Машины остановились под сенью нескольких засохших березок, из-за обвала склона опасно накренившихся и державшихся в шатком равновесии почти параллельно земле. Я, почти убитый тряской, обрадовался даже такой остановке и перемахнул через борт, желая больше всего на свете почувствовать под ногами прочную землю, не раскачивающуюся из стороны в сторону. И тут же угодил обеими ногами в лужу грязи, хлюпнувшую под подошвами. Вдохнув полной грудью всю гамму ароматов весенних цветов и свежей травы, еще не спевшей засохнуть под жарким летним солнцем, отошел чуть в сторону, не мешая вылезать остальным. Наблюдая, как все каратели спускаются с оружием и со всем боезапасом, мысленно похвалил себя за то, что не стал оставлять оружие в кузове. Поправив ремень автомата, перекрутившегося и сейчас давившего на плечо, не стал мешаться со всей этой бандой, не меньше моего радовавшейся возможности вылезти из постоянно дергающегося грузовика, немного прошелся вдоль осыпающейся стены оврага, почти бессознательно отмечая те участки, где легче всего взобраться наверх. Альпинизмом никогда не увлекался, но вполне мог, цепляясь руками и ногами, взобраться по такой стенке на несколько метров. Обернувшись на карательный отряд, рассыпающийся по оврагу, вздохнул, отметая эту мысль. Даже будь я отличным альпинистом, не смог бы влезть наверх прежде, чем меня заметят и выстрелят в спину.
В мою сторону уже направлялась парочка бывших зеков, вооруженных тяжелым станковым пулеметом, сейчас разобранным. Один из них, вероятно, главный, нес сам пулемет, нагрузившись запасными коробами с патронами, а второй, пыхтя и едва поспевая за своим товарищем, нес весь станок, взвалил его себе на спину. Не глянув в мою сторону, прошли мимо, направляясь ко въезду в овраг, намереваясь обосновать там огневую позицию. Я даже удивился, зачем столь серьезное охранение, если здесь только притормозили на небольшой перерыв. Пожав плечами и не став лишний раз ломать себе голову, пошел обратно к машинам, справедливо решив, что узнаю там все гораздо быстрее.
Там я почти сразу же убедился, что мои убеждения насчет короткой остановки ложны в самом своем корне. Несколько зеков, поминутно ругаясь друг с другом или все вместе матеря что-то отстраненное, растягивали тент одного из грузовиков, превращая машину в какое-то подобие штабной палатки. Большая часть оставшихся, за исключением отдельной привилегированной группы, уже удобно устроившихся на куче сваленных матрасов, вываленных из первой машины, занималась тем, что растягивала у одной из стенок оврага длинный и широкий тент, натягивая его на пластиковую конструкцию, напоминавшую торговую палатку, только в несколько раз больше. Как я понял, это больше походило на общую спальню, а матрасы должны быть уложены внизу, чтобы все спали внизу не опасаясь дождя. Получается, выезд был даже с расчетом не на один день.
Возвращаться обратно мне совершенно не хотелось, но и возможность спать вместе с вповалку дрыхнущими бандитами тоже не вызывала во мне восторга.
А все же интересно, почему обыкновенный налет на группку чудом выживших людей, укрывшихся где-то в глуши, носит столь долгосрочный характер, больше похожий на долговременную, тщательно спланированную операцию?
Этот вопрос так меня заинтересовался, что я принялся взглядом разыскивать в общей толпе известного мне Пня, к которому хотя бы было не страшно обратиться. Во всяком случае, при разговоре с ним я не рассчитывал, что он бросится на меня с желанием придушить только за то, что собеседник не из того же тюремного круга, что и сам.
Пень не был среди тех, кто заканчивал растяжку тента и его закрепление, а, опираясь на ствол своего автомата, разговаривал с несколькими другими карателями, по повадкам напоминающих гопников, еще совсем молодых неучей, решивших заменить недостаток серого вещества в голове огромным самомнением и наглостью, искренне полагая, что это именно и есть путь настоящего человека. Поглядывали на Пня, с видом бывалого зека, татуировками на руках и почти кирпичной морде, на которой прямо написано было несколько сроков отсидки с чувством скрытой зависти, как на человек достигшего того, к чему они сами только стремились. Да и сам разговор был больше похож на нравоучения, отчитываемые бывалым бандитом неумелым новичкам, только изучавшим все тонкости своего кровожадного ремесла. Я аккуратно пристроился в сторонке, дожидаясь момента, когда можно будет отвлечь внимание Пня от гопников, уже желающих куда-то свалить. Их всегда отличала черта почти полной неспособности удерживать внимание на чем-то конкретном, если это было не алкоголь или деньги. Однако Пень, похоже, был уверен в обратном качестве этих людей, пространно объясняя что-то про внутренние отношения внутри какой-то группы особенно часто употребляя кличку «Батя», видимо, главаря этой группы. Если бы дело происходило в тюрьме, я не секунды бы не сомневался, что идет вербовка новых бойцов в ряды одной из тюремных группировок, так сказать, расходуемого пушечного мяса, определенное количество которого не жалко и потерять в случае «махача», или как там у них это называется.
Я затряс головой, выбрасывая оттуда все подобные мысли. Меньше надо было в общаге смотреть все эти сериалы, регулярно скачиваемые из интернета.
Только с другой стороны, половины всех этих вещей не знал. И оказавшись в подобной ситуации, представления не имел, что делать дальше. А теперь, глядишь, смогу и воспользоваться подобными знаниями, не спорю, что сомнительного происхождения. И все же лучше такими, чем вообще никакими.
Пень закончил свои разглагольствования тем, что разбил одному из новичков либо за какую-то глупую фразу, сказанную не подумав. Остальные, испуганные возможностью повторения столь эффективного педагогического приема, сочли за лучшее свалить, обещав подумать. И лишь только после этого он обратил на меня, до этого момента спокойно стоящего в сторонке, внимание.
- Здорово, Зверек! – с довольным тоном сказал он, подойдя чуть ближе и присаживаясь рядом со мной на корточки. Я присел рядом и успел заметить одобрительный кивок Пня, посчитавшего, что поступил правильно, - Чего это ты в машине сел отдельно, будто мы и вовсе не знакомы? Или гордый такой?
- Так ты вроде как занят был, - пожал я плечами, чувствуя себя не в своей тарелке рядом с таким человеком. Ощущение такое, будто тыкаешь пальцем в осиное гнездо. Зеки во мне вызывали смешанное чувство отвращения и страха, но сейчас почему-то второе чувство преобладало, - а я не люблю навязываться.
- Да кто здесь навязывается? – взмахнул руками Пень, снова глянув мне в глаза, - Ты хоть одного видишь? Тебе надо более внимательно к людям присматриваться, а то ведь есть и такие, к кому спиной не стоит поворачиваться. Сам знаешь, про кого я говорю, - он стрельнул глазами в сидящего с гордым видом Сухого, все на тех же матрасах, но все же в стороне от остальных. Видать, им то ли брезговали, то ли просто ставили не в ровню всем остальным.
Я невольно проследил за его взглядом и мне стало еще неприятнее. Уже успел привыкнуть, что за спиной надежные люди, которым можно верить, прикрывающие мою жизнь точно так же, как и я их. А здесь получается, что, наоборот, никому нельзя доверять, ни на кого нельзя рассчитывать. И стоит хоть на секунду забыться, как сунут нож в спину, чуть ниже ребер, да еще крутанут его в ране, чтобы больнее было. Так и умрешь, не успев даже понять, кто тебя убил. Передернув плечами от непонятных чувств, всей массой нахлынувших на меня, я снова повернулся к Пню.
- А кто такой вообще этот Сухой? – честно спросил у него, пытаясь хоть понять, чего именно мне стоит бояться. Реакция Пня на этот простой вопрос меня даже удивила. Он просто взял и расхохотался, так громко, что все ближайшие каратели обернулись в нашу сторону.
- Ну, ты, блин, даешь прикурить, Зверек, - смеяться Пень закончил так же резко, как и начал, - Сначала репу начистил, а потом только интересуешься, кому же ты ее начистил? А нехер было сразу понять, кому в торец надо врезать, а от кого лучше потерпеть. Ведь говорят, что один раз – не пидорас, - улыбка у него была настолько поддельная, что я даже скривился. Поняв, что его веселость раскусили, Пень сразу перешел на серьезный тон, - Ты с ходу вляпался в такое, что мне даже тебя жаль.
