— Имеет, Миша, имеет. Если все так, как ты говоришь, то в качестве жертвы Бойко выбрали не случайно. У Баркова и Сатановского была серьезная охрана. А Бойко, как выяснилось, вообще не имел телохранителей.

— Вот именно! — воскликнул Камельков и так брякнул чашкой об стол, что обрызгал себе рукав. — О черт! — проворчал он, хватая салфетку и пытаясь затереть кофейное пятно на рукаве рубашки. — Все у меня не слава богу.

— Это точно, — кивнула молчавшая до сих пор Алена. — Владимир Дмитриевич, мне кажется, было бы полезно… да нет, просто необходимо побеседовать с Голубевым. С тем, кого двигала кипрская офшорка и кто, по вашим словам, имел серьезную поддержку в генералитете Министерства обороны.

— И, несмотря на это, слетел с должности, — вставил свое слово Камельков, продолжая промокать салфеткой испорченный рукав.

Поремский посмотрел на ребят и нахмурился.

— Я узнавал насчет этого Голубева, — сказал он. — Мы не сможем с ним поговорить.

— Почему? — удивилась Алена. — Он что, слинял за рубеж?

— Еще хуже. У Голубева случился инсульт. Он уже месяц лежит в коме.

Алена вздохнула:

— Н-да… Одно другого не лучше. Значит, Голубев не имеет отношения к убийству Бойко. Если только он не морочит голову врачам.

Поремский попробовал губами кофе — не горячий ли, отпил немного и покачал головой:

— Нет, Алена, не морочит. Я заезжал в больницу. Голубев — овощ. Подсоединен к системе искусственного жизнеобеспечения. Пребывает в царстве сновидений и грез.

— Значит, придется искать дальше, — философски сказал Камельков. — Ну да не беда. Узнали про Голубева, узнаем и про другое. Правильно я говорю, Владимир Дмитриевич?

— Абсолютно, Миша, абсолютно.

— Хотите по этому поводу анекдот?

— Давай.

Однако рассказать анекдот Камельков не успел. Поремскому позвонил Меркулов и вызвал к себе.

— Ни пуха ни пера! — пожелали Поремскому Алена и Мишаня.

Поремский вздохнул и с удовольствием послал их к черту.

— А, Володя, здравствуй еще раз. Проходи.

Поремский прошел в кабинет и сел на предложенный Меркуловым стул.

— Ты сейчас очень занят? — поинтересовался Меркулов.

— Вообще-то да. Сами знаете, три убийства плюс экономический беспредел.

Меркулов посмотрел на часы:

— Думаю, много времени это не займет. Тут кое-кто

хочет с тобой поговорить.

— О чем?

— О твоем расследовании. И о том, что тебе удалось узнать за эти дни.

— Ясно. Так кто же хочет со мной обо всем этом поговорить?

Меркулов внимательно посмотрел на Поремского и сказал:

— Сам. Собственной персоной. Так что ноги в руки — ив машину. Я еду с тобой.

Лицо Поремского вытянулось.

— Но… — начал было он, однако Меркулов махнул рукой и перебил его:

— Расскажешь мне обо всем в машине. Все равно я ждал тебя сегодня с докладом. — Меркулов сунул сигареты в карман и поднялся со стула. — Ну! — сверкнул он глазами на Поремского. — Чего сидишь? Ждешь особого приглашения?

— Да нет… — промямлил Поремский, вставая со стула. — Вот только… мне бы набросать конспектик на бумажке. Чтобы ничего не забыть. Опять же цифры…

— Цифры возьми с собой. А «конспектик» набросаешь в машине.

Дорога в Кремль заняла в общей сложности полчаса. За это время Поремский успел рассказать Меркулову о том, что сумел узнать сам.

— Значит, Бойко ухлопали за то, что он не захотел отдать «Ракету» врагу.

— Вероятней всего, так, Константин Дмитриевич. Плюс— в назидание другим. Чтобы не кочевряжились и были посговорчивей.

— Действительно, беспредел. Вот и перескажешь все это президенту. А забудешь что-то — я подскажу. Не робей.

Поремский взволнованно заерзал на сиденье.

— Но в таком разговоре не обойтись без резких высказываний, — заметил он. — Ведь в деле замешаны гос-чиновники. Наверняка многих из тех, к кому ведет ниточка, президент знает лично.

Меркулов кивнул:

— Так. Но по этому поводу не волнуйся. Президент не любит излишне тактичных. Тот, кто юлит, врет. Тот, кто говорит грубо, прямо и по сути, говорит правду. Говори то, что думаешь, но не скатывайся до откровенного хамства.

Вскоре они прибыли на место.

Кабинет, в который завел Меркулова и Поремского безмолвный человек в сером костюме, был небольшим и довольно скромно обставленным.

— А я думал, здесь мраморные столы и позолоченные канделябры, — сказал Поремский, оглядывая кабинет.

Меркулов увидел, как волнуется молодой важняк, и ободряюще ему улыбнулся:

— Да уж не царские хоромы. С другой стороны, у этого кабинета иные функции. Ничто не должно отвлекать от деловой беседы. Поэтому и обставлен кабинет не по-барски.

— Тут даже стульев всего три! — заметил Поремский. — Вы здесь бывали раньше?

— Бывал.

Одна из дверей в стене открылась, и в кабинет вошел невысокий, худощавый человек с рыжеватыми волосами, которого за последние три года узнал весь мир.

— Здравствуйте, Константин Дмитриевич! — сказал он с вежливой улыбкой и протянул руку Меркулову.

— Здравствуйте!

Повернувшись к Поремскому, президент слегка прищурился и окинул молодого важняка внимательным, быстрым взглядом:

— Владимир Дмитриевич, если не ошибаюсь?

— Да, — сказал Поремский и, краснея от волнения, пожал протянутую руку.

Президент заметил смущение Поремского и еле заметно усмехнулся:

— А вы очень молоды, Владимир Дмитриевич. Если помните, меня три года назад тоже называли молодым и энергичным. Уверяю вас, это быстро проходит. Ну что ж, присаживайтесь! У меня есть двадцать минут.

Мужчины сели на стулья.

— Константин Дмитриевич, вы объяснили вашему коллеге цель нашей встречи?

— Так точно.

Президент вновь перевел взгляд на Поремского:

— В таком случае я вас слушаю, Владимир Дмитриевич.

Поремский раскрыл было рот, но, не зная с чего начать, замялся.

— Постарайтесь побыстрее, — попросил президент. — У меня мало времени.

И Поремский приступил к докладу:

— В ходе следствия я и мои коллеги пришли к выводу, что на наших глазах происходит беспрецедентный передел собственности, — начал он. — Наблюдается атака криминала на крупные предприятия. А это явление, как вы понимаете, говорит о неблагополучии в стране в целом. Это свидетельствует о том, что у нас в России очень опасно становиться человеком с большими доходами или доходной фирмой. Опасно открывать предприятие и привлекать инвестиции.

Понимая, что говорит слишком косноязычно, Поремский вновь смутился и сбился с мысли. Однако президент был внимателен и сосредоточен, и Поремский вновь заговорил:

— Не нужно обладать большой фантазией, чтобы понять, как угнетающе это действует на экономику, как препятствует росту инвестиций. Ведь захватываются успешные предприятия. А потом захваченная собственность довольно часто приводится в полную экономическую негодность. Активы выводятся, менеджмент разрушается, собственность распродается. При этом люди теряют работу, а бюджеты разных уровней лишаются налоговых поступлений. Одним словом, последствия захвата бизнеса вполне ясны — как для экономики, так и для социальной сферы.

Поремский перевел дух.

— Продолжайте, — сказал президент.

— Не менее важны политические риски. Нарастает недовольство бизнеса, который в своей массе стремится к цивилизованным методам ведения дел.

— Значит, в России идет война за собственность, — задумчиво повторил за Поремским президент.

— Да. Захватываются не только отдельные предприятия, но и огромные холдинги, контролирующие целые отрасли экономики. На примере убийства Бойко, Рот-кевича и Каленова мы видим, что на этой войне стреляют. Но чаще используются иные меры воздействия: подкуп, шантаж, подлог.

— И насколько часты случаи захвата предприятий?

— За две тысячи второй год в России произошло тысяча восемьсот семьдесят поглощений. Три четверти из них были враждебными. Собственность отбиралась у владельцев вопреки их желанию. Несогласных людей, образно говоря, ставили к стенке. Выражаясь метафорически, можно сказать, что в России происходит «черный передел».