Бои на перевалах Юшулин и Пиенлин 31-го июля 1904 года

В то время, когда японская гвардия и одна бригада 2-й дивизии вели бой с русским Восточным отрядом у Тавуана, 12-й дивизии армии Куроки удалось одержать победу над 10-м армейским корпусом, атаковав перевалы Юшулин и Пиенлин. Как известно, войска этого корпуса, за исключением 2-й бригады 31-й дивизии, после неудачи отряда ген. Гершельмана у Сихояна были сосредоточены у Гудзядзы по дороге из Ляояна в Сихоян, где, наконец, были объединены под командой своего командира корпуса ген. Случевского. Из других войск к корпусу были прикомандированы 1-й Аргунский казачий полк и только что прибывший с Кавказа Терско-Кубанский конный полк и 1 горная батарея в 7 орудий. Общая численность корпуса достигла 24 батальонов, 18 сотен и 95 орудий.

Как мы это видели выше при описании событий на южном фронте, незадолго до боя у Ташичао, по настоянию наместника ген. Куропаткин решил перейти в наступление против армии Куроки с имевшимся на восточном фронте корпусом, усиленным 17-м корпусом, сосредоточенным у Ляояна. 23-го июля ген. Куропаткин прибыл в Тундьяпу, в район расположения 10-го корпуса.

Здесь главные силы корпуса работали над укреплением позиции на высотах левого западного берега реки Лянхе; эта позиция носила название главной или 2-й авангардной позиции, тогда как одна бригада, выдвинутая как передовой отряд, занимала 1-ю авангардную позицию на перевале Юшулин.

Как только ген. Куропаткин прибыл к войскам 10-го корпуса, у него сейчас же составилось убеждение, что «войска восточной группы недостаточно сильны для наступления и недостаточно подготовлены для действий в горах».

Что касается соотношения сил, то, располагая здесь 3 корпусами (Восточный отряд, 10-й и 17-й корпуса) в составе свыше 88 батальонов, ген. Куропаткин вполне должен был надеяться на успех против 38 батальонов армии Куроки. Что же касается недостаточной подготовки войск 10-го корпуса для действий в горах, то это было, конечно, прискорбно, но помочь этому недостатку было уже слишком поздно[ 8 ²].

Ген. Куропаткин, однако, придерживался совершенно иного мнения: он считал, что имеет в своём распоряжении достаточно времени и терпения, и начал самолично упражнять войска 10-го корпуса у Тундьяпу и Гудзядзы, обучая их лазанию по горам и штурму высот.

Пока командующий армией с рвением отдался здесь обязанностям ротного командира, корпус ген. Зарубаева, как известно, потерпел поражение от 2-й японской армии у Ташичао и вынужден был отступить в Хайчен.

Получение этого известия должно было послужить для ген. Куропаткина побудительной причиной не медлить дольше с предполагаемым наступлением и двинуться со всеми силами против армии Куроки для того, чтобы уравновесить нанесённое японцами поражение и, отбросив 1-ю армию японцев, заставить остальные армии приостановить своё наступление.

Такое смелое решение, однако, совершенно не вязалось с характером ген. Куропаткина: для него полученное донесение об очищении позиций у Ташичао послужило только предлогом отказаться вовсе от предполагаемого наступления с войсками восточного фронта. Он сейчас же покинул войска 10-го корпуса и поспешил к войскам южного фронта.

При всём том ген. Куропаткин дал войскам 10-го корпуса некоторую наступательную задачу. Опасаясь, что японцы у Сихояна оставят только слабое прикрытие, а со всеми сосредоточенными там своими силами двинутся через Бенсиху по направлению на Ляоян или даже прямо на Мукден в тыл русской армии, ген. Куропаткин счёл необходимым двинуть 10-й корпус для атаки Сихояна с целью приостановить упомянутое угрожающее наступление японцев. В действительности же эти последние вовсе и не думали о таких далёких наступательных предприятиях; они скорее были озабочены уничтожением стоявшей против них живой неприятельской силы и с этой целью сосредоточивали сюда все свои войска.

Наступление 10-го корпуса против Сихояна в конце июля 1904 года представляло собою настоящую пародию наступательной операции и нагляднейшим образом показало всю неспособность русских начальников к активным предприятий — в ещё большей степени, чем наступление корпуса ген. Штакельберга у Вафангоу или атака Восточного отряда против Мотиенлинского перевала.

Необходимо заместить, что прежде всего ген. Случевский сам всего менее соответствовал выполнению такого поручения, требовавшего энергичных действий. Я уже дал выше, в 4-й главе, краткую характеристику этого генерала. Строго говоря, с точки зрения общечеловеческой, этот старик представлял собою совершенно безупречную личность, но он абсолютно не соответствовал роли генерала, командующего мобилизованным корпусом.

Мы видим тут ещё лишнее доказательство, что при выборе и назначении начальников на высшие должности не должно быть места соображениям личного характера, которые ведут только к гибели вверяемых войск. Не говоря уже о том, что ген. Случевский физически не соответствовал своей должности, так как верхом он мог ехать только шагом, а когда требовалось поторопиться, то он оказывался вынужденным пересесть в привезённый из Харькова удобный экипаж, что не могло производить ободряющего впечатления на войска, — ему в особенности свойственен был недостаток прилипать к позициям, которым так страдали другие русские начальники: дело в том, что ген. Случевский всю свою службу провёл в инженерных войсках, пехотной дивизией никогда не командовал и поэтому питал особенную слабость ко всяким укреплённым позициям, будучи неспособным к самостоятельному командованию войсками всех родов оружия.

Картина наступательного боя, поддерживаемого огнём, для ген. Случевского была совершенно непонятна: в его представлении даже наступательный бой должен был вестись из-за закрытия. Будучи по природе своей чрезвычайно осторожным и сдержанным, он придавал особое значение техническим средствам борьбы, предпочитая их действию живой силы.

Для характеристики его взглядов всего лучше указать на вырвавшуюся у него фразу при движении бригады его корпуса для поддержки войск Восточного отряда, встреченной контратакой японцев: «Как хорошо, что Васильев ещё не выступил, иначе он в пути столкнулся бы с японцами, не имея своей позиции».

Ген. Куропаткин доставил этому командиру корпуса однажды большое наслаждение, прислав ему зелёную масляную краску, чтобы окрасить железнодорожный мост под Мукденом на реке Хуньхе: чёрный цвет, в какой был окрашен мост, слишком резко выделялся среди окружающей местности, поросшей травой.

Вот этому генералу, который более других нуждался в подталкивании при наступлении, ген. Куропаткин приказал 24-го июля, при оставлении им войск 10-го корпуса, снова занять позицию у Сихояна «с той постепенностью, какую вы признаете нужной». Хотя ген. Куропаткин сам признавал, что время дорого, важен каждый час, тем не менее он, среди многочисленных побочных мелочных указаний, приказал ген. Случевскому начать предстоящее наступление «с разведки местности и неприятельской позиции, заготовки карт, упражнения войск в горной войне и занятии позиции, сбора вьючных ослов» и т. д.

28-го июля ген. Куропаткин приказал командиру 10-го корпуса «начать постепенную атаку неприятельской позиции, действуя своим левым флангом», притом каждое движение вперёд должно было производиться лишь ночью при лунном свете. После занятия каждой новой позиции «мы не должны увлекаться преследованием противника, прежде чем не укрепимся вполне на занятой позиции».

В заключение всех этих указаний ген. Куропаткин опять напоминает, что «дорог каждый день». Наконец, 30-го июля, накануне встречи с японцами, ген. Куропаткин указывает ген. Случевскому на «необходимость подготовки позиции для боя и быть готовым на случай обхода японцами его флангов».

Все эти распоряжения командующего армией, в которых главная задача терялась среди массы мелочных указаний, представляют собою верную характеристику Куропаткинской стратегии: «дорога каждая минута», но тем не менее «наступать постепенно и осторожно»: «атаковать левым флангом», но никак не всеми силами — иначе, чего доброго, весь корпус может потерпеть неудачу.