Я распахнула заднюю дверь и направила луч фонаря в сумрак. Никаких следов Филиппа, только его бейсбольная бита по-прежнему валяется у стены.

— Филипп! — заорала я что есть мочи. Может, мне не стоит поднимать шум, решила я в следующее мгновение. Наоборот, лучше затаиться. Не зная, что предпринять, я водила фонарем туда-сюда, освещая внутренний двор. Шум мотора и шорох колес заставили меня вздрогнуть. Через пару секунд машина проехала мимо, и я увидела, что это машина Бэнкстона, в которой сидит Мелани. Она улыбнулась и помахала мне рукой. Я тупо посмотрела ей вслед. Неужели она не слышала, как я орала?

Впрочем, сейчас у меня не было времени удивляться. Как заведенная, я металась по автостоянке, освещая фонариком все ее темные утолки. Где же он, где он, твердила я про себя.

— Ро, что случилось? — раздался в темноте знакомый голос. — Я как раз собирался к вам. И вдруг заметил вас во дворе.

Обернувшись, я увидела длинный силуэт Робина.

— Филипп исчез. Его похитили, я уверена! Он забыл на площадке мяч, выбежал из дома, чтобы его найти, и не вернулся.

— Сейчас я тоже принесу фонарь, — сказал Робин и направился к своим дверям. Внезапно он остановился, осененный догадкой. — Послушайте, может, он просто решил немного поиграть в прятки? Мальчишки обожают подобные игры.

— Нет, нет, — замотала я головой.

О, если бы Филипп, довольно хихикая, притаился сейчас за кустом, это было бы здорово. Слишком здорово, чтобы быть правдой. Я чувствовала, что происходящее совершенно не похоже на игру. У шестилетнего ребенка не хватило бы ни смелости, ни терпения так долго просидеть в темноте. Он давно бы уже выскочил из своего убежища, оглашая воздух торжествующими воплями.

— Робин, прошу вас, сходите к Крэндаллам. Спросите, вдруг они видели Филиппа. И позвоните в полицию. Мне только что звонила Салли Эллисон, сказала, что Перри куда-то исчез. Я просила ее немедленно сообщить об этом в полицию. Но она вряд ли меня послушалась. А я продолжу поиски.

— Хорошо, — кивнул Робин и тут же исчез в темноте.

Я побежала по пешеходной дорожке, освещая ее фонариком. Внутренний голос подсказывал мне, что поиски бессмысленны, но прекратить их я не могла. Вот и ворота Крэндаллов. По-прежнему никаких следов Филиппа. А вот ворота, ведущие во внутренний двор Бэнкстона. Они, похоже, не заперты. Луч фонаря выхватил из темноты какой-то предмет, валявшийся на земле.

Бейсбольный мяч Филиппа. Господи, наверняка он лежал здесь все это время. Неудивительно, что Филиппу не удалось его найти. Конечно же, Бэнкстон захватил с собой мяч, который Филипп забыл на автостоянке, намереваясь наследующее утро вернуть его владельцу.

Я уже собиралась постучать в дверь Бэнкстона, как вдруг рука моя замерла в воздухе. Почему Мелани вела себя так странно? Почему она отъехала со стоянки, сделав вид, что не слышит моего испуганного крика?

Вспомни, где ты видел свой мяч в последний раз, напутствовала я Филиппа. И он вспомнил, что в последний раз видел мяч в руках Бэнкстона.

Что, если на заднем сиденье машины лежал Бэнкстон? Лежал, придавив своим телом отчаянно сопротивлявшегося Филиппа?

В доме супругов Бакли был найден длинный темный волос, услужливо подсказала мне память. Он никак не мог принадлежать Бенджамину Гриру. У того волосы светлые, короткие, к тому же каждый наперечет. В точности как у Бэнкстона. Кстати, они оба среднего роста, полноватые, круглолицые. Что из всего этого следует? Свидетельница видела в переулке у водосточной канавы вовсе не Бенджамина. Она видела Бэнкстона.

А вот у Мелани волосы как раз длинные. Длинные и темные. Сладкая парочка действовала сообща. Они вместе устроили кровавую потеху.

Тут я осознала, о чем пытался мне напомнить тревожный колокольчик, весь вечер звеневший у меня в голове. Описывая пропавшую сумку с клюшками для гольфа, Джон Квинслэнд упомянул, что она была сплошь облеплена стакерами. Сумка для гольфа, которую я видела в среду в руках у Бэнкстона, тоже была сплошь облеплена стакерами. Кстати, мы столкнулись с ним в такой час, когда он никак не ожидал меня увидеть. В тот день, приехав домой обедать, и сильно задержалась, вызывая Крэндаллам водопроводчика. Нет никаких сомнений, клюшки для гольфа из гаража Джона Квинслэнда похитил именно Бэнкстон.

Но что же они сделали с ребенком? Может, он до сих пор в доме Бэнкстона? Я в нерешительности смотрела на связку ключей. Что, если мои действия суд расценит как незаконное вторжение? Нет-нет, тут же возразила я самой себе. Я не собираюсь взламывать дверь. В конце концов, я могу войти в дом на правах проживающего менеджера. Я сунула ключ в замочную скважину, осторожно повернула его и, стараясь двигаться как можно тише, проскользнула внутрь. Дверь я закрывать не стала, чтобы не отрезать себе путь к отступлению.

В кухне и гостиной царил беспорядок, но это было обычный жилой беспорядок, не вызывавший никаких подозрений. На столе лежала книга. Я направила луч фонарика на ее обложку. Эмлин Уильямс «За пределами человеческого понимания». [16]Точно такая же книга есть и у меня.

В глазах у меня потемнело, колени стали ватными. Значит, на этот раз они взяли за образец «болотных убийц» — Миру Хиндли и Яна Брейди. [17]Их жертвой должен стать ребенок. Мой брат. Я напрасно радовалась, внушая себе, что убийца сидит за решеткой. Все это время убийца жил здесь, по соседству со мной.

Прежде чем убить, Хиндли и Брейди часами пытали детей, наслаждаясь их муками, всплыло у меня в голове. Возможно, Филипп еще жив. Если он был в машине, скорее всего, они отвезли его домой к Мелани. Где же она живет, черт возьми? Ах да, на той же улице, что и Джейн Ингл.

Задыхаясь, я бросилась вверх по лестнице. Никого. В спальне на широченной кровати валяется моток веревки, а на туалетном столике лежит фотоаппарат.

Хиндли и Брейди, два мелких офисных клерка, работавших в одной конторе, всегда записывали на магнитофон крики и стоны своих жертв. И фотографировали их изуродованные трупы.

В спальне для гостей было полно всяких причиндалов для занятий спортом. Ах да, в последнее время Бэнкстон усиленно качал себе мускулы. Дверцы одного шкафа были снабжены замком, из которого торчал ключ. Если Бэнкстон считал необходимым запирать этот шкаф, я должна ознакомиться с его содержимым. Стоило мне открыть створку, как из шкафа хлынули иллюстрированные журналы. В полном ступоре я уставилась на глянцевые картинки, сплошь покрывшие пол. Неужели кто-то может любоваться фотографиями женщин, с которыми обращаются… подобным образом? Правда, мне доводилось слышать об акциях протеста против садистских фотографий. Но я была уверена, что женщины, которые служат для этих отвратных картинок моделями, соглашаются на съемку добровольно, за хорошую плату. А главное, после фотосессии они остаются живыми и здоровыми.

Я опрометью бросилась вниз по лестнице и принялась открывать все шкафы в гостиной. Больше никаких улик. Я распахнула дверь, ведущую в подвал. Ступеньки тонули в темноте. Но я смогла различить, что на самой нижней ступеньке что-то смутно белеет.

Рискуя сломать себе ноги, я спустилась вниз и увидела, что это бейсбольная карточка.

В следующее мгновение до меня донесся приглушенный стон. Филипп здесь, догадалась я прежде, чем шею мою пронзила страшная боль, а ноги подкосились. Открыв глаза, я увидела, что лежу на полу, а надо мною возвышается Бэнкстон. На лице его играла ухмылка, жуткая, как оскал горгульи. В руках он держал клюшку для гольфа.

Бэнкстон неспешно подошел к выключателю. Подвал залил свет. До меня вновь донесся приглушенный стон. С усилием повернувшись, я увидела Филиппа, который с кляпом во рту и со связанными руками сидел на табуретке у стены. Он сжался в комок, подтянув колени к подбородку, лицо его было залито слезами.

Я замотала головой, пытаясь очнуться от страшного сна. В глазах у меня потемнело от боли. Потом я ощутила, как сердце мое разбилось на части.