Всего в отряде было около двенадцати человек и у каждого было свое место с четко разграниченными полномочиями. И от их точного выполнения зависел не только успех операции, но и жизни каждого члена отряда. Я с завистью смотрел на отработанные действия солдат, понимая, что нас, студентам, до такого никогда даже близко не подойти.

Из грузовика показался человек, голый по пояс, но в перчатках, и крикнул, что снайперу, что приказание выполнено и на полигоне все приняли, прямо сейчас формируют ударный отряд. Пока соединение работает, может, что еще нужно передать?

Меня снайпер тут же отпустил, сказав что я могу чувствовать себя как дома, а ему нужно передать новые сведения. Он ушел к грузовику, а я некоторое время просто стоял, осматриваясь. Наконец, я заметил Свету, сидевшую на подножке «Хаммера» с чашкой в руках.

Выглядела она, скажем, неважно. На порезы уже наложили пластырь и дали ей умыться, стерев кровь с лица и одежды, только это помогло лишь внешне. Подсев к ней, я рассказал о том, что поведал бандит, умолчав только о том, что после его все равно убили.

- И что теперь? – спросила она вяло, держа чашку обеими руками.

- Снова драться, - пожал я плечами, - уже ничего не исправить, время такое.

- Готовность минута! – прозвучала неожиданная команда, когда снайпер, а по совместительству и командир отряда, вышел из грузовика.

После этих слов все свободные от дежурств или обычной работы, связанной с чисткой или ремонтом машин, солдаты начали быстро возвращаться на свои машины. Меня со Светой, лишенных собственного средства передвижения, приютил водитель «Хаммера», представившийся Иваном. Это было и его настоящее имя, и позывной в группе. Достаточно молодой, ему вряд ли перевалило больше, чем за тридцать, он оказался контрактником, всего неделю назад перебравшемуся сюда, на новое место службы. Приняв новые лица в экипаж машины, Иван разговорился, все больше расспрашивая про то, что происходило в городе. Все это ему было в новость, так как ни самого города, ни названий еще толком не запомнил, поэтому разъяснять приходилось медленно, и постоянно отвлекаясь на картографические особенности наших приключений. Слушателем он оказался весьма эмоциональным, постоянно охая и переспрашивая, иногда это раздражало, но в большинстве случаев именно такую реакцию от своих рассказов видеть и хотелось. Света тоже немного отошла от пережитого путешествия и активно включилась в разговор, постоянно меня перебивая и вставляя многочисленные подробности, иногда просто придуманные, а по большей части эмоционально приукрашенные.

Пока мы так развлекались, в кабину влезли еще два солдата, составлявшие основной экипаж. Один был одновременно и за механика, и за связиста, а второй был борт-стрелком, сразу же полезшим на свое место. Тут, кстати, салон машины больше всего и страдал. Кресла, поднятые выше, чем в военном варианте машины, делали возможным только сидячее положение в салоне, поэтому чтобы вылезти на крышу, приходилось бы вставать на сидение, вылезая из верхнего люка больше, чем по пояс, что делало стрелка весьма уязвимой мишенью для любого стрелка. Чтобы избежать это, недолго думая, отхватили середину кресла, просто его вырезав и куда-то выкинув. Поэтому сейчас получалось только сидеть сзади, в то время как между вами стояли две ноги, обтянутые в камуфляж. Зрелище, не слишком подходящее для дальнейшего продолжения разговора.

Стрелок представился Валентином, а второй солдат, севший на переднее сидение рядом с водителем, оказался Игорем. Оба были молодые, недавно начавшие служить контрактники. Семья была только у Игоря, уже как три года переведенного в Рязанский гарнизон из Тульской области. Там же у него и остались почти все знакомые и родственники. И единственное, почему он не двинул туда, когда офицеры объявили солдатам вольную, оказалось семьей. Ни жена, ни трехлетний ребенок не выдержали бы такого пути, особенно при всех опасностях, возникших по пути. Как оказалось, бандиты проснулись не только в виде крупных группировок, тут же сцепившихся за остатки городов друг с другом и укреплявшимися армейскими и гражданскими анклавами, но и огромного количества мелких банд, состоящей из шатропы или ошалелых гопников, потерявших всякий страх. Все они выходи туда, где больше всего вероятен шанс найти беззащитную, но нагруженную заработанным добром жертву – на большую дорогу. Из-за них так же приходилось ослаблять кордоны вокруг анклава, расставляя посты и регулярные разъезды вдоль дорог, по которым продолжали двигаться колонны беженцев. И даже это было не самым страшным – под боком Москва, город, считай, входит в Третий МКАД. Достаточно вспомнить собственные поездки в столицу и обратно. Город, так считай, и не закончится. И люди повсеместно бегут из столицы, перенаселенной сверх всякой меры. Повсюду пробки, которые постепенно обрастают мертвецами, превращаясь в непроходимые заторы. Бандиты нередко взрывают дорожное полотно, чтобы задерживать беженцев, но потом же сами отступают, теснимые зомби.

Несколько аварий вызвали пожары, которые тушить и некому, и не добраться до эпицентра. Вокруг Москвы растут лесные пожары, отрезая всякие возможности к отходу. Рязань превратилась в один из перевалочных пунктов из столицы, все дороги до города забиты, да и долго удерживать их не получится, даже с танками и вооруженными разъездами, мертвяки начисто выжирают беженцев, вырастая в быстрых и прытких мутантов. И Игорь рассказывал, что и в сторону Владимира происходит примерно то же самое, сам недавно вернулся из разъезда по окружной дороге, до сих пор дрожь бьет. Заинтересовавшись его рассказом, я наклонился ближе и спросил:

- Получается, и до Владимира тоже нереально добраться? – спросил все же с небольшой надеждой.

- Не знаю, - пожал он плечами, обернувшись в мою сторону, - во всяком случае, не в эти дни. На всех главных шоссе, насколько я знаю, вообще хаос. Бандиты зверствуют хлеще всяких мертвяков, милиции там тоже, считай, не существует. Которые не перебежали к бандам, либо сами укрепляются, либо перебиты давно. Да и те же заторы никто не отменял. И так по всем дорогам. Железные дороги даже в расчет не бери, поезда как встали, так и стоят, разве что пешком. И то не получится, наши отряды, что грузы полезные ищут, дважды уже обстреливали, сам понимаешь, сколько по дорогам всего развозили. Делится никто не будет. А что у тебя там?

- Родители, они у меня инженеры, завод какой-то там строят, - пожал я плечами, - точнее, строили…

- Дозвониться не пытался? – спросил водитель  с сочувствием, заводя мотор.

- Сначала, когда только началось, возможности не было, - пожал я плечами, - а потом до телефона было не добраться. Когда понял, что происходит, межгородская связь уже не работала. Так что представления не имею, что с ними происходит.

- Когда приедем на полигон, обязательно зайди в центр связи, - сказал

Валентин, показавшись из своего «гнезда» на крыше, - командование вроде наладило связь с несколькими городами, там тоже гарнизоны смогли укрепиться, кто совсем мозги не растерял, не знаю, правда, есть ли

Владимир в их числе.

- А что, надежная связь? – заинтересовался я, почуяв настоящую зацепку.

- Через спутник, - сказал солдат, ткнув пальцем в небо, - аппаратура пока работает, да и сигнал такой, что даже сквозь ядерные облака пробираться должен. Ведь не врут, когда говорят, что военная аппаратура лет на двадцать опережает гражданские технологии. Наши яйцеголовые на самом деле чего-то стоят.

Машины одна за другой выкатились на дорогу чуть дальше того места, где бандиты устроили на нас засаду. Теперь об этом уже ничего не напоминало, кроме перевернутого внедорожника, так и лежавшего в кювете. Яма, в которой закопали тела, уже привлекла внимание одного мертвеца, измазанного кровью. Этот уже успел где-то мутировать, потому что резво заскакал по дороге, увидев подъезжавшую группу. Далеко уйти не успел – крупнокалиберная очередь догнала его и разорвала гнилое тело почти посередине, свалив мертвеца в грязь, прямо под колеса машин. «Хаммер» несильно тряхнуло, когда под колесо попало тело, но на это внимание уже никто не обратил, только водитель выругался, сказав между яркими и лестными эпитетами, которыми он наградил зомби, что колеса после такого очень сильно воняют.