Кадзэ ухмыльнулся в ответ:

— Я сказал покойному Акинари, что мне сейчас не хотелось бы терять свою голову. Получив от тебя деньги и помощь, я выполню обет и узнаю, кто же на самом деле покушался на Иэясу.

Нобу взгромоздился на то место, где еще совсем недавно восседал Акинари. Не обращая внимания на раненых и мертвых, он попросил самурая:

— Расскажи мне о себе.

— Ирасай! — радостным криком приветствовал слуга человека, подошедшего к дверям борделя «Маленький цветок», не забыв при этом окинуть незнакомца пристальным взглядом.

Тот был одет добротно, но не слишком дорого, примерно так, как одеваются торговцы средней руки. По виду было ему лет тридцать с небольшим. Мускулистые плечи и руки. Меч не носит, значит, не из самураев.

На улице сгущалась мгла. Возле некоторых заведений призывно горели яркие фонари. Однако вход в «Маленький цветок» освещался лишь изнутри.

— Чем могу служить тебе, господин?

— Я так понимаю, что вы тут удовлетворяете особые вкусы посетителей. Предлагаете им нечто свеженькое.

— Да, только такие развлечения дорого стоят. Уверен, что уважаемый господин достаточно богат. Тем не менее, так как ты не оказал нам чести побывать здесь ранее, хочу сообщить, что ночь обойдется тебе в немалую сумму.

Торговец полез в рукав и вытащил оттуда толстый кошелек. Высыпал часть содержимого себе на ладонь. Глаза слуги загорелись при виде золота.

— Добро пожаловать, господин! — сказал он, отворяя внутреннюю дверь.

Появился стражник. Слуга успокаивающе кивнул ему и велел позвать владелицу заведения, так как пришел важный клиент.

Через минуту появилась женщина, одетая в черно-желтое кимоно. Ее сопровождали две служанки.

— Я Дзитотенно, — представилась она, опускаясь на татами, после чего стала кланяться, доставая головой до самого пола. Вела женщина себя скромно, что вовсе не соответствовало ее высокому положению в заведении. Когда она вошла в изменчивый мир проституции, ей дали новое имя, которое принадлежало императрице, правившей Японией тысячу лет назад.

Служанки помогли посетителю снять сандалии и надеть носки таби, прежде омыв ему ноги. Пока они занимались этим, хозяйка ворковала и всячески льстила новому клиенту.

Клиентом был Кадзэ. Получив от Нобу деньги, он сразу же покинул игорный притон и отправился в театр. Здоровяк предложил ему пожить у него, однако самурай не стал искушать судьбу. Кто знает, не отрубят ли ему там голову во время сна.

Кадзэ удивило то, как Горо и Хандзо обрадовались, увидев его. Он осмотрел все костюмы, хранящиеся за кулисами, но не нашел ни одного подходящего для новой роли. Тогда Мацуяма дал Момоко денег, чтобы она купила ему подходящее платье.

Бордель «Маленький цветок» представлял собой крепость, попасть в которую можно лишь через парадную дверь.

— Господину очень повезло, что он пришел к нам, — говорила Дзитотенно. — У нас будут смотрины.

— Смотрины?

— Мы даем возможность нашим уважаемым гостям увидеть детей и выбрать тех, с кем они пожелают провести время. Как можно догадаться, клиенты требуют свежести и невинности. У нас превосходное заведение. Наши агенты повсюду выискивают все новых и новых сироток, которыми мы можем побаловать дорогих гостей.

Кадзэ совсем пал духом. Его угнетала мысль о том, что здесь постоянно демонстрируют юные тела. Возможно, девочку, которую он ищет, уже отослали в другое место.

Самурая отвели на веранду под открытым небом, выходящую во внутренний двор. Там, удобно устроившись на дзабутон, подушках, уже сидели трое мужчин. Они потягивали сакэ, поданное молодой девушкой. Двор освещался несколькими факелами, был почти полностью покрыт белым песком, украшен камнями и вечнозелеными растениями.

Кадзэ вежливо поклонился мужчинам. Те поклонились в ответ, однако не произнесли ни слова. Очевидно, «Маленький цветок» не то место, где люди беседуют друг с другом. Самурай устроился поудобнее и принял у служанки чашечку сакэ. В этот момент начались смотрины.

Дзитотенно прошла в левую часть двора и раздвинула сёдзи, за которыми сидели два музыканта. Один из них ударял по барабану, а другой держал палку с колокольчиками, тряся ею в ритм барабанного боя.

Хозяйка прошла к дальней стене и открыла еще одну ширму. Полдюжины детей выбежали во двор. Три девочки и три мальчика. Судя по всему, в возрасте от семи до девяти лет. Два мальчика начали драться на деревянных палках, а третий возился с воздушным змеем, хотя и не собирался запускать его в маленьком дворике. Две девочки сели в песок и стали играть, а третья подбрасывала волан на красиво украшенной лопаточке-ойбане.

В нормальной ситуации вид играющих детей обрадовал бы Кадзэ, потерявшего своих отпрысков на войне, которая сделала Иэясу сёгуном. Однако сейчас он мог лишь грустить. Дети вовсе не веселились и делали все словно из-под палки. Игра была обманом. Ее цель — демонстрация юной плоти.

Кадзэ пристально всматривался в лица девочек. Прошли годы с тех пор, как он в последний раз видел дочь своего господина. Нет, ни одна из них даже отдаленно не напоминает ту, которую он ищет. Впервые за все время поисков самурай всерьез приуныл.

Лица трех посетителей заведения вызывали у него с трудом скрываемое отвращение. Они буквально пожирали детей глазами. Двое смотрели на девочек, а один на мальчиков. Их лица выражали похоть, словно они были пьяными подростками, которые в первый раз пришли в публичный дом, чтобы потерять девственность. Кадзэ угнетало, что так ведут себя вполне взрослые мужчины.

По мнению Кадзэ, ребенок, перестав быть грудным, становится маленьким человеком. Он должен учиться, работать и вносить свой вклад в семейное хозяйство, особенно в деревне. Однако ребенку запрещается делать многое, что позволено взрослым. Девочка может выйти замуж в возрасте четырнадцати лет. Дети, которые сейчас находились во дворе, еще и думать не должны об игрищах плоти. Непостижимо, как взрослые люди могут рассматривать эти неоформившиеся существа в качестве сексуальных объектов.

Дзитотенно, стоявшая в правой части двора, подняла руку, и музыканты перестали играть. Дети тотчас побросали игрушки и сели на песок.

— А теперь, почтенные гости, я хочу представить вашему вниманию самый нежный цветок нашего заведения. Уже несколько лет она наша любимая артистка, маленькая хризантема, Кику-тян!

Театральным жестом хозяйка борделя распахнула ширму, и на веранду вышла хрупкая девочка. На ней было дорогое красное кимоно, расписанное желтыми и белыми хризантемами, а волосы ее причесали таким образом, будто она собралась посетить храм накануне Нового года.

У Кадзэ захватило дух. Лицо девочки было точной копией лица его госпожи. Те же гладкие щеки и маленький рот, тонкие брови, прекрасные глаза. Однако глаза матери всегда сияли весельем, а у дочери они казались грустными и безжизненными. Создавалось впечатление, что ребенок полностью ушел в себя. Внешне Кику-тян походила на вырезанную Мацуямой из дерева богиню Каннон, вот только спокойствия и умиротворенности не было и в помине.

Кадзэ нашел дитя господина.

Жаль, что он не взял с собой верный клинок. Впрочем, все равно ему пришлось бы отдать меч при входе. Кадзэ знал, что где-то в доме находятся вооруженные молодчики. Только ему на них наплевать. Ребенок здесь, он должен спасти его, и никто не сможет воспрепятствовать этому.

Кику-тян достала из-за пояса сякухати, бамбуковую флейту, и, приложив ее к губам, заиграла. Зазвучала медленная, грустная и на удивление мощная мелодия. Музыка заполнила весь двор и устремилась ввысь, к небесам.

Кадзэ похолодел.

Именно эту мелодию самурай слышал той незабываемой ночью в театре. Медленный, западающий в память, невыразимо грустный мотив. Через эту музыку, пролетевшую над крышами домов и достигшую театра, стоявшего в конце квартала, он впервые установил контакт с дочерью своей госпожи, хотя и не осознал тогда этого.