— Наверное у нас у всех это в крови. Нежелание подчиняться.

— Подчиняться этим римским язычникам? Они считают будто всегда правы. Но они не первые захватчики на нашей священной земле. Многие пытались изгнать нас, но сыновья Израилевы всё еще здесь, а где все эти захватчики и поработители? Что важнее: иметь власть или показывать, что имеешь ее?

Еще несколько человек присоединились к спору. Приземистые мешковатые люди начинают обстоятельно обсуждать главную заботу — жестокое бремя налоговых обязательств, которыми Рим обложил евреев.

Так некоему Дофраиму пришлось продать свой виноградник. И всё из-за чего? Он раздобыл коз по ту сторону Иордана — и римляне наложили на них высокие пошлины. А когда он хотел перетащить этих коз контрабандой, его поймали и обложили десятикратными налогами. И ему пришлось продать свой виноградник, чтобы расплатится. Все эти люди, живущие в богатой стране, работают не ради себя, а чтобы набить чужое пузо Рима.

Вино оказалось недурственным и его было вдоволь. Очень немногие из присутствующих видели в восстании благо, исполнение древних пророчеств о спасителе. И тут речь зашла о популярной нынче теме — пришествие мессии. Люди беседовали медлительно, пылко и убежденно об этом мессии, который якобы непременно должен прийти в этом году. Когда как не теперь настала пора исполниться этому, как сказано в книге пророка Исайи.

— Разве не говориться о великом нашествии с севера на земли Израиля, чтобы грабить и опустошать их десятилетиями. И разве не о римском опустошении идет речь? И потрясёт мир приход освободителя и спасителя, что покарает рукой Бога всех неверных. Он совьет небеса как свиток, но сначала будет наказание и великое избиение, и пожар в преступном граде?

Конечно, этот мессия может быть и не иудеем. Ведь зачем Предвечному посылать иудея, чтобы он поразил своих же иудеев, оступившихся в своей вере? Почему бы мессии и не быть необрезанным?

Несколько человек стали возражать. Они спорили друг с другом, горячо обсуждая загадочные и противоречивые пророчества. Они были тверды в своей вере в спасителя, но каждый представлял его по-своему и спешил найти подтверждение в священном Писании.

Уже совсем стемнело, и яркий свет звезд на ясном безлунном небе давал об этом знать. Мужчины и юноши по-прежнему спорили и обсуждали, а женщины сновали взад и вперед, разнося последние кушанья. Но было заметно, что все насытились и хотя оживляемая вином беседа звучала всё так же громко, веселье явно шло на спад.

К концу этого ужина и бедная Сара отошла ото всех в сторонку, присев от усталости и в крупной испарине от постоянного хождения с подносами. Никто и не обратил на это внимания. Плохо различая смех и все эти безумные разговоры, она чувствовала, что с каждой минутой становилось всё ближе к тому, чтобы уйти в мир грез и снов. И не заметила как задремала. Вскоре же все сегодняшние гости разошлись, оставив комнату практически пустой.

Очнулась она как будто от легкого толчка в плечо. Пробуждаясь и с трудом выходя из мрака полузабытья и сновидений, она увидела перед собой чье-то расплывчатое лицо. Сфокусировав свой взгляд, Сара наконец узнала стоявшего над ней человека. Это был Анилей, смотревший на нее несколько отстраненно, рассеяно и чуть вопросительно, с едва уловимым оттенком любопытства.

Может ничего этого и не было, и это всего лишь странное продолжение сна, но ее сердце почему-то затрепыхалось от непонятного страха. Анилей навис над ней всем своим огромным телом, от которого несло вином. Не произнеся ни слова он грубо схватил ее, слегка приподняв над полом, и потащил за собой.

В хмельной голове Анилея крутилось только одно — никто не смел унижать его, не понеся за это наказания. А этот наглый мальчишка Эфраим слишком легко отделался, слишком легко… Думает, что он слишком ценен, что его господин Анилей не тронет, он нужен ему целым и невредимым, да? Но уж нет, он должен знать своё место, знать кто здесь хозяин, кто устанавливает правила и закон в доме. Мальчишку может Анилей и не тронет, а вот его жалкая сестра, эта маленькая перепуганная девчонка, ответит за всё.

Анилей волочил её вверх по лестнице, в свою комнату, практически не ощущая никакого сопротивления. Не осознавая, что происходило, Сара трепыхалась как испуганная птичка в лапах коршуна. Щёки её пылали, а широко раскрытые глаза искрились от слез. В них не осталось и намёка на сон. Позвать на помощь? Но в этом доме ей никто не поможет, а Эфраим был в казармах на другой стороне.

Она практически не запомнила как он протащил ее по этой лестнице и через весь к коридор в свою комнату — от дверного проема и вдоль всей стены своих покоев. Помнила лишь то, как он бросил ее кровать. Его лицо было бешеным и излучало какую-то ярость и злость. Перед ней было некое существо без четко выраженного лица. У этого безликого существа было одно имя — власть.

Не понимая за что Анилей злиться на нее, Сара забилась в угол кровати, как маленький загнанный кролик, закрыв руками лицо. Страх захлестнул и овладел ей полностью. Анилей медленно надвигался на нее.

— Если будешь добра ко мне, то и я буду добр к тебе, — его голос был спокойным, и даже можно было разобрать сожаление. Но на лице оскалилась ледяная улыбка льва, загнавшего свою добычу в угол.

Он хотел увидеть вновь, тот её взгляд — полный страха и ужаса. Хотел почувствовать свою силу и власть. Но она закрылась от него и рыдала. Тогда он, пойдя к ней вплотную, ударил ее.

Его тяжёлая рука нанесла пощечину достаточно сильно, чтобы голова Сары откинулась назад. Её глаза, влажные от слез, расширились от удивления и боли. Рука потянулась к дрожащей щеке. Она посмотрела в немыслимом испуге на нависшего над ней Анилея, и закричала.

— Тебя никто не услышит. Сегодня есть только я. Я твой Бог и господин. Запомни это.

Он замахнулся, для того, чтобы нанести еще одну хлёсткую пощечину, но не успел. Ей двигал страх и именно страх побудил ее на немыслимое — сопротивление и отпор. Схватив на ощупь правой рукой глиняный кувшин со столика у кровати, Сара ударил им со всей силы, что только могла быть у хрупкой девчушки. Удар пришелся о голову и кувшин разбился вдребезги на несколько частей.

Анилей издал пронзительный тонкий крик бессилия и рухнул на колени, будто в молитве. Его руки безжизненно свисали, а голова немного откинулась назад. По шее струились маленькие ручейки крови, вытекавшие из нескольких ран на голове. На лице была жуткая гримаса страшной боли. Он медленно рухнул на ковер, потеряв сознание, но еще оставаясь живым. А испуганная Сара тут же в ужасе выбежала из комнаты.

Рим, 2 год н. э. (Через три недели после Явления в пустыне)

До злополучной смерти Ирода римская политика на Востоке, у парфянской границы, развивалась очень удачно. Император, ужаленный честолюбием, мечтал увеличить сферу римского влияния вплоть до Инда.

Восточный мир был древнее, а его цивилизация — старше. Востока боялись — он манил к себе и внушал непонятный страх неизвестного. Его использовали, благоволили и презирали.

Грандиозные завоевательные походы на этот чуждый Восток, о которых Рим грезил уже целое столетие, стали наконец-то предметом серьезных обсуждений. И многие военные полководцы уже разрабатывали свои масштабные планы. И даже в кабинете по финансовой политике, после тщательного анализа, заявило что необходимые денежные средства могут быть предоставлены для финансирования и подготовки этого завоевательного похода. Вот только сегодня всё это останавливала маленькая Иудея.

Ситуация требовало незамедлительного вмешательства. Сенаторы, министры, представители финансовой бюрократии были крайне озадачены всем происходящим. Нынешние легаты и уже отслужившие военачальники оживились — они учуяли в римском воздухе запах военной добычи. На Форуме и площади гулко разносился взбудораженный смех в предвкушении чего-то стоящего, а в местных банях царило оживленное обсуждение.