Что вообще Нахум знает об этих фигурках и той силе, которую они дают? Видимо ничего, раз не сумел за столько лет научиться перемещаться на бОльшие расстояния, чем просто туда, что видел перед собой.

Но сейчас это было не так важно, как решение их основной проблемы с ифритом. Он был заперт в той пещере, но удерживал ли его этот барьер в самих недрах этих глубин, или же только не давал пройти через определенную зону сферической пещеры…

Мысли мелькали, пытаясь найти хоть что-то, любую возможность, слабость — но что могло быть сильнее огня? Как им пройти ифрита, не подвергая себя риску? Можно ли было вытащить ифрита из пещеры… И если да, то куда? Ценой этого вопроса была жизнь, и не только его собственная.

«Огонь… огонь, что же может подчинить его… Что же?». И решение появилось в его голове — рискованное и сомнительное, но… это было хоть что-то. Ну что ж, жребий брошен, выбор сделан. Пора было возвращаться обратно, в ту проклятую пещеру.

И сосредоточившись на ускользающем образе огненного существа, и неровной сферической пещере, которая немного обрушилась после всех огненных ударов ифрита, Эфраим четко представил себя там, в этой пещере, рядом с существом.

Шаг в пустоту, и вот ты уже на другой стороне. Он вновь ощутил жар, исходивший от ифрита, и особенно ярко это ощущалось после мрачной прохлады темницы. Время пошло — надо было действовать без оглядки и сомнений.

Эфраим резко двинулся к огненной оболочке ифрита, который всё так же находился в человеческом облике у незримого барьера. Дышать становилось труднее и невыносимее, словно бы ты вступал в нескончаемое пламя, сжигающее всё вокруг. Эфраим вдыхал пары этого кипящего огня магмы, продолжая направляться к источнику.

Всё его тело накалилось, одежда начинала истлевать, а кожа на открытых участках покрывалась волдырями от ожогов, и… боль. Эта ужасная боль, будто бы тебя медленно прожаривают живьем на костре.

Ифрит обернулся, ощущая присутствие человека, и Эфраим увидел наконец, что он собой представлял — постоянно меняющиеся огненными отсветами черты «лица». По крайней мере то, что можно было принять за человеческое лицо. А на месте глаз и рта были черные впадины, из глубин которых исходило адское пламя. Огненная струя пламени взметнулась из правой руки ифрита в сторону Эфраима, от которой он едва успел увернуться, но при этом она всё же опалил часть его лица.

В глазах всё плыло, а сердце учащенно билось в грудной клетке словно бы из последних сил пытаясь вырваться и сбежать от огня. С трудом выдерживая эту обжигающую боль, Эфраим вплотную приблизился к ифриту, и попытался обхватить своими дрожащими, и обгоревшими от ожогов, руками то, что можно было посчитать за тело. И закрыв глаза провалился в пропасть, унося с собой это адское пламя.

Это были ужасные ощущения, когда руки погружаются в кипяток, раскаляются, разбивая тебя на частицы, абсолютно каждая из которых испускает острую жгучую боль во всем теле, и так миллионы частиц одновременно. А затем пропасть оборвалась, погрузив в прохладную пучину воды — Эфраим переместился в одну из небольших речушек, неподалеку от родного Хеврона. Вода была сильнее огня, и единственное, что Эфраим смог сделать — переместить огненного ифрита в водную стихию реки.

Но сейчас его нигде не было видно — кругом тишь да гладь, и никого и ничего, кроме самого Эфраима, посреди реки. Удалось ли ему перекинуть этот огонь… или же он остался в пещере… Неизвестность пугала — необходимо было возвращаться, чтобы развеять сомнения и всё узнать.

Но его остановила боль… а точнее ее отсутствие. Всё происходящее в последнее время с ним, было нереально противоестественным и невероятным. Но самым странным сейчас было то, что абсолютно никакой боли больше не было.

Ее вообще нигде в теле не было. И одежда, которая сгорела практически полностью при его приближении к ифриту, на данный момент была на нем целой, и совсем не обгоревшей.

И никаких ожогов ни на руках, ни на теле или лице. Будто бы этого адского пламени и не было вовсе. Кошмарный сон… и только одно напоминало о реальности происходящего — серебристая фигурка змеи — она по-прежнему находилась в его левой руке, испуская приятный холодок металла.

Ущелье Дарга, Иудейская пустыня, 2 год н. э. (Через три с половиной недели после Явления в пустыне)

— Думаешь я знал о нем? — Нахума до сих пор немного подергивало от произошедшего. — Я думал это всего лишь сказки, и не воспринимал всерьез все эти бредни насчет стража, проклятье и прочем…

— Сделка есть сделка. Я вернул тебе долг. И больше не намерен подвергать опасности Сару.

Когда Эфраим вернулся обратно в сферическую пещеру, то первое что он почувствовал, так это отсутствие обжигающего тепла и яркого света, к которым он уже привык. И без которых эта пещера выглядела мрачно холодной и темной, отталкивая своей безжизненностью.

Ифрита здесь больше не было. По словам Нахума, он видел лишь, как эта огненная масса окутала собой Эфраима, поглотив его, а затем они вместе исчезли. И вот спустя какое-то Эфраим возвращается обратно, ничуть не обожженный и совершенно невредимый.

— Кто знает, что будет дальше, и закончится ли на этом твои «проклятья» этих сокровищ. Я возвращаюсь назад с Сарой.

— А если бы не твоя сестра, то ты пошел бы до конца? Только она тебя удерживает от этого.

— Ты прекрасно знаешь, Нахум, для чего я это всё делаю, и почему… — Эфраим бросил небольшой взгляд в сторону Сары, по-прежнему укрывающейся за выступами камней. Он боялся, что она лишилась рассудка, но может это и был просто шок.

И действительно, для чего он всё это делает? Всё становилось слишком запутанным… Нереальный сон или… кошмар. Вновь появляется такое ощущение, что ты всего лишь какая-то букашка, с которой играют. Ложные надежды и вера… но во что? Нет, не в те игры мы играем, и не для нас эти правила.

— Не хочешь тогда мне вернуть обратно змейку? — с легким вызовом обратился Нахум к Эфраиму, который уже сделал несколько шагов по направлению к выходу и сестре.

Остановившись, Эфраим посмотрел на серебристую фигурку, которая так уютно устроилась у него в ладони. Расставаться с ней совершенно не хотелось. И сама змейка вибрировал так, будто живая, давая ему понять, что и она не имеет ни малейшего желание покидать его.

Она помогла ему, раскрывшись в полную силу. Может быть и в дальнейшем поможет… Небольшой шанс… Он ведь не крал её… нет…

Эфраим еще раз посмотрел на свою сестру — сомнения в правильном выборе захлестывали его. Чувство самосохранения кричало, чтобы он забирал змейку и уходил отсюда с Сарой. Но в то же время чувство долга и вины говорило о том, что Нахум спас его дважды, а Эфраим вернул только один долг. Да и змейка всё же принадлежала Нахуму, а он крадет её у него, уподобляясь вору.

Отступить, когда до конца оставалось немного, или… дойти до конца? Змейка придавала уверенности и надежды — эта сила успокаивала. С фигуркой он сможет защитить сестру.

— А почему бы мне не оставить ее у себя до конца нашего пути? — Эфраима не покидало ощущение, что он не должен расставаться с фигуркой. — Для надежности, конечно же.

— Ты что, уже поменял свое мнение? Только что намеревался уходить? Или я не правильно тебя понял — Нахум потянулся одной рукой к клинку, находящемуся за его спиной. — Как бы то ни было, я давал тебе змейку только на время. А теперь прошу вернуть мне ее назад. И не играй со мной, Эфраим.

— Я решился на то, чтобы выполнить свою часть сделки до конца, Нахум. И отдать тебе последний долг и всё. Мы дойдем вместе. Я всего лишь хочу обезопасить нас, — в голове пронеслась мысль, что Нахум не может отнять у него предмет. И не просто мысль, а четкое осознание и уверенность в этом. — А ты боишься, что я не верну тебе эту змейку?