Келовар ничего не сказал.

— Ты знаешь, — продолжала она, сияя, — для этой штуки в Делизии можно найти все, кроме проволоки. Однако опытный кузнец, возможно сообразит, как ее сделать. Это сплав разных руд, как сказал Гракс, но даже если кузнец или оружейник не сможет получить такого же, они сделают другой, который будет так же сильно нагреваться, но не сгорать. Хочешь заняться этим — попробовать разные смеси? Интересно, почему до сих пор ни один мастер-стеклодув не додумался до такого? Мы просто используем одни и те же материалы, меняя только их внешний вид и никогда не экспериментируем, как геды. Может быть, если я расплавлю немного… Ондар сказала, что в соседнем зала занимается кузнец. Я могу спросить у него!

Эйрис вскочила. Келовар, все еще стоявший на коленях возле ее изобретения, грубо схватил ее за ногу. Она с удивлением уставилась на него.

— Ты никуда не пойдешь. Твоя игрушка может подождать.

— Это не игрушка, — возразила женщина.

Он только нетерпеливо хмыкнул.

— Что бы это ни было. Нельзя выходить из дома. Час назад убили джелийского легионера.

— Кого? — Эйрис опустилась на пол.

— Сестру-легионера. Она была безрассудна и слишком самоуверенна.

— Кто ее убил?

— Не знаю, — Келовар отвел взгляд. — Но зал внизу гудит, как растревоженный улей.

— Я не спускалась вниз, я заканчивала… — Эйрис посмотрела на свое устройство. Оно еще лучилось теплом и слабым светом.

— Не все играют в бирюльки. — Солдат отвернулся. Она заметила заострившуюся линию его подбородка и странный огонь в глазах, то разгорающийся, то стремящийся скрыться в глубине.

— Келовар… откуда ты узнал об убийстве?

— Внизу все только об этом и говорят.

— А как узнали они? Убийца похвастался?

— Нашли тело. Калид запретил месть.

Женщина помолчала, собираясь с мыслями.

— Келовар… это ты убил ее?

— Нет, но хотел бы.

Она не могла понять, шутит он или нет. Только животная ненависть в его голосе не вызывала сомнений.

— А ты хотела бы, чтобы эта мерзавка уцелела, так? Или чтобы мы забыли о делизийской гордости и позволили, чтобы убийство сапожника сошло им с рук, будто мы жалкие трусливые кридоги! — Келовар взял Эйрис за подбородок и поднял ее голову. — Но мы не кридоги!

Эйрис отшатнулась. Он зло рассмеялся, но сразу умолк. Смех заставил ее вздрогнуть. И тут лицо Келовара изменилось, злобная гримаса исчезла, он привлек к себе подругу и обнял за талию.

— Ты не солдат, мое солнышко, ты мой мастер-изобретатель игрушек. Не думай о военных действиях. Это забота солдат. Я буду охранять тебя, а ты будешь мастерить свои игрушки.

Он поцеловал ее в шею, но Эйрис с силой оттолкнула его.

— Что ты мелешь, Келовар! «Гордость Делизии, войска Делизии»! — Она передразнивала его, слишком разгневанная, чтобы думать об осторожности. — Но здесь не Делизия! Слышишь меня? З д е с ь н е Д е л и з и я . Здесь Эр-Фроу, и геды запретили убийства, а мы второй раз нарушили свое обещание. Тебе не кажется, что их терпение не безгранично?

— Это убийство — ответное! Джела первая нарушила закон!

— А геды могут выгнать из Эр-Фроу всех!

— Ну и пусть!

Он будет только рад, прозрела вдруг Эйрис. Для Келовара Эр-Фроу оказался не тем городом, куда он стремился. Ему тут слишком непривычно, неуютно и даже страшно… Она нахмурилась, пытаясь понять, в чем тут дело.

Они долго смотрели друг на друга. Потом Келовар вымученно улыбнулся, но глаза его не смеялись. Он снова потянулся к ней.

— Не будем спорить, любимая. На улице дождь, разве ты не знаешь? Я промок до нитки и замерз. Согрей меня, Эйрис, милая.

— Келовар… не надо.

— Согрей меня.

Она отпрянула. Он — полушутя, полусерьезно — ринулся к ней и задел тяжелым ботинком обогреватель. Раздался треск, и части устройства разлетелись во все стороны. Проволока соскочила, жидкость разлилась по полу, красноватое свечение исчезло.

Эйрис посмотрела на остатки своего изобретения, быстро подняла глаза, и успела заметить выражение лица Келовара. Его лицо светилось удовольствием.

Келовар радовался, испортив ее устройство! Она не раз подмечала подобную реакцию в стеклодувной мастерской на тупых лицах подмастерьев, злорадствующих, когда изделие мастера, передержанное в печи, трескалось.

Изделие, которое этим тупицам никогда не удалось бы повторить.

— Прости, — сказал Келовар, но раскаяния в его голосе не чувствовалось.

— Уходи, Келовар. Я не буду спать с тобой. Пора с этим покончить.

— Потому что я сломал твою игрушку? Я ведь нечаянно.

— Нет. Не потому.

— Тогда почему, Эйрис? — Он искренне удивился. Обычно ссоры, которые то и дело вспыхивали между ними, гасило влечение. Но сейчас Келовар, видимо, понял, что их отношениям действительно пришел конец.

— Потому, что мы мучаем друг друга.

— Ты меня не мучаешь.

— Но я тебя не хочу.

Келовар вспылил:

— Ты хочешь кого-то другого!

— Нет.

— Я люблю тебя, Эйрис.

Она посмотрела на куски обогревателя и задумалась о человеке, который так мало знал ее, хотя говорил о любви. Келовар следил за ее взглядом; его подбородок дрожал.

— Мы неплохо ладили.

— Мы слишком разные и не подходим друг другу.

— Потому что меня не интересуют игрушки гедов, а тебя не интересует Делизия? — Голос солдата вдруг стал необычно спокойным. — Так, любимая?

Стоит лишь упомянуть о Делизии, ты сразу съеживаешься. Я заметил это еще раньше, за воротами Эр-Фроу. Почему?

Эйрис не ожидала от него такой проницательности. Кажется, они действительно совсем не знают друг друга. Она хотела ответить уклончиво, но Келовар опередил:

— Будь осторожна, солнышко. Иначе заподозрят, что гедам ты предана больше, чем своим согражданам. Это опасно, дорогая.

Эйрис взглянула на него в упор.

— Угрожаешь?

Но солдат смотрел уже без вызова, лицо его обмякло, руки безвольно опустились.

— Нет. Позволь мне остаться, Эйрис. Пожалуйста.

— И не проси!

Отчаяние исказило его лицо. Келовара вдруг охватило лихорадочное возбуждение.

— Ты моя, Эйрис! Уйду я или останусь, все равно ты моя! В один прекрасный день ты поймешь это. Я могу подождать.

— Уходи, Келовар. — Он не сдвинулся с места. — Пожалуйста.

Он ушел.

Эйрис уныло стояла, глядя на свое сломанное творение. Ее вдруг зазнобило. Обняв себя руками, она зябко потерла плечи, но это не помогло.

Ей было холодно. Так холодно не было даже в вельде с Джехан, ни разу с тех пор, как за ней навсегда захлопнулись южные ворота Делизии.

Эмбри. Делизия. «Твои сограждане».

Что произошло бы, покажи она обогреватель одному из сограждан? А если бы она сказала Келовару: «Я сделала это так-то и так-то. Посмотри, как оно работает…» Наверняка, он остался бы равнодушным. Даже в стеклодувных мастерских люди интересовались только привычными методами, традиционными формами.

Она снова увидела красно-синюю спираль, разбитую у реки, осколки, мерцающие в лунном свете. Эйрис опустилась на колени и стала собирать детали обогревателя. Хорошо, что это не стекло, — все части целы. Келовар, в отличие от Джехан, не причинил ее творению непоправимого вреда.

«Сограждане»! Геды в своей проклятой тюрьме раскрепостили ее разум, и бросили, как котенка в воду. И вот теперь она барахтается, не видя, что стремнина несет ее на пороги, а геды наблюдают: выплывет — не выплывет? Но геды не ее сограждане, что бы ни говорил Келовар. Они бесстрастно наблюдают и слушают, только слушают и наблюдают, неспособные испытывать никаких чувств по отношению к людям.

Почему ей так холодно?

Эйрис торопливо принялась восстанавливать свое устройство. Придется приготовить еще порцию кислотной смеси. Келовар почти всю пролил.

Эйрис вытирала пол, когда стены заговорили, да так неожиданно, что она чуть не вскрикнула.

Стены молчали с тех пор, как люди в первый день приложили пальцы к замкам. Даже внешняя Стена никогда не говорила так громко. Голос, напоминавший голос геда, разбудил бы и мертвого: его должны были услышать те, кто находился далеко от дома. И все же он оставался спокойным — жуткий спокойный рокот.