Веки у Петра Захаровича дрогнули, но не открылись. Шевельнулись губы, и Вера услышала:

— Ну, раз… папка… не умру. Обещаю…

Петр Захарович выполнил обещание. В середине августа он впервые без посторонней помощи встал с кровати. Простреленное легкое требовало чистого воздуха, и он с утра до вечера сидел в лодке вместе с охотницами за морскими раковинами. Вера ни на секунду не отлучалась от него. Она даже отказалась спускаться на дно. За все это время она только один раз побывала под водой, чтобы показать водолазу место, где шпион спрятал акваланг.

Веру и девочек мучило любопытство. Но Петр Захарович не услышал от них ни одного вопроса. Он сам завел разговор о пережитых событиях.

— Ну, подружки мои дорогие, есть желание потолковать серьезно? — спросил он как-то. — Секреты вы хранить умеете, а подслушать нас некому: кругом море да солнце. А та баржа, — Петр Захарович кивнул на темное пятнышко вдали, — сегодня не в счет!

— Решай, папка, сам! — ответила за всех Вера.

— Тогда слушайте. На днях ваш старый знакомый — маленький спекулянт — опять будет торговать раковинами. Строго наказываю вам — не замечать его! Знаете, как это делается? Смотрите — и не видите, будто никого и нет! Так надо!.. Он выполняет наше задание…

А теперь взгляните на самоходную баржу! Идет она медленно, но каждую пятницу приходит к нашему причалу — возит бензин.

Где-то там, в море, враги сбрасывают в воду аквалангиста с большим запасом кислорода и с особым металлическим стержнем-щупом. На конце щупа смонтирован магнитный присос. Хитрое устройство! Приставишь щуп к днищу баржи — устройство срабатывает и так соединит щуп с дном, что не оторвать. Держись за стержень и плыви под баржей — никто не заметит!

Когда до берега недалеко, можно отцепить присос, проплыть под водой, сбросить акваланг, вынырнуть и смешаться с купающимися. А еще лучше, если в условленном месте ожидает лодка с каким-нибудь приметным сигналом, — например, с холстиной, натянутой на подрамник. Тогда спокойно забирайся в лодку, расшнуровывай покрышку мяча, разрезай камеру и доставай оттуда легкую одежду, документы, деньги и даже специальный облегченный пистолет.

Но, чтобы лодка появилась в условленном месте, нужен мальчишка. Он никого и ничего не знает. Он просто торгует раковинами и получает деньги. Его заставили запомнить, что все бумажные рубли он должен прятать в карман и сдачу рублями не давать.

Художница просматривала деньги и находила ту единственную рублевку, на которой имелась скрытая надпись. Так замыкался круг. Он существовал без изменения несколько лет. Только первые два года раковинами торговал другой мальчишка.

Три года назад шпион попытался пробраться в нашу страну. Но его встретил герой-пограничник. Враги на время законсервировали лазейку. Полтора месяца назад второй лазутчик пересек под водой границу. Его встретила дочь героя-пограничника.

Есть предположение, что появится и третий. Вот почему я прошу не замечать маленького продавца раковин. У вас и без него есть с кем воевать.

— Уже нет, папка! — возразила Вера. — Пока ты выздоравливал, спекулянты почти перевелись в нашем городе.

— Ну-у, — удивился Петр Захарович. — Вот так бы и со всякой нечистью!..

Шурика Белова одни звали в школе Первеньким, другие — Беленьким. И действительно, был он какой-то беленький, чистенький. Бледное лицо и руки, казалось, не знали, что такое загар и тем более грязь. Светлые волосы послушно лежали на голове, точно прилизанные.

Над такими беленькими чистюлями часто посмеиваются. Но над Шуриком не смеялись. Им гордились. На родительских собраниях, на педсоветах, на сборах пионерского отряда — везде его ставили в пример другим как отличного ученика и лучшего звеньевого.

Пионеры из звена Белова сидели плотной спаянной группой слева от преподавателя. Шурик с приятелем Ромкой — на передней парте, остальные четырнадцать человек — сзади.

После зимних каникул второе и третье звено взяли обязательство учиться без двоек. Пионеры из звена Белова и здесь оказались впереди: они дали слово не иметь ни одной тройки.

Шурик ввел ежедневные летучки. За несколько минут до начала занятий звено собиралось у окна в тупике школьного коридора. Каждый откровенно говорил, чего он «боится», иными словами — к какому уроку он сегодня не подготовился.

Сразу же намечались экстренные меры. К ученику прикрепляли наиболее подготовленного. На уроках и переменах происходило срочное «натаскивание».

В более серьезных случаях, когда тройка, а то и двойка неминуемо нависала над звеном, Шурка приказывал провинившемуся заболеть. Не думайте, что ученики из звена Белова самовольно пропускали уроки. Нет! Они шли в медицинский кабинет и жаловались на ухо, в котором вдруг застреляло, на зуб, который неожиданно заныл и задергал, на головную боль, подкрепленную намеком на то, что в квартире у них — повальный грипп.

Шурик отлично понимал, что злоупотреблять доверием медицинской сестры не следует. Он применял и другие тактические приемы борьбы за высокую успеваемость звена. В крайних случаях он принимал деловой и немножко скорбный вид, входил в учительскую и там, найдя нужного преподавателя, говорил ему доверительно и веско:

— Ко мне, как к звеньевому, обратился сейчас один пионер. Он не смог выучить урок по семейным обстоятельствам. Прошу вас…

Шурик скромно опускал глаза и называл фамилию своего подопечного.

Такое чистосердечное признание обезоруживало учителя.

И все же тщательно разработанная система однажды дала трещину. Только решительные действия и авторитет Белова спасли звено от позора.

Мария Павловна — учительница по истории — оговорилась самым роковым для звена образом. Вместо Лаврикова, который еще ни разу не отвечал за эту четверть, она вызвала Лаврова. А Ромка Лавров — приятель Шурика — позавчера получил пятерку по Парижской коммуне и никак не мог предполагать, что его вызовут и сегодня.

Когда Ромка встал с постной физиономией, Мария Павловна даже удивилась.

— Я хотела Лаврикова послушать сегодня, — сказала она. — Но раз уж ты встал…

— Я сяду, сяду, Мария Павловна! — торопливо выпалил Ромка. — Мне это совсем не трудно!

— Ничего, — возразила учительница. — Расскажи-ка ты нам о влиянии Парижской коммуны на общественную жизнь в других странах.

Ромке пришлось отвечать. И первая тройка чернильным пятном легла на звено Белова.

Ромка сел. Его лицо пылало жаром, как раскаленная печка. Но Шурик не пожалел приятеля.

— У-ух, ты-ы! — прошипел он презрительно и до конца урока не взглянул на Ромку.

На перемене Шурик демонстративно отвернулся от вопрошающих взглядов пионеров звена, и, одернув гимнастерку, пошел в учительскую.

— Мария Павловна! — с достоинством обратился он к учительнице. — На уроке произошел печальный факт. Я не хочу сказать, что Лавров знал историю больше, чем на тройку. Вы были объективны в оценке, но… Передовое вначале всегда с трудом прокладывает себе дорогу. Его легко высмеять и принизить… Мое звено борется за отметки не ниже четверки. Трудное обязательство мы взяли! Подняли важное начинание! И как будет жалко, если оно потухнет из-за какой-то случайной тройки!

На бледном лице Шурика было написано такое искреннее огорчение, так ярко отражалась боль за пошатнувшийся престиж звена, что Мария Павловна посочувствовала звеньевому и подумала: «Какой славный мальчик! Настоящий вожак растет! А как рассуждает!.. Может быть, он даже и прав. Получил Лавров тройку — обязательство не выполнено. Звено потеряет цель — и посыплются посредственные отметки. Никто больше не рискнет дать слово учиться только на хорошо и отлично. И все из-за одной-единственной тройки!»

— Хорошо! — сказала Мария Павловна. — Я поняла тебя. Это незаконно, но в виде исключения я буду считать, что Лавров сегодня не отвечал. Пусть он зайдет ко мне с дневником.