Вход тоже был полностью перестроен. Вместо широких двухстворчатых ворот заводские собрали из кирпича целый барбакан, как это называлось в

Средние века. Узкий проход, в который едва пролезет одна машина, снабжен тяжелой запирающейся на несколько затворов дверью, настолько тяжелой, что успела прочертить в асфальте весьма заметные борозды. Здесь, под прицелом сразу четырех пулеметов машины досматривались, но в виду особого знака доверия нас пропустили так, обменявшись только какой-то странной игрой слов по радио, относящейся, похоже, еще к прежним временам и кодам военной тайны. Потом еще одна такая же дверь, а потом еще один такой же шлюз, с другой стороны от которого и стояли прежние ворота завода, сейчас добродушно распахнутые.

Мы въехали в небольшой, закрытый со всех сторон, двор, тщательно размеченный недавно обновленной краской. Колодезного типа, он занимал явно меньшую часть всей территории завода, окруженный со всех сторон однообразными стенами из серого кирпича и с забранными решетками окнами.

На нижнем этаже окон и вовсе не было, но проемы заложенных окон отличались от остального фона еще поблескивавшем в свете фонарей цементом и относительно светлым цветом кирпичей.

Кроме нас, здесь была только одна машина, сильно измененный самосвал, угнанный с какой-то стройки. На их производственной базе такое было сделать совершенно не сложно, но впечатление машина все же производила.

Кузова как такового не было вообще, его место занял надстройка в форме трапеции, при этом стенки скашивались под отрицательным углом, что исключала любую возможность забраться мертвякам наверх. А там уже, на высоте крыши кабины, располагалось несколько пулеметных точек, расставленных по периметру. Задняя стенка, снабженная опорами, наверняка откидывалась в считанные секунды и так же быстро поднималась обратно.

Почти не измененная кабина лишилась все же одной дверцы, место которой заняла железная пристройка с несколькими узкими щелями для просмотра, а так же обзавелась спереди кенгурятником, совмещенным с тяжелым отвалом, почти касавшемся земли.

В общем, идеальная машина для мародерства в промышленных масштабах.

Я думал, что нас здесь и оставят, на свежем воздухе, пока командование будем разбирать все оставшиеся вопросы, но свет фар выхватил из темноты невысокого роста человечка, махнувшего двумя флажками налево. Там, специально для нас, открылись небольшие ворота со спуском, ведущим вниз.

Старые цементные стены и местами висевшая под потолком паутина доказывала, что раньше этим местом не очень часто пользовались. Сейчас же здесь снова горели старые лампочки, забранные в решетки из проволоки и, как в старых ужастиках, не освещавшие весь коридор, а только выхватывая из темноты отдельные круги освещенного пространства, с проложенной посередине прерывистой линией. И в самом деле, здесь спокойно могли разъехаться два грузовика. В свете фар иногда показывалась нарисованная прямо на дороге белая стрелка, указывающая на странную аббревиатуру «ВПОСЗПА№5№1», написанную большими белыми буквами.

Примерно метров через сорок такого спуска тоннель неожиданно развернулся в достаточно обширный, даже по меркам подземных сооружений, зал, сейчас уже ярко освещенный и занятый двумя или тремя машинами, похожих на ту, что мы видели на поверхности. Сейчас их разгружали с помощью одного погрузчика, резко сократив по времени весь процесс. Погрузчик поднимал на уровень кузова деревянную платформу, куда и ставились все коробки и тюки, после чего ставил платформу около стенки и брал другую.

Мародеры завистливо цокали языками, вспоминая, как они сами разгружают машины, на плечах  таская от кузова до склада все награбленное, где все еще и по полкам предстояло раскладывать.

Стоявший у въезда молодой парень в форме и с автоматом в руках махнул, чтобы мы проезжали дальше – здесь дорога поворачивала под углом в девяносто градусов и некоторое время шла вдоль зала, после чего снова уходила в однообразную, слабо освещенную темноту тоннеля. Проехав и его, мы выехали в старый, запыленный зал, где могли разместиться все машины и место еще оставалось. Каких-либо других выездов здесь не было, только ряд узких железных дверей, выстроившихся вдоль левой стены. Старые и уже покрывшиеся ржавчиной и патиной, с уже начинающей осыпаться краской, они стояли здесь, наверное, еще даже до того, как мои мама и папа родились.

И в то же время их недавно открывали. Пыль и хлопья ржавчины, осевшие на петлях, осыпались и кучками грязи лежали на полу. Одна дверь была даже приоткрыта. Освещение здесь тоже было скудным, кроме нескольких аварийных фонарей, освещавших помещение мягким красным светом и ярко отчеркивая тени машин и опорных колонн, поддерживавших потолок, они нагоняли атмосферу заброшенности и забытости.

В то же время с нами спустились сюда и сопровождавшие от площади Ленина заводские. Это внушало определенную степень доверия. Если бы пытались устроить тут засаду или что-либо другое, чтобы погубить нас, то вряд ли стали рисковать своими людьми, заводя их до самого конца.

Один из заводских спрыгнул с платформы с зениткой и, подойдя к стене, открыл небольшой железный шкафчик, которому я не придал особого значения, проезжая мимо, где перекинул выключатель. Под потолком резко треснуло, и замигали мощные ртутные лампы, включаясь одна за другой, освещая все помещение и выжигая все тени, мешающие обзору. Я даже зажмурился от неожиданности, больно ярким оказался свет, на который не жалели электричества.

- Располагайтесь! – сложив руки рупором, крикнул заводской, отходя от рубильника, - командирам просьба подняться по лифту для переговоров с начальством!

- Выгружайся! Расставить часовых и проверить периметр! – раздалась команда из головной машины, где ехал командир отряда, - остальным отдых!

Недолго думая, я перебрался через борт машины и спрыгнул на пол стоянки.

Выложенный бетонными плитами, он отозвался глухим стуком, когда приземлился на ноги. В других машинах солдаты так же высыпались из грузовиков, еле слышно обсуждая между собой увиденное. Ведь сейчас мы находились едва ли не на самой засекреченной территории в пределах городской черты, а непонятные аббревиатуры и странные указатели, нами встреченные, только подтверждали это. Подняв глаза и уткнувшись взглядом в успевший потерять часть побелки потолок, где между лампами освещение висела густая, сильно припорошенная пылью паутина, я невольно вспомнил старые школьные плакаты по ОБЖ, где рассказывалось о возможных действиях гражданского населения во время ядерной атаки.

Картинки с ослаблением силовой волны взрыва и уровнем угрозы выпадения радиоактивных осадков в голове отложились достаточно слабо и примитивно, в отличии от чьего-то бредового указания «закрыть голову руками и лечь ногами в сторону взрыва»… Черт, хотел бы я посмотреть на автора этого высказывания в момент срабатывания ядерного заряда… В голове у меня тогда запечатлелась картинка рабочих, в полных костюмах защиты, стоящих у станков. Внизу еще подписывалось, что население должно быть готово к работам по восстановлению промышленности страны. Я тогда еще долго голову ломал, где же будут работать, ведь крупные заводы и электростанции – цель номер один после военных объектов. Теперь же до меня дошло – вот на таких, наполовину закопанных в землю заводах, которые к тому же должны учитываться при расположении противоракетных установок и общем плане обороны страны, люди и должны были работать. И здесь наверняка еще с советских времен хранятся тонны снаряжения, способные не дать подохнуть всем толпам выживших в первые часы после атаки. И запасы вооружения здесь наверняка есть свои. Так бы не дружили с военными, если бы делили склады Росрезерва.

Постов оказалось не очень много – поставили нескольких часовых возле машин с пленными и трофеями и еще пару постов разместили около въезда.