Зато, с другой стороны, армия, несомненно, страдала от того, что выбором в охотничьи команды более ловких и способных людей её лишали отборных нижних чинов. Этот отмечавшийся часто в некоторых частях войск недостаток стойкости и нравственной упругости в значительной степени объясняется именно тем, что лучшие люди из рот отнимались для комплектования охотничьих команд.
Между тем, для демонстративных действий на Ялу, охотничьи команды могли бы выполнить своё назначение. Благодаря малорослым и неприхотливым монгольским лошадям, которыми были снабжены эти команды, они легко преодолевали бы местные затруднения. Будучи вооружены так же, как и казаки, и отличаясь такой же подвижностью, конно-охотничьи команды могли быстро переноситься с места на место, появляясь то здесь, то там, действуя во фланг и тыл противника, всюду замедляя его движения, вступая с ним в бой и в то же время своевременно отступая перед натиском превосходных сил.
Для обороны опорных пунктов с целью задержания наступления противника можно было бы воспользоваться и мелкими пешими охотничьими командами с придачей небольшого числа горных орудий, располагая эти команды на горных перевалах, а также на соответствующих местах вблизи дорог так, чтобы обеспечить своевременное отступление этим командам. Таким путём можно было задержать наступление противника, вводя его в заблуждение относительно численности своих войск, сохраняя в то же время их физические и моральные силы.
Но русскому полководцу недоставало силы воли, чтобы последовательно проводить свой операционный план; ему недоставало, по выражению Клаузевица, силы характера для преодоления мёртвой точки. Это отсутствие необходимого импульса, которого недоставало Куропаткину, объясняется не нерешительностью наместника, но ещё больше характером самого Куропаткина: «ему хотелось сражения, и в то же время он боялся его; он жаждал победы, но боялся поражения». Только в этой нерешительности характера и отсутствии твёрдой воли кроется причина противоречивых приказаний, данных им начальнику авангарда на Ялу, которые привели к столкновению под Тюренченом.
Спустя три дня после прибытия Куропаткина в Ляоян состоялось совещание между ним и наместником. «Ввиду несомненного присутствуя в Корее значительных сил неприятеля, до 4-х дивизий», на этом совещании было решено авангард на Ялу (Восточный отряд) усилить 6-й Восточносибирской стрелковой дивизией (полки 21-й-24-й). Согласно этому решению, 22-й и 24-й Восточносибирское стрелковые полки были тотчас же назначены в поход на Ялу; 21-й стрелковый полк был двинут в Дагушан к ген. Мищенко; 24-й стрелковый полк был назначен также для усиления авангарда на Ялу, но был задержан впоследствии в Мукдене, чтобы служить охраной для наместника.
Таким образом, Восточный отряд был усилен 9 батальонами и 24 полевыми орудиями; в середине апреля туда прибыли также третьи батальоны полков 3-й Восточносибирской стрелковой дивизии, так что к тому времени состав отряда на Ялу заключал в себе 21 батальон, 23 сотни, 48 пеших, 8 конно-горных орудий, 9 конно-охотничьих команд и 8 пулеметов.
Такое усиление Восточного отряда пехотой и пешей артиллерией совершенно не было согласовано с решением Куропаткина не ввязываться в серьёзное сражение до Ляояна. Внешне в этом усилении заключалась уступка настояниям наместника, требовавшего не оставлять линию Ялу без серьёзной обороны; но в то же время командующий армией, по-видимому, не имел в виду или не желал вступать здесь в упорный бой с японцами[ 2 4]. Это видно из того, что Восточный отряд, даже после своего усиления, был всё же недостаточно силен, чтобы противодействовать 1-й японской армии, которая оценивалась самим Куропаткиным в 4 дивизии. В то же время этот отряд, состоявший из пехоты и полевой артиллерии, был слишком грузен для выполнения поставленной ему задачи: «демонстративных действий» на Ялу.
Между тем Куропаткин со своей стороны ничего не делал, чтобы более ясно и определённо указать Восточному отряду его задачу. Все его приказания и распоряжения, данные Восточному отряду, носили на себе печать нерешительности и неясности, что существенным образом отражалось на действиях этого отряда.
Так, 3-го апреля Куропаткин пишет ген. Кашталинскому, временно командовавшему отрядом: «Прикажите предпринять небольшие нападения на японцев, которые могли бы постоянно тревожить противника… Взвесьте заботливо все мероприятия для действий оборонительных и для безопасного отступления отряда, чтобы противнику не достались какие-нибудь трофеи».
После вступления ген. Засулича в командование отрядом Куропаткин даёт следующие указания войскам на Ялу: «… Необходимо, пользуясь условиями местности, затруднять переход противника через Ялу и его дальнейшее движение через хребет Финзеаопинт… При всём том необходимо, во всяком случае, избегать решительного боя с противником, чтобы не поставить наши войска в необходимость вынужденного отступления и не повлечь тем самым поражение наших главных сил»… «Необходимо избегать поспешного отступления, стараясь всё время поддерживать тесное соприкосновение с противником.»… «Положительно надеюсь, что вы встретите неприятеля с надлежащей стойкостью и окажете ему упорное сопротивление, памятуя, однако, что на Ялу вы не должны принимать решительный бой со значительно превосходящим численностью противником»… «Отступать только под натиском противника и ни при каких обстоятельствах не терять тесное соприкосновение с ним»… «Весьма важно, чтобы при первой встрече с неприятелем, даже при отступлении наших войск перед натиском превосходных сил, всё же сказалось бы значительное моральное превосходство наших войск»…
Не было сомнения в том, пишет по поводу этих приказаний В. А., что отряд на Ялу должен принять и примет сражение. Позиция этого отряда была хорошо укреплена, хотя запрещено было устраивать сомкнутые укрепления; в то же время отряд был усилен значительными резервами и имел очень сильную кавалерию.
Что же, однако, сделал Куропаткин для того, чтобы воодушевить свои войска в предвидении первой встречи с неприятелем, чтобы внушить им доверие к себе и в свои силы и тем обеспечить успех предстоящего боя? Ведь это было крайне необходимо, чтобы встретить противника с надлежащей стойкостью и в порядке совершить отступление перед его натиском, если хотели предотвратить отступление в виде панического бегства, как это на самом деле случилось под Тюренченом.
Куропаткин оставался всё время в Ляояне, встречая приходившие батальоны со стереотипной, заученной фразой: «Надеюсь, братцы, что вы поработаете». Он верхом объезжал позиции под Ляояном; с той же целью ездил он в Мукден, чтобы выискивать в тылу «опорные пункты для укрепленных позиций», вёл переговоры с китайским губернатором, чтобы уладить враждебные отношения низших китайских властей и обеспечить их содействие в снабжение наших войск подводами, рабочими и всем необходимым для армии; он продолжал посылать ген. Засуличу неопределённые, расплывчатые приказания, которые плохо вязались с тактическим и стратегическим положением отряда… Если бы он сам отправился на Ялу и лично осмотрел положение войск и их позиции, то, может быть, не случилось того, что затем произошло… нет сомнения, что Скобелев, Суворов и Наполеон, как и другие настоящие «полководцы Божьей Милостью», поступили бы именно так.
Во всяком случай, для решения с честью той задачи, которая была поставлена Восточному отряду, требовались отборные войска и известный своей решительностью начальник.
Что касается первого требования, то войска на Ялу принадлежали к отборным в русской армии.
Правда, многие стрелковые части имели случайный состав и им недоставало необходимой спайки мирного времени; обе дивизии принадлежали различным корпусам; третьи батальоны, прибывшие для усиления полков, только что явились из Европейской России и принадлежали, правда, многочисленным и различным частям армии.
Зато эти стрелковые полки состояли сплошь из нижних чинов действительной службы, среди которых не было вовсе запасных; ещё в мирное время роты в стрелковых частях содержались в военном составе — по 100 рядов в роте; части и команды, которые были предназначены для формирования 9-й Восточносибирской стрелковой дивизии, были составлены из отборных людей, выделенных из действующих частей Европейской России; точно также из отборных нижних чинов, назначенных главным образом по их собственному желанию, формировались третьи батальоны стрелковых полков.