Морри стояла на страже. Она сомневалась, что мастер Эдвард или мистер Джонсон могли что-то услышать.

Мы оттащили обоих надсмотрщиков в сарай и оставили их там, крепко связав.

Вигги, спавший в соседнем сарае, рядом с повозками, должно быть, проснулся от звуков борьбы и прокрался к дверям в ночной рубахе, протирая заспанные глаза. Когда мы рассказали ему о своих планах, он сказал, что все это — безумие, и нам немедленно нужно покаяться мастеру Эдварду, после чего Ткач решил связать и его тоже. Вигги заверил, что никому ничего не скажет, но рисковать мы не могли. Ткач и Паркер взялись за дело. У кучера по щекам покатились слезы. Морри извинилась перед ним. Затем мы оставили его вместе с надсмотрщиками.

Я велел Ткачу спуститься к лодочной пристани и вплавь отправиться через реку. Оттуда пешком он сможет добраться в Комингти, и его не заметят с моста.

Ткач пообещал, что вернется вместе с семьей через два часа. Тем временем мы с Морри и Кроу бросились в Большой Дом, чтобы захватить в плен Эдварда.

Кроу сообщил, что хозяин, скорее всего, в спальне вместе с Джоанной, новой поварихой, сменившей Мэрибелл.

— Он играет с ней в прятки, — пояснил дворецкий.

Когда мы ворвались внутрь, то обнаружили его там с девушкой. Они в ужасе воззрились на нас, затем Джоанна стыдливо прикрылась одеялом.

— И что все это значит? — заорал Эдвард.

— Надевайте штаны. Мы прогуляемся до сарая, где вам придется на время остаться. Вам не причинят вреда.

— Какая дерзость! Белый, помогающий ниггерам! Вас повесят. — Я пожал плечами, и он добавил: — Стюарт, вы совершенно сошли с ума.

— Надевайте штаны! — Было так приятно отдавать ему приказы.

— Это измена!

— Совершенно верно, но все же вы сделаете так, как я велел.

— Вы предаете свою расу.

— Мою расу? — Я засмеялся. — Сэр, видите ли, все не так просто. Я еврей португальско-шотландского происхождения, которого воспитывали в семье атеистов, который считал себя христианином от рождения и чьим лучшим другом был африканский бушмен.

— И все равно вы белый.

— Надевайте штаны, сэр.

Я также велел Джоанне одеться. Испуганная, она даже не шелохнулась.

— Джоанна, — ласково сказала ей Морри. — Мы уходим отсюда, уходим из Ривер-Бенда. Ты можешь пойти с нами. Слышишь, девочка?

— Я… я останусь с масса Эдвардом, — пробормотала она. — Я останусь здесь.

— Тогда бери платье, и пойдем со мной. Тебе никто ничего не сделает. Пойдем. Делай, как тебе велят.

Джоанна выбежала в коридор.

— Тебя тоже повесят, Кроу, — пообещал Эдвард. — Надеюсь, ты это понимаешь?

— О, да, сэр.

— А сперва я отрежу тебе яйца. — Он сжал кулаки. — Как тебе это понравится? Я велю Лили зажарить их, как устриц. Что скажешь, ниггер?

Не обращая внимания на ругань и угрозы Эдварда, Кроу связал ему руки за спиной.

— Мне больно, ниггер! — завопил Эдвард, когда Кроу затянул узел.

— Откройте рот, мастер Эдвард.

У него уже был наготове кляп, но Эдвард стиснул зубы.

На туалетном столике стояла омерзительная статуэтка, изображающего негритянского мальчика, на которого мочится собака. Там была подпись: «Дождливый сезон на юге». Я взял статуэтку со словами:

— Если не позволите Кроу всунуть себе в рот кляп, я использую вот это, чтобы вас убедить. Впрочем, я все равно ее разобью. Выбирайте — об пол или об вашу голову.

Если бы он не ухмыльнулся и не послал меня к дьяволу, не знаю, сумел бы я исполнить свою угрозу.

— Отойди, Кроу. А теперь открывайте рот, Эдвард.

Он не подчинился, и тогда изо всех сил я ударил его статуэткой прямо по голове.

У Эдварда подкосились ноги. Кровь побежала по виску. Там красовался ужасный порез.

Мне сразу стало стыдно, но я не подал виду и велел ему пошире открыть рот. Застонав, он подчинился.

— Если будете слушаться, вам никто не причинит зла, — пообещал я. — Мы просто закроем вас в сарае.

Взяв ключи у Эдварда, Морри открыла дверь сарая, и мы затащили туда хозяина, обоих надсмотрщиков, Вигги и Джоанну.

За это время успел вернуться Ткач. Теперь мы все стояли у сарая. Все рабы с плантации. Даже те, кто решил остаться в Ривер-Бенде, не смогли усидеть в своих хижинах.

— Я не смог переплыть, — простонал Ткач. — Там нет лодок.

Он объяснил, что лодки оказались на другом берегу.

— А почему же ты не перебрался вплавь? — спросил я.

Понурившись, он ответил, что не умеет плавать.

— А вы все? — спросил я.

Никто не ответил, и Ткач сказал:

— Тогда я останусь.

— Нет, ты пойдешь с нами, — заявила Морри.

— Ни за что. Вам придется бежать без меня.

— Не выйдет, Ткач, — возразила Лили. — Все знают, что ты в этом замешан. Если останешься, тебя повесят.

— Я не могу оставить Марту и сыновей.

Паркер предложил всем скопом наброситься на людей, караулящих мост, но его жена возразила, что те все равно успеют выстрелить, и она не хочет, чтобы ее муж погиб.

— Никто не хочет умирать, — согласилась Морри. — Но нам все равно нужно что-то придумать.

Теперь мне кажется, я всегда знал, что рано или поздно мне придется войти в воду. Удивительно, что на это ушло столько времени. В глубине души я всегда этого желал.

На берегу реки я сбросил обувь, носки, штаны и рубаху. Лунные пятна плясали на темной водной глади. Я вообразил себе, как она принимает меня в свои глубокие прохладные объятия. Ткач и Морри были со мной. Все остальные остались около сарая.

— Здесь сильное течение? — спросил я, протягивая девочке белое перо.

— Иногда, но сегодня… — она посмотрела на воду, — сегодня не очень. Вы хорошо плаваете?

— Я не плавал двадцать пять лет. Посмотрим. — Я улыбнулся.

Страх пронзил меня, когда я ступил в воду. Река словно бы сопротивлялась, а затем я представил, как Даниэль окликает меня с другого берега: «Черт возьми, не раздумывай и просто плыви!»

Так я и сделал. Страх помогал мне быстрее двигаться вперед. Добравшись до берега, я встряхнулся, как собака. Даниэль засмеялся, но я был рад, что он опять вместе со мной.

Затем я сел в лодку и погреб обратно. Ткач и Морри бросились ко мне навстречу. Ткач уселся в лодку, пока я переодевался. Мы договорились встретиться через два часа, но если он не придет — мы должны были бежать без него. Это означало бы, что он не сумел отыскать семью или их поймали на обратном пути.

Мы проверили все экипажи во втором сарае и обнаружили, что мастер Эдвард опять обыграл нас. Все колеса были перемотаны цепями, и к ним не подходил ни один из ключей хозяина.

В первом сарае мы вытащили кляп у Вигги и расспросили его. Он сказал, что ключи есть только у мистера Джонсона. Тогда мы поняли, что придется идти пешком. По прикидкам Морри, до причала было около двенадцати миль. Три-четыре часа ходьбы, если поторопиться.

Пятнадцать негров в сопровождении одного белого наверняка вызовут подозрение у любого, кто нас встретит, но, по словам Морри, тайно пробраться лесом нам тоже не удастся, потому что местность слишком заболочена.

Из тайника она достала последние сабли. Мы также вооружились серпами и вилами, раздав их всем желающим. Дожидаясь Ткача, мы вернулись в Большой Дом. Заметив страх на лице Лили, я вспомнил о своих дочерях. Не хотелось бы, чтобы они решили, будто я просто пропал без вести.

Обернувшись к Морри, я попросил:

— Если что-то пойдет не так… Когда меня повесят, пожалуйста, напиши моим детям по тому адресу, который я дал тебе в Нью-Йорке. Ты должна сообщить им, что меня больше нет в живых.

— Я? Джон, о чем это вы? Неужели вы думаете, что меня они не повесят? И куда раньше, чем вас.

Кроу отвел меня в спальню мистера Эдварда, а затем вместе с Морри вернулся утихомирить остальных рабов. Из окна открывался отличный вид на мост, ведущий в Комингти. Мистер Джонсон со своим приятелем так и не шелохнулись. Возможно, они даже задремали. И тогда я понял, что нам нужно захватит в плен и их тоже. Если до рассвета они обнаружат наш побег, то объявят тревогу и пошлют за нами собак, а также предупредят патрульных.