки не изгонят, если их терпение не лопнет сейчас, оно может выдержать и в другой раз — если мы сможем убедить их, что поем в гармонии со всеми джелийцами и делизийцами.

— Что-что мы делаем? — переспросил Калид.

Дахар вспыхнул.

— Если произойдет еще одно убийство — неважно, кто это сделает, — геды должны знать, что мы не стоим за ним, даже тайно, что не давали даже молчаливого согласия на убийство.

За спиной Дахар услышал возмущенное сопение Исхака. Но лейтенант вовсе не имел в виду, что Белазир, или даже Калид, способны на такой бесчестный поступок. Он думал только о том, на что способны геды, как они воспринимают поступки людей, о том, чтобы получить необыкновенные знания, которыми джелийцы и делизийцы — недальновидные слепцы — не обладали, не ценили их, но, овладев ими, могли бы коренным образом измениться.

В какой-то момент он даже едва не сказал Калиду прямо, что поставлено на карту. Но Калид не понял выражения гедов «петь в гармонии». Он не проводил ночей в Доме Обучения, приобщаясь к поразительным сокровищам бесстрастных чужаков. И говорить ему что-либо бесполезно — все равно не поймет.

Неожиданно для себя Дахар вдруг осознал, что и не смог бы ничего ему сказать. При мысли о том, что придется уговаривать командира делизийцев, все в нем восставало, чувства пересиливали разум. Нет, он не станет уговаривать Калида! Он может только торговаться с ним, и этот торг состоялся. Брат-легионер, живший в душе Дахара, сгорал от стыда.

— Не Делизия нарушила закон, — заметил Калид. — Если Джела неспособна удержать собственных людей, то это не наша забота.

— А если в другой раз закон нарушит делизиец? — спросил Дахар, и по лицу Калида пробежала тень.

— Что ж, допустим, — ответил Калид. — И что же предлагает Джела?

Белазир шагнула вперед, Дахар всей кожей почувствовал жар ее ярости и постарался охладить этот жар:

— Наша командующая знает, что в этом случае предпринять, — быстро произнес он. — Я только указал на возможность подобного события.

Калид повернулся к Белазир.

— По-видимому, ты захочешь, чтобы мы отдали тебе провинившегося? Нет, это невозможно. — Он сделал слабое ударение на слове «это» — и не взглянул в сторону своих лейтенантов. Выразительная пауза сказала столько же, сколько и выделенное слово: только не это; выдача исключена, но что-нибудь другое…

Калид готов приветствовать любое соглашение, если оно не подорвет его власть над лейтенантами. Напрасно он взял с собой на встречу светлоглазого солдата. Но, возможно, у него не было выбора.

— Ты убил одного нашего, — сказала Белазир.

— Как ты хотела.

— И ты тоже хотел.

— Что ты предлагаешь?

Дахар видел, что Белазир колеблется, и замер не шевелясь Теперь все зависело от нее. Он сделал все, что мог; у него в запасе не осталось ни доводов, ни авторитета, ни влияния. Командовала она, а не он, и Дахар поставил на карту все, рассчитывая, что Белазир именно такая, какой он ее представлял, для которой благо Джелы превыше гнева на своего лейтенанта.

Белазир уничтожит его, да — но в сером утреннем свете дома сестер-легионеров она проникла в тайную суть соглашения с Калидом. Пойдет ли она до конца?

Калид неотрывно глядел на Белазир. За ним под моросящим дождем стоял светлоглазый солдат. Он смотрел в спину своего командира. Позади Дахара кто-то пошевелился — Талот.

— Я предлагаю то же самое, — произнесла Белазир. — Трое с вашей стороны и трое с нашей. Кто бы ни нарушил приказ, мы покараем убийцу, но в присутствии всех шестерых и как можно быстрее. Соглашение заключается для того, чтобы предотвратить большое кровопролитие и остаться на клинке чести с гедами.

— Ох уж эта честь! — Исхак плюнул. — Будь проклят день, когда я их увидел.

Его несдержанность открыла перед вздохнувшим от облегчения Дахаром возможность, в которой он так нуждался.

— Молчи. Решает главнокомандующая, а не ты. Слово за ней.

— И за мной, — добавил Калид с вызовом.

Низенький делизиец опустил глаза. Дахар понял, что Калид прекрасно знает: первый лейтенант Джелы не должен распекать своих людей перед лицом врага, — и заключил, что Дахар пытается воздействовать на Белазир — так же, как он пытается воздействовать на своих солдат.

— Геды обещали нам оружие, и делизийцы не хотят его лишиться, — сказал Калид. — Если Джела получит его одна, то ее мощь слишком возрастет. Всем нам выгодно остаться в Эр-Фроу, и потому необходимо соблюдать законы гедов. Следовательно, нам выгодно перемирие с целью соблюсти эти законы.

По этой причине — а не из каких-то соображений о чести Джелы — мои солдаты и я принимаем твое предложение, командующая. Нас трое и вас трое, и если солдат или легионер совершит убийство, мы приведем его сюда, на это место, чтобы вшестером засвидетельствовать его смерть. Я согласен на это ради Делизии.

Калид посмотрел на светлоглазого. Тот с такой силой сжал зубы, что даже сквозь щетину было видно, как побелел его подбородок. После долгой паузы солдат кивнул.

— Мы стоим, — начал Калид, полуискренне-полунасмешливо, — на одном клинке, связанные…

— Замолчи! — Белазир плюнула. — Неужели у тебя нет хоть капли стыда, делизиец? То, что мы согласились на все это, не дает тебе права поганить своими устами слова, которые тебе не дано понять. А теперь оставь нас с нашим покойным.

В глазах Калида вспыхнул гнев; Дахар заметил, как он напрягся. Впрочем, они все были напряжены. Но Калид сдержался. Он дал знак солдатам, и они втроем, с оружием наизготовку, двинулись через поляну к лесу. Светлоглазый замешкался, но, двинувшись первым, Калид не оставил ему выбора. Солдат не мог один противостоять четырем, но прежде, чем последовать за остальными, произнес, не скрывая своей ярости и обращаясь прямо к Дахару:

— Мое имя Келовар. Запомни его, джелиец.

Дахар опустился на колени рядом с Джаллалудином. Рукоятка кинжала, выполненного с чисто делизийским пристрастием к чрезмерному украшательству, была покрыта каплями дождя. Капли собирались в струйки и скапливались в витых узорах. На ощупь рукоять была скользкой. Невидящие глаза Джаллалудина, смотрели на Дахара. Он выдернул клинок, и кровь брызнула из раны ему на руку. Он стоял, глядя на свою рубашку, на которой тоже была кровь.

Белазир шагнула к жрецу и сорвала с его плеча двойную спираль. Подняв левую руку — ту, в которой командующая никогда не держала оружия, — она трижды ударила лейтенанта по лицу. С этого момента Дахар перестал быть ее братом-легионером.

Лица Исхака и Талот изумленно вытянулись. Они не знали о приказе Белазир, не поняли, что лейтенант ослушался командующую в своих интересах, ради Эр-Фроу. Глаза Талот широко распахнулись, а у Исхака, после того, как прошло первое изумление, — прищурились. Он пытался разобраться в происходящем.